Белый Харбин: Середина 20-х - Георгий Мелихов

И унылая глушь сибирского захолустья. Гуси, утки, ученицы, герань на окнах, тихие радости неторопливого красноярского уединения. Утомительный, часто неблагодарный труд "учителя пения".

— Развожу поросят! — говорит и ласково улыбается Петр Иванович.

"Поросятами" он любовно зовет своих будущих Патти и Карузо, которыми всегда была таровата российская провинция. Чем мельче городок, тем больше в нем "вундеркиндов" без будущего и "вундерманов" без прошлого. У нас опера есть, нашими, с Маргаритой Николаевной, руками сделанная. Хор прекрасный — куда угодно можно с ним. Хор этот — наша гордость. Оркестр слабее… И солистов не так много. Но ставим, по мере сил, учимся.

Ведь приехал в Харбин человек, над которым по праву могли бы спуститься лучи, лучи мировой славы. Горло, бесценные связки которого охотно застрахует в любую бешеную сумму любая многомиллионная "инсураж компани". По бесспорным богатствам своего волшебного горла, соловейного, трельного, звонкоструйного — Словцов если бы и завернул на перепутье мировых дорог, в Харбин, то в комфортабельном антураже отдельного вагона, собственного пианино, с телеграммами "Рейтер" об отъезде, выезде, приезде с десятком больших и маленьких Строков, и спереди, и сзади. Увы, пока что, это "сладостная легенда". А кусок жизни "грубой и бедной" скромный номер в "Модерне", после нарочито скромного приезда в Харбин. О, Словцов может не бояться за сборы. Словцов может обойтись без "превосходных степеней" в рецензиях, без комплементов в аванс. Кто был счастлив слушать Петра Ивановича, тот не отпустит его со сцены. Не устоит перед желанием слушать Словцова из концерта в концерт.

Харбин очень, очень счастлив сейчас. На дворе февраль и не начался перелет даже грачей. А к нам, счастливым ветром, к нашей нечаянной радости, занесло соловья. Этапы личной жизни четы Словцовых, вехи, с которыми не сбиться. Петр Иванович — природный сибиряк, попович. О поповичах полегче, немало они дали русскому искусству… Кончил духовную семинарию. Но не кончил университета, Варшавского. И славный питомец славной Московской консерватории.

Три года Словцов пел в Киеве, в городском театре, в антрепризе Багрова. 15-ый, 16-ый и 17-ый годы Петр Иванович, с несравненным успехом подвизается уже в Питере в большом театре при Народном Доме. А супруга, спутница Словцова и в жизни, и в искусстве Маргарита Николаевна, окончившая консерваторию в один и тот же год с Петром Ивановичем, бессменно выступает в те же годы вместе с Ф. И. Шаляпиным и Л. В. Собиновым. У Маргариты Николаевны — сильный, приятного тембра голос, совершенная фразировка. По общим отзывам, она лучшая в России "Татьяна", "Таис" и "Шарлотта". Перед самой революцией Словцовы, оба, подписали контракт на Мариинскую сцену и отправились на родину Петра Ивановича отдохнуть…

Дальше чехи, Колчак, советы…

И русский Карузо какой уж год все "отдыхает" в вольных сибирских просторах. Но у больших людей — всегда большие возможности. Пусть сам Петр Иванович упрямо повторяет: — Переживать свою славу не стану. Еще пять лет буду петь, потом в учителя пойду. Мы знаем, что голосовые сокровища Словцова, его молодые годы и школа, поставившая и отшлифовавшая этот голос, позволяет Петру Ивановичу завораживать людей и еще через 10–15 лет. В понедельник — первый концерт Словцова в Железнодорожном собрании. Этот концерт сулит редкие наслаждения. Сулит трепетные, глубокие восторги.

Виктор Сербский".

Но этими тремя именами список артистических гостей Харбина отнюдь не исчерпывается. В 1923–1924 гг. через Харбин прошел, в полном смысле этого слова, блестящий "парад знаменитостей".

В июне—июле 1923 г. в городе побывал, раз в пятый, знаменитый тенор, заслуженный артист Большого театра А. М. Лабинский, а также прима-балерина Московского и Петроградского государственных оперных театров и гастрольной поездки труппы С. Дягилева по Америке, Англии и Франции — Ксения Петровна Маклецова.

В сентябре гастролировали певицы: Мария Александровна Каринская ("Заря" напомнила, что только три женских имени гремели в России из года в год: Вяльцева, Плевицкая и Каринская; а о тоне рецензий дает понять заголовок одной из них — "Чудо Каринской") и М. А. Ведринская.

В октябре вновь дал несколько концертов скрипач с мировым именем — Яша Хейфец, и давались объявления о гастролях известного автора-юмориста, любимца харбинской публики Владимира Степного (настоящего!), который выступит с пением, злободневными лубками, инсценировками и интермедиями.

В ноябре здесь побывал в рамках большого заграничного концертного турне скрипач Михаил Эрденко.

В январе—феврале 1924 г. выступал с концертами, пел во многих операх Александр Ильич Мозжухин.

За ним приехала чета Словцовых.

В апреле гастролировали знаменитый бас, артист Петроградского и Московского государственных театров Владимир Иванович Касторский и с ним известное колоратурное сопрано М. А. Хованская.

А в июле приехал Малый театр…

Блестящие выступления старых русских артистов, их печатавшиеся в харбинской прессе воспоминания о русском искусстве вновь и вновь воскрешали в памяти русского населения Харбина страницы такого недавнего прошлого!

Культурная жизнь Харбина в этот сложный, переломный 1924 год была исключительно яркой и оживленной.

Но почему переломный?

В начале октября этого года Китайская Восточная железная дорога перешла в руки совместного советско-китайского управления, что коренным образом изменило всю жизнь россиян в Маньчжурии.

Как происходил 3 октября 1924 г. — в день "Октябрьского переворота на КВЖД" — переход дороги в совместное советско-китайское управление?

О! Это был день весьма драматических событий.

Но начать придется все-таки с кануна — со 2 октября.

Вторая половина дня… Необычайное волнение в железнодорожных кругах. Получены первые официальные сведения о сроке перехода Китайской дороги в руки новой администрации. Все знали о ведущихся советско-китайских переговорах. Но никто не ожидал столь быстрых результатов. Оказалось неожиданным, что изменения должны произойти буквально завтра. От Чжан Цзолиня была получена телеграмма о том, что завтра прибудут китайские члены созданного Распорядительного комитета и в тот же день вступят в исполнение своих обязанностей. Советская сторона вроде бы заявила, что ни о какой передаче дел в этот день не может быть и речи.

Постепенно в правлении дороги восстанавливается спокойствие. С внешней стороны все здесь обстоит так же: висят те же выцветшие и пожелтевшие плакатики: "Канцелярия", "Ревизионный комитет", "Приветствия без рукопожатий", "Просьба оставлять верхнее платье у швейцара" и т. п.