Реликтовая популяция. Книга 2 - Виктор Васильевич Ананишнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где Жариста? Что с вами случилось?
Девочки вначале испугались появлению новых людей и юркнули за небольшой скальный выступ, однако узнали Иляну и с радостным визгом бросились к ней. Иляну они выделяли из всех остальных в отряде Гелины за мягкость в обращении и материнскую ласку, которой не хватало ни самой каниле, ни остальным женщинам. За Гелиной и девочками явились в поле зрения те, что не поддались на уговоры и остались вместе со своим командиром. Охая и ахая, они помогли беглянкам разместиться вместе с собой на закрытом со всех сторон пятачке среди скал.
Ся֝зного рассказа о произошедшем в лагере бандитов ни у кого из прибывших не получилось, а после еды все они заснули на полуслове.
– Ты тех, кто за ними гнался, видел?
Гелина словно только что очнулась от потрясений последних дней: ночи наводнения, ухода и возвращения части отряда, появление бандитов и необходимость скрываться от них, безысходность положения – всё это как будто только что отпустило её, и она ожившим взглядом посмотрела в глаза Харану.
Он ответил на её взгляд.
– Видел. Только путров… Занута же сказала, люди не торопятся, чтобы… – Харан вздохнул. – Будь, милая, благоразумной и раньше времени отсюда не выскакивай, лучше, если тебя никто не будет видеть. Скажи девочкам, пусть… В общем, милая, не шумите. А я пойду наверх, посмотрю. Прости…
– За нас не беспокойся. Я знаю, что надо будет делать… – Она вплотную подошла к Харану, обняла его за шею. – Я люблю тебя.
Он поцеловал её в глаза.
– Я тебя тоже люблю, Гелина… Будь благоразумной.
Т”юркс, массивный выродок из тигров, со слабой окраской мелких волосков по всему телу, приблизился к людям-вождям банд.
Анахат собрался кружком, перед вождями на кочке с выщипанной травой лежал объёмистый пакет с коввдой. Но собрались они не пить, а совещаться. Поговорить было о чём и решать было что.
Сам анахат намечался ещё в прошлом году, прошедшем в интенсивных поисках контактов, договорённостей, уточнений, выработках условий и во многом другом с тем, чтобы встреча на уровне вождей банд бандеки состоялась, а вопросы, решаемые на ней, были бы значимыми.
Не часто, но необходимость таких мероприятий возникала: появлялись новые и рассеивались старые банды, менялись вожди, забывались договоры о сферах влияния и взаимопомощи.
Не все вожди стекались на анахат, зато к выработанным на нём правилам и положениям прислушивались, дабы не искать врагов среди себе подобных.
К тому же, поскольку банда банде не указ, появлялись отъявленные отморозки, для которых убийство разумных без разбора, становилось основным занятием. Чаще всего они были немногочисленны и состояли из изгоев или убежавших от суда круга Человечности – выжившие из ума или наделённые обострённым чувством неприязни ко всему миру.
Анахат вырабатывал планы по уничтожению таких банд, портящих ореол исключительности и привлекательности вольного времяпрепровождения опритами, которые, если убивают, то лишь по надобности очистить свои ряды, а то, что нападают на путников или вьючных торнов – на то они и свободные разумные…
Но год прошёл, а анахат так и не удалось собрать.
Пришла зима. Люди-оприты потянулись в города до весны, путры либо разбрелись по своим кланам, либо, потерявшие с ними связь, ушли вслед за людьми в населенные пункты, где им давали право на жительство в специальных подворьях.
Когда наступила весна, оприты только-только начали кучковаться в банды, и об анахате пока что не думали.
Однако бурные события в бандеке подстегнули вождей, и они встретились со своими бандами близ Примето по приглашению Монжора – его банда вдруг выдвинулась среди остальных своей численностью и дерзостью налётов на дорогах под самым носом тескомовцев.
Бунт столичного батлана и междоусобица в бандеке, казалось бы, должны были развязать бандитам руки. Тескомовские патрули на дорогах практически исчезли. Появилась возможность установить свой порядок в стране или в контролируемых регионах. Но в том-то и дело, что всего этого нельзя было делать, и анахат оказался единодушным в решении: от чистого разбоя следует переходить к более мягким способам добычи средств осуществления своих прихотей или романтических мечтаний, ради которых люди и путры подавались в оприты, во всяком случае, большая их часть.
Иначе города закроются от внешнего мира, иссякнет поток путников, а оказаться изолированными в пустынных Диких Землях опритам, особенно людям, было смерти подобно.
Анахат длился три дня. Вожди подружились или нажили недругов, коввды было выпито достаточно, обо всём поговорили, кому хотелось, те договорилась о совместных действиях…
Короче – анахат состоялся, наступила пора разойтись по своим углам страны.
Неурочный подъём воды перечеркнул все расчеты банд. Появилась неприятная перспектива совместного сосуществования в течение продолжительного времени.
Вожди уже стали тяготиться коллективным бытием, тем более, день ото дня Монжор забирал власть в объединенной банде в свои жестковатые руки.
Общение рядовых опритов также не способствовало настроению предводителей – их безделье становилось опасным. Оно толкало на поступки, обычно не поощряемые в бандах: показное пренебрежение к некоторым распоряжениям вождей и их подручных, выискивание места в другой банде, хотя со стороны ни той, ни другой в лице вождей таких поползновений не было (как будто). К тому же наметалось расслоение между людьми и выродками; случались кровавые стычки между опритами.
Особенно волновали вождей подозрения в переманивании опритов. Оно зародилось и крепло час от часу. Каждое неудачно высказанное слово или взгляд могли перевести подозрительность в плоскость обвинения и тогда…
Вот почему затянувшийся анахат сидел вокруг коввды, но никто из присутствующих к ней не притронулся. Вожди посматривали друг на друга с недоверием.
Появление Т”юркса было как раз ко времени, чтобы слегка разрядить назревающий скандал.
– Что тебе? – заметил его Монжор, – A, это ты. Догнали?
– Нет, шейн, – растягивая слова, отозвался выродок и постучал роскошным полосатым хвостом по земле. – Они поднялись на самый верх…
– Ну и что?
– Там их поджидал человек. Мужчина. Вооружён мечом…
– Они что, – воскликнул от неподдельного удивления Палан, больше известный по прозвищу Кривой Палец за длинную – жердью – фигуру, почти пополам согнутую в спине, – от одних мужчин бегают к другим?
– Мужчина был один? – отсмеявшись со всеми предположению и удивлению Палана, спросил Монжор.
– Один, шейн, но дело не в нём…
– Но-но, полегче! – заступался за человека кто-то из вождей.
– Я хотел сказать, шейн, ещё, – не обращая внимания на выкрик Т”юркс.
Он уже третий год состоял в банде Монжора и знал, что предводитель не даёт своих опритов в обиду.
– Говори!
– Там, на горе, целый
