Однажды в Лопушках (СИ) - Лесина Екатерина

— Все, — решила Инга. — Я съем все.

В конце концов, теперь можно больше не считать калории и не думать о фигуре, как и о том, что отцу покажется, будто она, Инга, короветь начала.

Начала.

И пускай себе.

— Хорошо, — зубы ирбиса были белы. — Правильно, когда у женщины хороший аппетит.

— А вы…

— Важен я.

— Это я уже слышала. Только, извините, все равно не помню, — Инга даже почувствовала почти искреннее раскаяние. Она и вправду ведь не помнит.

И странно.

Как можно было забыть настолько огромного человека?

— Ничего… — поспешил успокоить тот. — Я ведь понимаю… рядом с вами таких, как я, небось, много…

Инга фыркнула.

Но мороженое взяла. Сперва то, что на палочке, и… остальное растает ведь! Но Важен щелкнул пальцами, и над мороженым просыпался белый иней.

Не растает.

Чудесно.

— Вы садитесь, только… — он скинул кожанку, которую носил поверх больничной пижамы — и странно, где они нашли пижаму на его размеры. А кожанку бросил на лавку. И тогда уж позволил Инге сесть.

— Сколько вам лет?

— Тридцать, — сказал он, несколько смутившись. — Мы… позже взрослеем. Лет этак до двадцати вовсе с гор никого не пускают, а то ведь мало ли… бывает, что силы много.

— У вас много.

— Ага… я в двадцать пять только и поехал учиться. Когда со зверем справился.

— И как оно?

— Странно. Вроде я и старше прочих, а дури столько же. Было.

— И куда подевалась?

Важен развел руками.

— Повывелась. А вы…

— Ешьте мороженое, — посоветовала Инга. — Вдвоем если, то вкуснее.

— И вправду.

Садиться он не стал, верно, решив, что лавочка эта тесновата для двоих. И хорошо. Пока… Инге почему-то нравилось общество этого оборотня. Рядом с ним ей было спокойно.

И даже уютно.

— Он вернется, — сказал Важен, облизывая пальцы. И в этот момент лицо его сделалось таким… характерно-кошачьим.

— Отец? Возможно… но, скорее всего, не сам. Пошлет кого-нибудь.

— Он вас продал.

— Да? — и почему Инга не удивилась.

— Нашему роду, — уточнил он.

— Да? — а вот теперь удивилась, но весьма вяло.

— Отец решил, что мне пора жениться. И когда… ваш брак расстроился, то использовал возможность. Не злитесь на него.

— Я не злюсь, — как ни странно, Инга сказала чистую правду. Злости вот не было совершенно, разве что легкое недоумение: почему люди не способны понять, что… нельзя вот так! С другими людьми.

Или с нелюдьми.

С нелюдьми тоже нельзя.

— Отец просто хотел, чтобы я был счастлив.

— Со мной?

Важен кивнул.

Виновато так…

— Я ведь старше на пару лет. И не слишком красива.

— Какой дурак это сказал? — поинтересовался ирбис.

— Зеркало.

— Выкиньте это зеркало. Я вам другое подарю…

Князь, то есть будущий… ирбис. И род богатый. Почему Инга его не помнит? Хотя… очевидно. Тогда её мысли были заняты совершенно иными вещами.

Эта безумная одержимость…

К счастью, сейчас она свободна. И может просто сидеть и есть мороженое. С женихом… смешно. Или нет?

— И что собираетесь делать? — на всякий случай уточнила Инга. — Увезти меня в горы?

— Вы там не будете счастливы. А рядом с несчастной женщиной и мужчина будет несчастен.

Интересная логика. Отец с ней поспорил бы. Хотя… Инга задумалась. А ведь он и вправду не слишком-то счастлив. Богат. Влиятелен. Но несчастлив.

Хорошо.

Кто сказал, что жрицы света напрочь лишены мстительности.

— Тогда что?

— Поеду с вами.

— Куда?

— Куда скажете.

— Вот так возьмете…

— Ну… — он поскреб голову. — Может, не совсем так… у меня аспирантура еще, хотелось бы работу доделать, хотя с темой можно и…

Он сделал непонятный знак рукой.

— Но если позволите, поеду.

— А если нет?

— Тоже поеду, но держаться буду в стороне.

— Я беременна.

— Знаю.

— Откуда?!

