Левый берег - Алексей Кудашин

Соседство с "торгашами", конечно, здорово раздражало Степана. Еще бы! Рассуждаешь тут о геополитике, о месте Краины в мире, лекцию читаешь с умным лицом, а в коридоре кто-то по телефону шоколадные яйца с игрушками на складе заказывает, или того хуже, женские принадлежности всякие… Ребята похохатывать начинают. Молодые же все… А в молодом сообществе — кто-то "заржет", и все! Весь "табун" начинает! Ну, какая тут геополитика?!

Однако Степан Бога не гневил, не жаловался. Если сравнить с тем, что было, когда он по требованию Пети приехал в Кировогорск поступать в педагогический институт, а заодно — расширить и активизировать деятельность местной ячейки…

А сравнивать, собственно говоря, и не с чем! Организации как таковой не существовало. Семь человек! Это на двухсоттысячный-то город! Да еще из этих семи — одна баба, а двое вообще слабо понимали, что происходит, и где они состоят. Такое впечатление, по крайней мере, сложилось у Степана.

Конечно, справедливости ради надо заметить, что городок то, несмотря на то, что находится на Правобережье, по преимуществу — "москальский". Что неудивительно. Промышленность, батенька… А где промышленность — там много "москалей" и коммунистов. Рабочий класс, в этом Степан имел возможность убедиться на собственном опыте, идеи краинского национализма воспринимал настороженно, а зачастую и враждебно. Но все равно — не семь же человек! Областной центр все-таки! Вузов не один десяток, студентов много! А студенты — это основная кадровая база организации. Это — факт…

Степан, как приехал, сразу взял дела в свои руки. Избавился от балласта, наладил просветительскую работу. И вот — результат! Три года работы как один день. Организация — восемьдесят семь человек. Еще тридцать один — кандидаты. Создана боевая дружина. Полнокровный взвод, даже больше — сорок три человека. Степан выбил у руководства форму. Да оно, это самое руководство, не сказать, чтобы очень сопротивлялось. Видело, как выросла организация. Переводило кое-какие деньжата, присылало материалы. Два компьютера вот недавно "подогнали"…

Петя на младшего брата смотрел строго и уважительно. Даже здороваться стал не так как раньше, а как с серьезным человеком. На похвалы братыш всегда был скуп. Но одного этого взгляда Степану хватало для того, чтобы его буквально распирало от гордости, а "датчик самоуважения" зашкаливал.

Особенно после "дела Корзинского"… Степан, считай, лично это дело поднял и донес до общественности. Если бы не он — закопали бы бедолагу, и дело с концом. А так вышел громкий политический процесс, а организация существенно подняла свой авторитет в народе.

"Три часа уже, — раздраженно думал Крук, поглядывая на явно уставших от долгого ожидания товарищей. — Вранье, скорее всего… Но приказ — есть приказ. И никто не уйдет. Не позволю. Ничего, посидите, не растаете…"

Удалось собрать всего двадцать три! Да "спасибо" надо сказать, что хоть столько пришло! Конец августа! Самый сезон отпусков. Трое — в Турции и Египте, восемь — в Рыму. Еще девять — на дачах и в селе где-нибудь у родственников, горилку жрут… Один болеет. Хотя какой он там на фиг болеет! Единственное, из трубки водкой не воняло, когда Крук его вызывал! Хотя чего на пацана бочку катить? Лето, жара, суббота… Молодой. Чего бы и не выпить…

Степан бы тоже с удовольствием "усугубил". Да, собственно, он этим и собирался сегодня заняться, в очень веселой компании, кстати… Весьма вероятно, и ночью бы одному оставаться не пришлось. Дина давно на него облизывалась, а отказывать женщине негоже. Нравились ей высокие спортивные парни с аккуратной бородкой. Так ее подруга Степе "по секрету" сказала, игриво смеясь…

Но это все было до того, как Петя позвонил.

— Слушай приказ, Степан, — без лишних предисловий сообщил он. — Собирай дружину. Понимаю — всех вряд ли найдешь. Собери, кого сможешь. Сидите в штабе, ждите приказов. Уяснил?

— Уяснил, — растерянно ответил Крук. — А чего случилось то?

— Есть информация о возможных провокациях. Могут быть нападения на штаб. Ничего достоверно пока не ясно. Но готовыми надо быть все равно…

И с этого самого звонка занялось у Круга в душе вот это самое поганое чувство. Кто знает, может, от испорченного вечера, от серьезного голоса брата. Хотя, у него другой интонации и не было никогда. А может, Степан чутко, по-родственному, по-братски, уловил в голосе Пети какие-то нотки, которые тот старался скрыть? Так или иначе, тревожность его и мрачность постепенно передавалась бойцам. Он это видел, но ничего с собой поделать не мог. Лица хмурые, напряженные, молчат. Муторно…

Верный присяге на верность Вольной Краине, Кировогорский штаб КОН изготовился к схватке.

