Беглецы в Бесконечность - Владимир Борода

За забором Сэм сел в трамвай, бросив в кассу три украденных копейки. Может дети обкраденного рабочего меньше мороженного сожрут — со злорадством вроде бы подумалось Сэму, но по правде сказать он уже не помнил об этом мелком эпизоде из своей жизни. Трамвай вначале был полупуст, но понемногу народу прибывало, на остановке "Поселок Ермак", как с пафосом сообщил водитель, в вагон вошло довольно таки уже много народу и Сэм просто растворился в массе народной. Стал невидимкой для ментов, которые скорей всего за эти двадцать дней о нем просто напросто позабыли, че, у ментов больше делов нет, как помнить о наркомане, сбежавшем почти месяц назад? Да он уже скорей всего за три тысячи километров, коноплю с маком собирает, наркотик варит и грязным шприцем себе в руку пихает!.. Вот как обдолбается наркоман, так мы его и повяжем! Ну не мы, так наши коллеги за три тысячи километров.

Сэм спокойно доехал до центра, вышел на остановке "Театр Музкомедии" под синее солнечное небо, перешел узкую улицу в правильном месте и вошел в сквер, тесно обступивший деревьями обшарпанное здание музкомедии. Среди этих деревьев притаилась так же и стекляшка — скромных размеров павильон с плоской крышей, в котором продавали пирожные и пирожки, конфеты и бутерброды, в разлив сухое вино для народа и для богатых коньяк. Об этой самой стекляшке Сэму рассказал местный нарком, тоже по воле хипарь, спавший на соседней шконке в одном с ним бараке. В той долбанной наркомзоне. Сэм не позвал хипаря с собою в побег по одной простой причине — тот сам ни разу не заикнулся о побеге, ну так и пусть тянет срок до звонка…

Сэм купил два стакана "сухаря", взял к нему тарелку с "тошнотиками" — жаренными пирожками, начинка картофель, пару пирожных и как все присутствующие в павильоне, встал к столику-стойке. Пил кислое винишко, молдавский привет, смотрел сквозь давно не мытые стекла на летние деревья с пылью на листьях и редких чувих ну в очень коротких платьях, проходящих сквозь парк (в стекляшке была сугубо мужская компания), и так ему на душе стало ништяк, что почти забыл о зоне, побеге, преследователях и только ежик волос напоминал ему обо всем. Раньше-то грива была по плечам, суки позорные, менты-мусора, жить не дают, убегу пидары, убегу и с вашей большой зоны, убегу и ни хера меня не удержит, так-то!..

Через пару часиков Сэм дождался — в стекляшку пришел первый волосатый субъект в хипповых шмотках. Взяв стакан вина и конфету, волосатый оглянулся по сторонам, ища свободное место у столиков-стоек. Встретившись с ним взглядом, Сэм сделал приглашающий знак рукой — мол давай пыли сюда, братан. Заметив некоторое раздумье на морде волосатого, волосатого с рыжими длинными усами, еще бы — стриженный лыбится и приглашает с чего бы это? Сэм сделал жест, знакомый всем хипам в Совке, как будто набивает виртуальный косяк, тут то волосатый и сломался! Тоже залыбившись во весь рот, незнакомый хипарь принес к столику Сэма свой стакан и свою конфету, подал руку и произнес вместо приветствия:

— Меня Кривой кличут, а ты че братан без гривы, менты обкарнали что ли?..

Так Сэм влился в местный андеграунд, хотя таких словов тогда ни он, ни местные хипаны просто не знали. Всей правды, что бы зря не грузить, Сэм им не поведал. Рассказал наполовину — мол повязали менты в "приемник", забрали ксиву и обкарнали гриву, но он подорвал колеса и теперь его наверное ищут падлы ментовские… Хипари с сочувствием отнеслись к телеге Сэма, прикинули хер к носу и совместно с ним придумали делюгу-телегу. Парик с театра музкомедии, польские серые клешенные джинсы, рубаха в "петухах", пиджак самопальный из портьеры в полоску и рюкзак, все собранно по хипповым хатам, сделали из Сэма обыкновенного хипаря омского розлива. Один из местных даже дал на время свою ксиву, ну что бы Сэм вместе с еще парой хипов смог допылить до нужного ему места. Выехали на электричках, сев на небольшой станции невдалеке от Омска под бдительным взглядом усатого мента. И попылили в сторону Казахстана. Мент подумал — за коноплей волосатые поехали, наркоманы проклятые…

А вот Славка-Швед, Вячеслав Громофф, с паспортом на фамилию Шаповалов, откинувшись по концу срока и приехав в ближнее подмосковье к френдам, помирал от тебесе. Туберкулеза, подхваченного в лагере, умирал тяжело, ни хотел в больницу, объясняя френдам — там же как в зоне, вылечить не вылечат, а последние дни обосрут бляди…

Сэма привели в поселок Майский московские хипы, с котороми он пересекся на Джанге — вместе рвали когти от ментов, по местному полисов, что там решили облаву на волосатых очередную провести. Так вот и познакомились, ксиву же с понтом свою он уже давно отдал тем двум хипам с Омска, что почти сразу повернули колеса назад в Сибирь. Так и мотался по Москве без ксивы, бдительно крутя головою как радаром, пеленгуя окружающую среду и изыскивая возможность легализироваться. Сэм собирался подрезать ксиву какому-нибудь бомжу, но подходящий все ни как не попадался под руку. А тут такая удача!