— Запах изменился. Уж извините, — оборотень развел руками, посмотрел на ту, в которой еще был стаканчик с мороженым, и протянул его Инге.

— И это вас не смущает? — она насторожилась. В мужское благородство Инга не слишком-то верила.

— А должно? Дети — это хорошо. Там, где один, там и второй, и третий…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Надо же, до чего прыткий-то! Уже все распланировал. Надо бы разозлиться и мороженым кинуть, для пущей злости демонстрации. Или не надо? Мороженого жаль. Инга его еще не доела.

— Я титул и право наследования младшему брату отдал, — серьезно сказал Важен. — Еще когда тебя в первый раз увидел. Ты солнечная. А мне не хватает света. Не гони. Как оно сложится, кто знает, но… защитник тебе пригодится.

Наверное.

И… солнце было ярким, горячим, день хорошим, мороженое — вкусным, а потому Инга просто кивнула.

В конце концов, прогнать она всегда успеет.

Глава 62 Где выползают на свет старые тайны

Положительные эмоции — это когда на все положить.

Из контрольной работы одного весьма перспективного студента-психолога

Олег надеялся, что у Белова хватит мозгов воспользоваться ситуацией и свалить. А он явился. В больничку. Халат накинул поверх пиджака.

И вид скорбный.

Скотина.

А ведь свалил бы и… Олежка не стал бы искать. Как есть не стал бы. И на деньги, которые Белов прихватил бы — а без денег сваливают только дураки, — тоже закрыл бы глаза.

Ради дружбы.

— Здравствуй, — сказал Белов, присаживаясь на стульчик.

— Привет, — Олег сидел на кровати и думал, что если просто Белову нос сломать, то, может, легче станет?

— Мне сказали, что завтра тебя выпустят.

— Ага.

— И я решил навестить вот, — Белов гляделся бледным.

И похудел будто бы.

Глаза запали. А взгляд…

— Это ведь ты Леньку убил? — тихо поинтересовался Олег.

— Что? — Белов вздрогнул.

— Ты. Больше ведь некому. Я все думал, пока тут вот… заперли. И телефоны отобрали. И в сеть выхода нет. Только и оставалось, что думать. И вот думал день-деньской, и потом еще ночь, и снова день.

— Ты… глупости какие-то несешь.

— Не глупости, Пашка… не глупости. Помнишь? Нас трое было. Я, Ленька и ты… мы вдвоем, а ты с нами. Вечно чуть в стороне. Ленька тебя недолюбливал.

— Он сволочью был!

— Я не лучше.

— Лучше! Когда ты один, мы… вдвоем всегда ладили! Ты и я. А он… издевался.

— Ну да, было такое. Он тебя поддразнивал.

— Поддразнивал? Да он… он натурально издевался. Или думаешь, я забыл? Все-то помню… и как он меня в сарае запер, а потом начал рассказывать, сколько там крыс и как они жрать станут.

…Белов всегда был трусоват.

— Или как змею подкинул в сумку. Как в школе… — Пашка задохнулся и замолчал.

— И поэтому ты его убил.

— Я не хотел. Я просто… он все хвалился, что ничего-то не боится. Что я ушлепок, а он, стало быть, герой. Вот и… позвал его. На болото.

— И бросил.

— Отвел дедовой тропой, по которой мы клюкву ходили собирать. И убрался… сказал, что вернусь позже, что посмотрим, как он будет…

— И не вернулся?

— Вернулся… не сразу. Я же… я не хотел его убивать! Сам дурак! Мог бы дождаться… я… я вечером пришел бы! Пришел ведь! А его там нет!

— Нет, — Олег сделал глубокий вдох.

— Он ведь сам… сам в болото попер! Вечно никого не слушал, думал, что умнее прочих. А он не умнее. Он такой же! Таким же был! И попер. Утонул.

— Но ты никому об этом не сказал.

— А должен был?! — с вызовом произнес Белов.

— Не знаю. Наверное. У него ведь мать была.

— И что?

— Да и… мы дружили.

— Вы дружили! Вы с ним, Олег, дружили. А я был так… терпели и только. Он влиял на тебя! Плохо влиял! И…

— И ты знал, что он не усидит на том острове, верно? — спросил Олег очень тихо, наперед зная ответ. — Ты знал, что он полезет в болото и утонет. И что найти его там не найдут. Особенно если не просто на острове оставить. Особенно… мой дед был ведьмаком, а у тебя кто?