Все реки текут - Нэнси Като

– Видишь? – сказал он. – А ты не верила!

Она раздраженно взяла волоски и села, глядя на них в смятенном молчании. Четыре из них блестели, точно коричневый шелк, а пятый был серый и мертвый. Он показался ей и более грубым на ощупь, будто проволока.

В тот вечер она ушла к себе в каюту раньше обычного. С лампой в руках она долго и придирчиво разглядывала в зеркало те изменения, которым подверглось ее лицо так медленно и постепенно, что она их не замечала. Потом она села на нижнюю койку и разулась.

Ноги у нее были белые, кое-где покрытые редкими коричневыми волосками. Все еще стройные, они стали более худыми, узлы синих вен проступили на икрах – во время последней беременности она слишком много была на ногах. А что стало с ее ступнями, когда-то тонкими и изящными! От тесной обуви ногти стали плоскими, и сбились на одну сторону, пальцы покрылись мозолями, подошвы загрубели. Нет, это не ее ступни!

Давно ли ей было тринадцать лет, когда она этими самыми босыми ногами впервые ступила в ласковые прохладные воды Муррея! Дели закрыла глаза и припомнила ту ночь, отдаленные, мелодичные крики лебедей, пролетающих в вышине, звезды, точно алмазы, сверкающие на спокойной глади реки…

Двадцать лет прошло! Двадцать лет!..

Река равномерно плещется о нос корабля, спокойно течет в сторону моря. «Теки потише, река!» – сказала она про себя. Однако у нее было такое чувство, что ее подхватил неумолимый поток, который все убыстряется. И нет никакого способа остановить это бесконечное движение.

35

События, происходившие в мире, мало волновали узкий мирок живущих на реке людей. Куда важнее политика местных властей. Тут уж равнодушных никогда не бывало, да и быть не могло, ведь дела решались свои, насущные: чего ждать от навигации и торговли шерстью, не приведет ли к конфликту давний спор между штатами-соседями о правах собственности в прибрежной полосе,[22] как распределяются полномочия этих штатов на реке.

Дели мировые события тоже не трогали, даже угроза войны не казалась столь ужасной. В ее жизни надвигалось событие поважнее. Да и пострашнее. Она снова беременна.

Брентон совсем не думает о ней. Правда, она и сама хороша, ведь твердо решила больше не уступать ему. Вот и получила.

А Брентон – словно нарочно: ни дня не проходит, чтобы не напился. И помощи семье никакой, и детей довел до того, что те в страхе разбегаются от него.

Пятый ребенок! Есть от чего прийти в отчаяние. Лучше умереть!

Время от времени Дели бралась за карандаш, делала углем зарисовки в альбоме – когда-нибудь напишет по этим этюдам крупное полотно. Она делала это урывками между стиркой пеленок, согреванием бутылочки с молоком для Мэг, лечением Алекса, когда у того обострялся бронхит, проверкой тетрадей Гордона и Бренни, купанием малышки… А сама давила и душила в себе желание бросить все, вернуться к краскам и кистям и, стоя возле огромного холста, класть мазки: уверенно, свободно, мастерски.

Но дети никогда не давали ей надолго уйти в мир образов. Мальчишки без конца шумели и порой затевали такую возню, что она готова была заорать и выдрать всех хорошенько. Как жаль, что рядом нет Бена, с таким помощником и забот меньше.

Брентон к известию о пятом ребенке отнесся абсолютно спокойно. Какие проблемы? Больше сыновей – больше рабочих рук. Старшие вон уже палубу драят, выросли помощники.

Речная торговля приносила Брентону приличный доход. Самым выгодным товаром было спиртное. Брентон монопольно сбывал виски на озере Виктория и в Милдьюре, где официально действовал «сухой» закон.

Он наметил снова купить баржу, побольше товаров и нанять еще одного помощника.

Теперь у него появилась новая всепоглощающая страсть – деньги.

Однажды ночью Дели застала его за скверным занятием. Он понемногу отливал виски из каждой бутыли, а остатки разбавлял водой. Дели вдруг почувствовала жгучий стыд. Конечно, деньги нужны, малышке нужны распашонки, одеяла, мальчишкам требуется все больше и больше, но зарабатывать таким способом чудовищно.

В последнее время там из-за этого спирта одни несчастья. То в пьяной потасовке в лагере у механиков убили парня, то какой-то тип, изрядно набравшись, скатился во сне в костер и обгорел до смерти.

И теперь, увидав, как муж разбавляет виски, Дели не выдержала.

– Перестань, Брентон, это нечестно. У тебя и так цены большие.

– Ну и что? – огрызнулся тот. – Кому какое дело? Пахнет виски – и ладно. Сначала ты говоришь, что из-за меня они пьяные драки устраивают, потом коришь, что спирт слабый продаю. По-моему, виски с водичкой пьется гораздо лучше, тем более, когда об этом не знаешь.

– Наверное, – нехотя согласилась Дели. – Только все равно лучше не обманывать.

С того случая, когда Брентон взбесился от ревности, Дели ни разу не покидала судно и не видела молодого человека в голубом пуловере – забеременев, она почти сразу же ушла из магазина.

Общаться с женщинами ей не хотелось, но в душе она чувствовала себя очень одиноко. На письма времени не оставалось, и Имоджин, не получая от Дели вестей, тоже замолчала. А про поездки в Мельбурн она уже и думать забыла.

С какой радостью встретилась бы она сейчас с художниками, поговорила о живописи, поспорила, получила заряд творческой энергии. Она выписывала два журнала по искусству, но, читая их, острее ощущала свою замкнутость и одиночество.

Однажды в Моргане, когда «Филадельфия» загружалась товаром, Дели заметила на пристани худого бородатого мужчину. Мужчина нес под мышкой планшет, а в руке – ящик с красками. Дели хорошо разглядела его: над тонкими, довольно яркими губами, темная полоска усов. Острый нос высокомерно поднят, под полотняной панамой – бледное лицо. Одет небрежно, хотя и со вкусом. Рядом с портовыми рабочими, речниками и железнодорожниками он смотрелся, как орхидея среди картофельной ботвы.

Ей нестерпимо захотелось заговорить с ним. Он тоже посмотрел на нее – у Дели даже дыхание перехватило от волнения; затем глаза оценивающе окинули ее фигуру и отвернулись. Живые, насмешливые глаза. Чем-то неуловимым человек напоминал погибшего отца.

Он свернул на дорожку из белого камня, которая спускалась к главной улице. Дели пошла следом, постояла у магазина, куда он зашел, подождала, но заговорить так и не решилась. А потом, вдруг испугавшись, что он заметит ее, повернула назад, к пароходу.

На следующий день Дели вновь увидела художника. Он укладывал в загруженную какими-то железками лодку ящик с красками и еду.

Легко оттолкнув лодку от берега, он направил ее вверх по течению к излучине, где виднелись желтые рифы. Греб он спокойно и уверенно.