Письма с Дальнего Востока и Соловков - Павел Флоренский

Дорогой Кирилл, разобрался ли ты в моем письме о необратимости процессов и асимметрии пространства? Хотя сперва следовало бы спросить, получил ли это письмо. Пока не пишу дальнейшего, жду твоего уведомлегия. Сндя над технологией переработки водорослей и над организацией малого производства я иногда, между делом, позволію себе вникать в вопросы общего характера, связанные и биспогией водорослей, весьма мало изученной. Открываются явления, повидимому неизвестные.

Например обнаружились годичные кольца водорослей семейства Laminariae, состоящие из бледнокоричневато–желтого вещества, образующего оболочки, подымающиеся на различную высоту, соответственно годовому росту той части слоевища, которую условно называют «стеблем». Внутренняя часть «стебля» представляет полость, местами содержащую сок, а по большей части длины заполненную альгинатом кальция—запасным веществом аналогичным крахмалу. Йодистые соединения содержатся в соке этих полостей и гл. обр. в кожице; на сухое веществ:) содержание иода в кожице 2,8%, тогда как в самом теле стебля 0,303%. При варке альгина (извлечении из водорослей) он получается темный. Естественно думать, что темная окраска обусловлена красящими веществами, содержащимися в периферических частях слоевища (у бурых водорослей фэофилл, у багряных фикоэритрин, у синезеленых фикоциан). Однако это не совсем верно, и у бурых водорослей темная окраска объясняется какими‑то лейкосоеди- нениями самой толщи слоевища, которая белого цвета, буреющими затем от щелочей и нагрева. Замечательны ризоиды, присоски водорослей, — «корни». Они так сильно пристают к камням, что даже ножом с трудом отделяешь их. Ho они не опутывают собою камня и не вредряются в него, а держатся неизвестно как. Повидимому возникает какое‑то химич. соединение вроде цемента из клеющих веществ водорослей и минеральных компонентов камня (кальциевых?), переведенных в растворимое состояние какими‑то выделениями ризоидов. На некоторых гнейсах и гранитах я наблюдал кругом окончаний ризоидов ржавые пятна—продукт биологического разложения минералов горной породы. Очень заімечательны сезонные изменения в составе водорослевого вещества. Напр, свойства альгина ранней весною и осенью весьма различны, что и понятно, поскольку он есть запасное вещестіво. Существенно меняется также содержание иода, причем наблюдается 2 максимума и 2 минимума, один максимум повидимому связанный с началом вегетации, а другой—с началом плодоношения. Способы размножения водорослей весьма замечательны, причем установлено (об этом можешь найти в курсах ботаники) три различные способа: споровый (спорогенезис) и чрез слияние клеток (оогенезис), как разнородных (оогониев и антеридиев), так и однородных (гаметт). Общая картина от водорослей, что они вовсе не простейшие растения, а весьма сложные, но не специализированные в определенных, стандартных биологических процессах; а это объясняется облегченными условиями жизни. Водоросли—вроде блестящих диллетантов—т. е. высший тип (для человека), по Гете. И, будучи вполне обеспечены всем необходимым, они могут заниматься собиранием экзотических элементов вроде иода, что было бы в такой мере недоступно сухопутному растению с его суровыми условиями жизни. — Крепко целую тебя, дорогой Кира. Напиши, как устраиваются твои летние занятия и как заканчивается учение.

