Руссо и Революция. История цивилизации во Франции, Англии и Германии от 1756 г. до 1756 г. и в остальной Европе от 1715 г. до 1789 г. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как божественный хранитель статус-кво испанская церковь претендовала на солидную долю валового национального продукта. По подсчетам испанских властей, ее годовой доход после уплаты налогов составлял 1 101 753 000 реалов, а доход государства - 1 371 000 000 реалов.5 Треть его доходов поступала от земли; большие суммы - от десятины и первых плодов; мелкие деньги - от крестин, браков, похорон, месс за умерших и монашеских костюмов, продаваемых набожным людям, которые думали , что если они умрут в таких одеяниях, то смогут беспрепятственно попасть в рай. Монашество принесло еще 53 000 000 реалов. Средний священник, конечно, был беден, отчасти из-за своей многочисленности; в Испании насчитывалось 91 258 человек в орденах, из которых 16 481 были священниками, а 2 943 - иезуитами.6В 1797 году шестьдесят тысяч монахов и тридцать тысяч монахинь жили в трех тысячах монастырей или обителей. Архиепископ Севильи и его штат из 235 помощников получали ежегодный доход в шесть миллионов реалов; архиепископ Толедо с шестьюстами помощниками - девять миллионов. Здесь, как в Италии и Австрии, церковное богатство не вызывало протеста у народа; собор был их творением, и они любили видеть его великолепно украшенным.
Их благочестие задало стандарт для христианства. Нигде в восемнадцатом веке католическое богословие не было столь глубоко верующим, а католический ритуал - столь ревностно соблюдаемым. Религиозные практики соперничали с поисками хлеба и, возможно, превосходили сексуальные, как часть содержания жизни. Люди, включая проституток, перекрещивались десятки раз в день. Поклонение Деве Марии намного превосходило поклонение Христу; ее изображения были повсюду; женщины с любовью шили одеяния для ее статуй и увенчивали ее голову живыми цветами; в Испании прежде всего поднялось народное требование, чтобы ее "непорочное зачатие" - ее свобода от пятна первородного греха - стало частью определенной и обязательной веры. Мужчины почти сравнялись с женщинами в набожности. Многие мужчины, как и женщины, ежедневно слушали мессу. Во время некоторых религиозных шествий (пока это не было запрещено в 1777 году) мужчины из низших классов пороли себя узловатыми шнурами, заканчивающимися шариками из воска с битым стеклом; они утверждали, что делают это, чтобы доказать свою преданность Богу, Марии или женщине; некоторые считали, что такое кровопускание полезно для здоровья.7 и сдерживает Эрос.
Религиозные процессии были частыми, драматичными и красочными; один юморист жаловался, что в Мадриде шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на такую торжественную процессию; и не преклонить колени, когда она проходила, означало рисковать арестом или увечьем. Когда в 1766 году жители Сарагосы подняли восстание, грабя и разграбляя город, и появилась религиозная процессия с епископом, держащим перед собой Таинство, бунтовщики обнажили головы и преклонили колени на улицах; когда свита прошла мимо, они возобновили разграбление города.8 В большом шествии на Корпус Кристи принимали участие все государственные ведомства, иногда во главе с королем. На протяжении всей Страстной недели города Испании были затянуты в черное, театры и кафе закрыты, церкви переполнены, а на площадях устанавливались дополнительные алтари, чтобы вместить переполненный народ. В Испании Христос был королем, Мария - королевой, а ощущение божественного присутствия в каждый час бодрствования было частью сути жизни.
Два религиозных ордена особенно процветали в Испании. Иезуиты, благодаря своей образованности и обращению, доминировали в сфере образования и стали исповедниками королевских особ. Доминиканцы контролировали инквизицию, и хотя этот институт уже давно пережил свой расцвет, он все еще был достаточно силен, чтобы наводить ужас на народ и бросать вызов государству. Когда при Бурбонах появились остатки иудаизма, инквизиция уничтожила их с помощью ауто-да-фе. За семь лет (1720-27) инквизиторы осудили 868 человек, из которых 820 были обвинены в тайном иудаизме; семьдесят пять человек были сожжены, другие отправлены на галеры или просто подвергнуты бичеванию.9 В 1722 году Филипп V засвидетельствовал свое принятие испанских традиций, возглавив пышное авто-да-фе, на котором были сожжены девять еретиков в честь приезда в Мадрид французской принцессы.10 Его преемник, Фердинанд VI, проявил более мягкий дух; за время его правления (1746-59) "всего" десять человек - все "рецидивисты" - были сожжены заживо.11
Инквизиция осуществляла удушающую цензуру над всеми публикациями. По подсчетам одного доминиканского монаха, в восемнадцатом веке в Испании печатали меньше, чем в шестнадцатом.12 Большинство книг были религиозными, и людям они нравились. Низшие классы были неграмотны и не испытывали потребности в чтении и письме. Школы находились в руках духовенства, но в тысячах приходов вообще не было школ. Некогда великие испанские университеты сильно отставали от университетов Италии, Франции, Англии и Германии во всем, кроме ортодоксальной теологии. Медицинские школы были бедны, плохо укомплектованы, плохо оснащены; лечение основывалось на кровопускании, чистке, мощах и молитвах; испанские врачи представляли опасность для жизни людей. Наука была средневековой, история - легендой, суеверия процветали, предзнаменования и чудеса изобиловали. Вера в колдовство сохранилась до конца века и появилась среди ужасов, которые рисовал Гойя.
Такой была Испания, в которую Бурбоны прибыли из Франции, чтобы править ею.
II. ФИЛИПП V: 1700-46
Фелипе Кинто был хорошим человеком в пределах своего кругозора, который был ограничен его воспитанием. Как младший сын дофина он был приучен к скромности, благочестию и послушанию, и он так и не смог преодолеть эти добродетели в достаточной мере, чтобы справиться с полувековыми испытаниями в управлении страной и на войне. Его благочестие заставило его принять в Испании религиозное мракобесие, которое умирало во Франции; его покорность сделала его податливым для своих министров и жен.
Марии Луизе Габриэле, дочери Виктора Амадея II Савойского, было всего тринадцать лет, когда она вышла замуж за Филиппа (1701), но она уже была искусна в женских хитростях; ее красота и живость, ее истерики и слезы довели короля до изнеможенного подчинения, в то время как она и ее главная фрейлина манипулировали политикой своей приемной страны. Мария Анна
