Великая Скифия - Виталий Полупуднев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, не можем!
– Не можем. И я так думаю. И совет тоже. Мы пожалели теплые вещи, отказали Диофанту в помощи людьми… Придут враги – возьмут все это без нашего согласия. Нас перебьют, а детей и жен наших продадут в рабство… Может так случиться?
– Может, – соглашались херсонесцы. – Но богиню из города вывозить нельзя!
– Нельзя, говорите? Да если варвары возьмут город, так они и богиню похитят и возвратят ее таврам!
Крики возмущения были ему ответом. Кто-то задорно крикнул эпистату:
– Почему нарушаешь демократию, Миний? Ты же не тиран чтобы идти против решения народа!
– Решение состоялось, – поддержали другие. – Чего еще надо?
– А то, – спокойно ответил Миний, – что мы должны положить все силы, но обеспечить Диофанту победу!.. Стратег велел передать вам, всему народу херсонесскому, что, если его просьбу не уважите, если не согласитесь выполнить всех его требований или выполните их плохо, он, Диофант, ничего плохого вам не сделает, ибо уважает демократию и независимость полиса, но зато не пришлет вам ни одного мешка хлеба, умирайте с голоду!.. Если же выполните, хлеб сразу же будет направлен из Керкинитиды на кораблях в Херсонес!.. Вот его последнее слово… Я кончил.
Миний поклонился и, подобрав полы гиматия, стал спускаться с трибуны. За ним последовали все члены совета.
– Постой, подожди, эпистат!
– За такое Митридату следует пожаловаться! Как смеет Диофант морить голодом херсонесцев?
Миний остановился на лесенке и, не выпуская из рук складок гиматия, ответил:
– Диофант – стратег понтийского войска. Он имеет повеление царя разбить скифов и готовится к этому. Но кормить полис не входит в его обязанности, наоборот, мы должны кормить освободителя, а не просить у него хлеба. И Митридат на нашу жалобу скорее разгневается, чем поможет.
Стрела попала в цель.
После короткой паузы площадь вновь забурлила, зашумела. Все заговорили разом, стали спорить, размахивать руками.
– Нужно спросить Деву – захочет ли она ехать из города?
Выступила Мата и заявила, что Дева имеет лик ясный и утром улыбнулась.
– О великая Заступница, как она добра! Она не страшится опасностей, когда хочет помочь своему народу!
Многие прослезились.
Решение было пересмотрено, экклезия согласилась удовлетворить все требования Диофанта. Сохранение ксоана было поручено стратегу Орику. Ораторы говорили:
– Тебе, Орик, вручаем сокровище наше! Душу и жизнь нашего полиса! Смотри, чтобы састер был возвращен на свое место в храме, ибо нет Херсонеса без састера! Без Девы нет счастья и удачи для нас!.. Со слезами и душевной болью мы отправляем богиню в дальний путь и со страхом и надеждой будем ожидать ее возвращения. А вы, воины-херсонесцы, сплотитесь вокруг богини, окружите ее, как пчелы окружают матку, и пусть все варвары гиперборейские атакуют вас – вы не должны дрогнуть и, если надо, ляжете костьми, как спартанские мужи легли в битве с персами, вместе с их царем Леонидом!.. Тогда совет и народ поставят на месте вашей доблестной смерти колонну с надписью: «Спите, мужи херсонесцы!.. Путник, пройди, поклонясь! Спят здесь сном вечным бесстрашные, с честью исполнив закон!»
– Привести гоплитов к присяге!
Дорилай удовлетворенно прищурился. На его деревянном лике появилось нечто напоминающее улыбку. Именно этого и хотел Диофант, когда требовал доставить ему Деву и прислать херсонесское войско. Только обороняя свою богиню, херсонесцы будут биться как полагается.
Город ожил. Отовсюду несли теплые вещи, плащи, скифские шапки и мягкую обувь. Жены снаряжали мужей. Рабы с грохотом волокли в порт катапульты.
Деву бережно вынесли из храма, закутали в меховой плащ и с песнопением проводили на корабль, привязали ремнями к мачте.
До сих пор Дева никогда не покидала город.
Не выезжала из города ранее и Мата с молодыми жрицами-воспитанницами. Для них центром и главным содержанием всего мира был Херсонес. Все, что находилось за его стенами, представлялось им как нечто туманное, неуютное, вроде пустыни, полной страхов и опасностей.
И вот настал день, когда три жрицы должны были вверить свои жизни бурному зимнему морю и отплыть из родной гавани к западному берегу Тавриды, туда, где шла война.
Побледневшая от волнения Мата, придерживая свои одежды, с трепетом ступила на палубу корабля и сразу почувствовала, что судно качает.