Дорогой Олень, читаю и перечитываю Бальзака. Сейчас — под впечатлением Цезаря Бирото и Нюсинжен. Гениальная кисть голландского мастера, поразительно—и вместе чуждо. Это типично городская культура, писатель из буржуазии, общество торговцев и спекулянтов всех калибров, дух меркантильности. В одном семействе, как разсказывал мне знакомый, родилась девочка, и первое слово произнесенное ею было деньги. И вот у Бальзака все кружится около денег, хищно или страдательно, успешно или неудачно, но около них только. С деньгами связана и честь, и любовь, и успех, и страдания, — только с ними. Деньги и вещи, вещи и деньги. Вещами все завалено и заставлено. Никаких признаков природы, ни одного деревца, ни клочка лазури, хотя бы в окно, ни облачка. Растения—только в виде букетов, но и то весьма редких. Нет даже улицы или площади; все ограничивается комнатами и ресторанами. Ho зато какая конкретность в письме вещей и людей, какое проникновение в их внутреннюю жизнь — если можно назвать внутренней жизнью жизнь не человека, как такового, а члена буржуазного общества, всецело и насквозь пронизанного началами этого общества, как древесина, пронизанная грибницею грибов — разрушителей и сама уже почти разрушенная. В отличии от представителей натуралистической школы, с их холодным, внешним и аналитическим описанием, у Бальзака вещи и люди не описываются, а являются. Обрати внимание, они — не внешние изображения, зависящие от условий освещения, перспективы и других случайных обстоятельств своего бытия, а просвечены изнутри собственным светом, подобно натюрмортам голландской живописи. Это — не фотоснимок с его условной объективюстью и не субъективные впечатления импрессионизма, а самые вещи в их собственном бытии, реальные вещи, хотя и не в глубоком разрезе. Еще раз скажу, тут точный аналог чэлландским мастерам живописи. — Теперь о другом. Думал* ли ты о значении стихотворной речи? Конечно, значение ее многообразно, но сейчас хочу отметить лишь один момент—е конденсированность. Стихотворная речь во много раз коро*е нестихотворного изложения той же темы. Поэт вынужден блть скупым на слова; как говорил Іете, писать надо так, чтобы «словам было тесно, а мыслям свободно». Ho что это знсчит? Поэт не может сказать многих слов там, где прозаик сказал бы их неограниченно много, и следовательно вынужден сгущать наиболее важное из того, что хотел бы сказать, в словах немногих, т. е. должен отбрасывать все второстепенное и сгущать наиболее характерное. А т. к. сгущение идет по гути наглядного образа, а не отвлеченного понятия, то образ е стихотворной речи вынужден становиться типом, идеей, симюлом — в отличие от соблазнительного для прозы фотоснимса и присущего отвлеченному познанию понятия. Стихотворная речь по своей природе поэтична. Есть и другие причины ее поэтичности—порядка звукового, но сейчас о них говорить не стану. Хочу лишь подчеркнуть, что трудность стихотворной формы сама уже направляет изложение в сторону поэзии. Эта общая трудность усиливается, далее, специальными видами стихотворной речи. Трудная форма (сонет, терцины, октавы и т. п.) ведет к подъему творческого усилия, она служит плотиной, повышающей уровень воды — напор, и творчество, вместо того, чтобы легко излиться по легчайшему пути и дать много, но рыхлого и дешевого продукта, конденсируется, работает при высоком потенциале и создает полновесные произведения, если может подняться до барьера, или вовсе не вырывается на свободу, если слабосильно. В этом повышении потенциала великое значение трудных форм, о которых часто (ошибочно) думают, как об условностях лишь мешающих свободному проявлению творческих усилий. Если хочешь, действительно они мешают; но когда порыв не встречает никакого сопротивления, то он ничего и не создает, и вместо Ниагары получится лишь застойная лужа. Это относится не только к поэтическому творчеству, а ко всей культуре, ибо она в любой области создает барьеры, изолирующие явление и не позвол яющие ему мелко растекаться и смешиваться в безразличном и безличном единстве с прочими, вследствие чего возникает индивидуальное и усиленное раскрытие творческого порыва, если он достаточно мощен, и—устранение, если он не способен достигнуть надлежащего потенциала. Чтобы выростить веіликое надо выполоть кругом все мелкое, или — мелкое заглушит великое, поскольку второй принцип термодинамики (в углубленном толковании) сводится к тому, что естественно, т. е. вне культуры, вне деятельности разума и жизни, нисшее вытесняет высшее, т. к. нисшее всегда более вероятно, чем высшее. В естественном состоянии менее благородные виды растений и животных забивают и вытесняют более благородные, как, равным образом, нисшие формы энергии и материи сменяют более высокие. Лишь установкою культурных барьеров можно бороться против этого разложения в мировом процессе. И эти барьеры достигаются трудными формами — везде в технике, в искусстве, в науке, в быту и т. д. — Крепко целую тебя, дорогой Олень и еще раз целую.

V. I. Дорогой Мик, ты давно не писал мне. Чем занимаешься? Как твои глаза? Они меня очень безпокоят. Сейчас просматриваю «Океанографию» Шокальского и нахожу там много интересного. Хочу сообщить тебе кое что о море. Во первых об успокоительном действии масла на волнение. Масло действительно успокаивает гребни волн и не дает ветру срывать их и сглаживает поверхность. Слой масла м. б. очень тонок, не толще 0,2 μ, т. е.2/10 000 потому расход масла незначителен: напр. 50 см3 масла в 20 мин. покрывает площадь в 15 ООО м2 Для средней величины судна расход около 3 л масла в час. Вливают масло из мешков с пенькой—мешки промасленные насквозь (по 4 л масла на мешок) вешаются на борта судна. Лучше всего действуют животные (рыбий или тюлений жир) масла, затем растительные, а минеральные хуже. Ѵ. З. Хотел было написать еще, да взяли у меня книгу. Помню о волнах, набегающих на берег во время вулканических извержений и землетрясений: в Японии, напр., волна была в 12 м высоты, а при извержении Крокатоа в 1883 г. доходила до 34 м высоты и снесла с берегов на большую глубину внутрь острова не только жителей, но даже и землю, т. е. почву. Волна эта обошла весь океан, но конечно с постоянно убывающей высотою. Видишь, на своем веку я пережил какие события: самую замечательную комету 1882 г., извержение Крокатоа, которое считается самым грандиозным из бывших на Земле в исторические времена, возникновение и развитие всей электротехники (первая передача энергии была устроена в 1894 г.), изобретение фонографа, радио, цветной фотографии, кино, открытие рентгеновских лучей, радия, электрической природы вещества, космических лучей, полного пересмотра основ геологии, прививки против разных болезней, измерение величины атомов, принципа относительности, квантовой механики, разработки воздухоплавания, электрического транспорту синтетических смол, сжижения газов, открытие гелия и благ<родных газов, путешествий на полюс и без числа разных другш новых явлений и идей. Когда оглядываюсь назад на прожитук жизнь, то мне кажется будто читаю летопись за сотни лет. ДсЗавь сюда еще великие археологические открытия: Трои, К]ита, доисторической Греции, Египта, африканских культур и проч. Видишь, какой старый у тебя отец, почти тысячелетний. Крепко целую тебя, дорогой.