Сэм сидел у кровати, держал за руку Славку и слушал его прерываемый кашлем голос:

— …Возьми мои ксивы, Сэм, стань мною, насри полисам и красным, мне приятней помирать будет…

Похоронили Вячеслава Громоффа под раскидистым деревом в ограде дачи, ночью, бугорок делать не стали, а сделали над его могилой клумбу и засадили ее цветами. Посидели в траве рядом с клумбой, пыхнули по косяку и Славка-Швед, со временем ставший Слави, зажил обычной жизнью хипаря в Совке, изо всех сил сил стараясь не попасться ментам в руки. Одно дело проверка документов на улице или пляже, в Крыму или Прибалтике, проверка настоящего паспорта с фальшивым штампом подмосковной прописки, изготовленный хипарем-художником, а другое дело тщательная проверка в ментовке или не дай бог в спецприемнике со снятием отпечатков пальцев… Вот и ни разу не спалился Слави в своей новой жизни, ни разу не попался ментам в лапы, что оставило неизгладимый след у московской хипни в душах. В Системе Слави слыл просто за легенду, легенду неуловимого Слави. Ну как тот неуловимый Джо, который просто ни кому на хер не нужен…

1991год.

Путч, ну та пародия на настоящие путчи, что приключился-приключилась в августе, застал Слави врасплох и в Крыму, где он совместно с френдами и герлой оттягивался от зимнего ничегоделания в Москве, оттягивался на пляже рядом с теплым морем, пользуясь безнаказанно плодами перестройки и местных садов-полей. Жрал виноград и персики, курил местный план и пил местное вино, фрилавничал со своею личной герлой Светкой в полный рост, менты хипов не напрягали, так как в Крыму и без волосатых забот было выше крыши — ну просто по горло! Татарские националисты, украинские националисты, греческие националисты, турецкие националисты, русские… да, националисты, к тому еще демократы, консерваторы, казаки-монархисты и казаки-националисты, бывшие коммунисты и нынешние большевики, у ментов просто голова шла кругом! А еще анархисты, члены Транснациональной радикальной либертианской партии (ну которые просто пидарасы!), экологи какие-то… На хипов просто уже не было ни каких сил!

А тут все разом кончилось — от зданий санаториев из телевизоров неслись бесмертные звуки классической музыки, по радио передавали указы Чрезвычайного Комитета, менты расправили плечи с погонами и груди со значками, деды из растрельных команд заблестели глазами, какие-то суетливые людишки с юркими вороватыми взглядами зассновали среди людей стоящих на набережной в Судаке, принюхиваясь ко всему, что говорилось вокруг… Слави понял — зона дает о себе знать, побаловались либертухой и харе! хорошего по маленьку, а теперь по баракам разойдись! И ни какой Индии с Америкой ему блядь не видать, Амстердаму с гашишом легальным и Копенгагену с Христианией…Слави понял в очередной раз: мы не должны ждать, взять самим — вот наша задача. Вот он и взял.

Герла его в Москву свалила, в перепуге о фадере-диссиденте-демократе, так что Слави ни хрена не держало в этой поганой зоне. С двумя кирюхами из харьковских анархистов, Джоном и Стасом, Слави ночью вкрался пиратом на малюсенький сейнер, пришвартованный в Морском к бетонному причалу. Вкрались, связали пьяного сторожа-рыбака из членов команды, засунули его под причал, завели мотор и покинули Зону. Все пограничные корабли в эту ночь охраняли или сторожили товарища Горбачева и какой-то сейнер их просто не интересовал. Слави жалел об одном — не было под рукой ни чего такого, из чего можно было бы замастрячить "Веселого Роджера", а так бы все было бы просто ништяк! За четыре дня пересекли Черное море, подошли к побережью Турции не встретив и турецких пограничников — а они кого сторожили интересно? и пришвартовались в одной забытой Аллахом деревушке на побережье. Сейнер накатили местным, жестами объяснив что меняются на старый мотоцикл с коляской… Продукты и подарки пришлось тщательно отсортировать, так как все нанесенное местными жителями просто в мотоцикл не входило! Покидая гостепреимную деревню на следующее утро, Слави сидя в коляске обернулся помахать, но не было кому — все жители деревни уже начали перекрашивать сейнер.