Пятая труба; Тень власти - Поль Бертрам

— Вы понимаете, что вы говорите? — хрипло спросил он.

— Вполне. Во всём этом виноваты ваши брюссельские порядки.

— Но вы могли бы сообразить и без особых приказаний, — вскричал он. Гнев, и разочарование взяли верх над его обычной осторожностью. — Какая польза в неограниченной власти, если вы не хотите пустить её в ход? Вы могли бы…

— Дон Педро, вы не герцог Альба, чтобы указывать мне на то, что я мог бы, — холодно перебил я.

Самообладание вернулось к нему моментально.

— Прошу извинения, дон Хаим. Я не хотел сказать чего-либо обидного. Но вы понимаете, что для ревностного пастыря душ это великое разочарование.

— Конечно, я вам вполне сочувствую. Но что тут можно сделать? В конце концов Божья кара, несомненно, настигнет виновных.

Он опять искоса взглянул на меня. Но едва ли он мог прочесть что-либо на моём лице. Он уставился в пол и сидел несколько минут молча.

— Может быть, не все успели уехать, — сказал он наконец. — Ведь я прибыл сюда совершенно неожиданно. Я сначала попробую отыскать списки. Прошу вас приказать, чтобы никто не смел выехать из города без особого на то разрешения.

— Я сделаю это сейчас же, — отвечал я.

— Что касается остального, то я постараюсь сделать всё, что могу. Такие списки никогда не бывают полны, и мы ещё посмотрим. Может быть, вы знаете кое-кого, чьё имя не внесено в них. А пока мне остаётся только благодарить вас ещё раз за гостеприимство, дон Хаим.

С этими словами он поднялся.

— Наоборот, я должен благодарить вас, — отвечал я. — Надеюсь, что вы останетесь моим гостем, пока не подыщут дом, достойный вас и вашего сана. Позвольте рассчитывать, что вы окажете мне честь и будете обедать у меня. Графиня будет очень рада познакомиться с вами.

Он был изумлён:

— А я и не знал, что вы женаты.

— Я женился недавно — на дочери сеньора ван дер Веерена, первого бургомистра этого города, который с таким трудом удерживал в повиновении его жителей, пока я не прибыл. Он полуиспанец родом. Его мать была донна Изабелла де Гериандец и Виллар.

— Поздравляю вас, дон Хаим. Когда настанет время, я буду счастлив приветствовать графиню.

Я проводил его до комнат, которые отвёл для него. Потом вернулся к себе в кабинет и остановился в раздумье. Невольно мои глаза обратились к окну, как со мной всегда бывает, когда я остаюсь один. Перемежающиеся свет и тени имеют для меня какую-то особенную прелесть.

Когда я смотрел в окно, луч бледного январского солнца вдруг загорелся над высокими тёмными домами. Воздух был довольно плотен, и дым, не будучи в состоянии подняться вверх, висел над крышами. Надо всем было серое небо. Такой вид и всегда-то был суров и мрачен, а сегодня в особенности. Но мне нравился этот вид, я любил его ради того, о чём когда-то мечтал у этого окна. И вдруг мне захотелось знать, будем ли мы вспоминать наши надежды и желания, когда всё пройдёт, будем ли мы сожалеть тогда, что они превратились в ничто.

Что касается сегодняшнего утра, то я храбро выдержал испытание. На сегодняшний и на ближайшие дни я оставался ещё хозяином положения. Если у дона Педро и были поползновения низложить меня, предполагая, конечно, что он имел достаточные для этого полномочия, то сегодня он увидел, что это ему не удастся. Он умный человек и, без сомнения, понял, что ему выгоднее согласиться с моим объяснением, тем более что оно могло быть и истинным. И вот теперь он сидит в своей комнате, взвешивая свои шансы, посматривая на списки и ломая себе голову над вопросом, кто мог вырвать у него добычу. Пусть подумает над этим некоторое время. Когда он в конце концов догадается, — ибо обо всём можно догадаться, если хорошенько приняться за дело, — то всё будет зависеть от его полномочий и честолюбия и… от меня, ибо охота за тигром — дело нелёгкое. Правда, остаётся ещё король. Но есть вещи, которые решаются прежде, чем его позовут рассудить их.

Увидим.

Я сделал все необходимые распоряжения относительно охраны ворот. После этого я пошёл к донне Изабелле и попросил её уведомить обо всём её отца. Срок, который я дал, уже истёк несколько дней тому назад. Если те, имена которых внесены в списки, ещё не уехали, то они должны сделать это немедленно. До сегодняшнего вечера я сделаю для них всё, что можно, но после этого я снимаю с себя всякую ответственность.

Вечером того же числа.

Обед кончился. Когда я представил дона Педро моей жене, он был изумлён. Я заметил, что он был поражён её красотой. Сегодня она имела величавый вид. Что касается дона Альвара, то он просто ошеломлён. Он сразу готов был броситься к её ногам. Он сидел слева от неё, а дон Педро — справа, на почётном месте. Оба они старались превзойти друг друга в любезности, но солдату было далеко до монаха, который был незаурядным человеком и в совершенстве владел искусством нравиться женщинам. Это был наш первый большой обед, и она великолепно сыграла свою роль хозяйки.

Дон Педро — человек неглупый. За обедом завязался спор о том, куда поместить помощника дона Альвара. Я разрешил этот вопрос холодно и авторитетно. Дон Альвар хотел было возразить мне, но дон Педро предупредил его:

— Мы должны просить вас, дон Хаим, извинить нас за беспокойство, которое мы вам доставили своим неожиданным прибытием. Удивительно, как вы сумели устроить нас всех в такое короткое время. Не могу не удивляться, как твёрдо и вместе с тем спокойно вы правите своим королевством. Учитесь у нашего хозяина, дон Альвар.

Это было сказано довольно ехидно. Но дон Альвар всегда испортит игру, слепо и без всяких колебаний повинуясь дону Педро, как хорошо выдрессированная собака, и показывая тем самым, что он послан исполнять приказания дона Педро — против меня, разумеется.

Дон Педро, несомненно, неглупый человек. Любопытная предстоит нам борьба.

10 января.

Вот уже десять дней, как дон Педро здесь. Я не знаю, насколько удалось ему накинуть мне на горло петлю. Несомненно, он хлопочет об этом, ибо для человека с его темпераментом, привыкшего к образу действии инквизитора, не может быть приятно занимать второе место, когда он мог бы оказаться и на