23.08.2009. Краина, 1 км к северо-западу от г. Гайсокол. Трасса Т-0208. 02:57

"Опять руки вспотели…".

Капитан незаметным движением вытер ладони о штаны. Давненько он не чувствовал этого… Чего "этого"? Да он, спроси его, сам бы не смог точно описать это чувство. Какая-то дикая смесь эмоций. Она не была результатом войны или службы в армии, хотя и первое и второе сильно изменили Ланевского. Это он и сам понимал…

Не то, чтобы он стал злее. Не так скорее… И не черствее, не недоверчивее… Все — не то.

Была у капитана по этому поводу своя теория. На войне, наблюдая за солдатами, он заметил, что их инстинкты, да-да, те самые животные инстинкты, загнанные глубоко внутрь человеческого существа путем его воспитания в цивилизованном и даже где-то гуманном обществе, постепенно "вылезают" наружу, становятся гораздо более значимыми в смысле мотивации их поступков. Проще говоря, человек на войне становится гораздо ближе к животному, чем любой мирный городской житель.

Сначала он стал замечать это за своими подчиненными. А потом понял, что и сам стал таким же. Вот, к примеру… Он со своим взводом — в глубоком рейде. Идут по лесу, не идут даже, скользят. И вдруг боец какой-нибудь остановится как вкопанный и взглядом по "зеленке" шарит, будто бы даже воздух ноздрями всасывает как то особенно чутко. Ланевский, увидев такое в очередной раз, вдруг понял, кого же ему напоминают его бойцы в таком вот положении. Волков, вот кого… Точь-в-точь как дикие звери. Останавливаются, своим животным чутьем чувствуя опасность, зыкают по сторонам, врага ищут…

Казалось бы, рационального объяснения такому поведению человека нет. Он может остановиться, услышав звук, увидев что-то, наконец, почувствовав запах. Но чтобы просто так, повинуясь какому-то необъяснимому чутью… С точки зрения науки — непонятно. А, тем не менее, капитан стал свидетелем нескольких случаев, когда эти самые инстинкты спасали жизнь не только самому солдату, но и всей группе. Естественно, учитывая природное неравенство людей, и в этих вопросах были более "развитые" и, соответственно, менее. Причем, что удивительно, острота этих инстинктов никак не была связана с интеллектуальным уровнем человека. Просто один чувствовал острее, другой — не так остро. И все…

Ланевский надел себе на ухо хитрый прибор, выданный связистом по пути всем бойцам, и пригнул микрофон поближе ко рту.

— Давай связь проверим, — не оборачиваясь, проговорил он.

— Дмитрий Петрович, сделайте перекличку… — послышалось сзади от связиста.

— Четвертый, на связь.

— Четвертый слушает, — отозвалось в ухе.

"Местность ровная, как шахматная доска, — мысли текли сами собой. — Что неудивительно для этих мест. Такие условия для обороны, конечно, минус. Ни высоты тебе господствующей, ни складок местности… Ну да ничего. Не насмерть же тут стоять. А маскировочные сетки есть. И главное — время. Несколько часов, по крайней мере, точно… Можно грамотно "в землю зарыться", огневые точки замаскировать. Запасные подготовить. Почва, благо, должна быть хорошая, рыхлая. Очевидный плюс. Это тебе не в горах окапываться, каменистый грунт лопаткой ковырять. Прорвемся…".

— Все в норме, командир, — доложил Ярик.

Ланевский буркнул в ответ что-то неопределенное. В салоне вновь стало тихо.

Чувство, которое он испытывал сейчас, было ему знакомо очень давно. В нем было многое: страх, сосредоточенность, злость, азарт, еще что-то… Такое состояние наступало тогда, когда капитану предстояло вступить в схватку с врагом. Ладони потели, в горле пересыхало, в груди будто бы копилась какая-то энергия, готовая в нужный момент выплеснуться наружу.

Прошло много лет, но Ланевский как сейчас помнил тот день, когда он впервые вступил в бой. Он тогда пошел в первый класс. Родители не провожали его, потому что школа располагалась совсем рядом. Но для того чтобы до нее добраться, надо было пересечь большой, окруженный с четырех сторон "многоэтажками", двор.

Однако тут маленького Диму и поджидала опасность: большая рыжая злющая дворовая собака. Излюбленным местом отдыха грозного животного была асфальтовая дорожка, разрезающая двор наискосок и ведущая как раз к зданию школы. Собака заприметила первоклассника еще с первых дней сентября, и при его появлении злобно рычала и лаяла. Насколько малыш ее боялся — было не передать словами. Каждый день Дима, теряя несколько минут, боязливо обходил двор по периметру вдоль домов, только для того, чтобы не встречаться со своим врагом.