– Ах! – воскликнула она в страхе. – Какой неустойчивый корабль!
Гедия и Лаудика поддерживали свою наставницу под локти. Первая сказала шепотом:
– Корабль не может быть устойчивым, ведь он не стоит на земле, как дом, а плывет по волнам.
– Как мы рискуем! Как это опасно!
– Мужчины каждый день рискуют, а сейчас еще и воюют! Мы должны ободрить их!
– А потом, – добавила Лаудика, – Дева с нами, в ее власти укротить стихию. Она сделает наше плавание успешным и безопасным.
– Да, да, дочки мои, мы должны ободрить наших храбрых защитников. Но в море хозяин – старик Посейдон. Он сварлив, и угодить ему трудно. Но он должен помнить: я всегда уважала его и приносила ему жертвы.
Последние слова жрица произнесла нарочито громко, обратив взор к серо-оловянным волнам, словно рассчитывая, что сказанное будет услышано грозным морским дедом. Она даже представила себе его – мокрого, зеленобородого. Но этот образ сразу же был загорожен другим, более знакомым и более желанным, – одутловатой физиономией Бабона, обрамленной кудрявой варварской бородой. «Он там… он защитит», – мелькнула мысль.
На берегу стоял Херемон и, подняв руки, благословлял дочь. Рабы внесли на судно вслед за Гедией плотные узлы с провизией и теплой одеждой.
– Больше кушай, дочь моя, – хрипел старик, – не студись. Сейчас легко получить сырость в груди, кашель и лихорадку.
– Береги и ты себя, отец! – крикнула дочь. – Да увижу я тебя по возвращении бодрым и веселым, как раньше!..
– Увы, дочь моя, я стар, и сама Медея не смогла бы омолодить меня. Теперь я подобен журавлю, который, перелетая через Понт, забыл взять камень в клюв и не смог сохранить равновесия… Я буду рад, если еще увижу тебя!..
Устроили жриц с удобством в рубке, как раз против мачты, к которой была привязана Дева. Матросы-понтийцы помогали жрицам устроиться, нагло осматривали их и что-то говорили на незнакомом языке, скаля зубы. Около Девы поставили караул из херсонесцев. Первыми стали Скимн и Бион, неразлучные во все время осады, как и обычно.
Кряхтя и кашляя, оба закутались в теплые меховые плащи и уселись на палубе у ног Девы.
– Эх, плохо без хозяйки, – сетовал архитектор. – Я на работе или с луком на стенах, Гекатей почти совсем не бывает дома, вот малыши и живут совсем одни, как сироты.
– Керкет верен тебе, как пес, он не даст детей в обиду и голодными не оставит. Да и моя жена будет заглядывать. Не печалься, друг мой. Пока полис жив и нерушимы его законы, наши дети будут иметь очаг, где можно обогреться и быть сытым.
– Это верно, но не всегда. Вон дети Агафона!
– И они не все погибли. Одного я воспитываю и сделаю из него достойного гражданина полиса. Многие сироты тоже разобраны по бездетным семьям по моему предложению, внесенному в совет!
– Разве заменишь детям отца и мать?
– Полис заменит, Скимн! Мы же не варвары какие-нибудь!
Когда корабли стали отплывать, голодные херсонесцы провожали их криками и пожеланиями скорее вернуться с победой и, разумеется, с хлебом. Херсонес совсем опустел. В гавани осталось несколько триер под охраной понтийцев. На стенах города прогуливались старики с копьями, луками и колчанами, полными стрел. Юный Левкий нес дозорную службу на башне. Нахмурив безбровый лоб, он смотрел в сторону Таврских гор. Тут же в уголке, около бойницы, Филения укладывала куклу спать. Керкет что-то промышлял и варил варево из скифского корня.
5
Расчет Диофанта был прост и построен на стремительном продвижении в глубь Скифии. Он хотел одним ударом занять Неаполь и сделать его своей штаб-квартирой. Но скифы своими действиями показали, что их сопротивление стало более решительным, чем в прошлом году. Кроме того, полководца беспокоил союз Палака с Тасием и предстоящее соединение их сил. Если бы оба царя ударили по понтийскому войску немедленно, они одержали бы победу. Но Тасий медлил, и решительное сражение оттягивалось на некоторое время.
Смелый и мужественный полководец сознавал опасность, ему угрожающую, но верил в стойкость и выучку своих войск, надеялся искусным маневром обмануть не искушенных в воинских хитростях варваров.
Он решил, что Керкинитида должна стать исходным пунктом его встречного наступления против соединенных сил двух царей. В Керкинитиде он рассчитывал обогреть свои войска, усилить их херсонесским ополчением и запастись продовольствием.
