Сборник коротких эротических рассказов - Коллектив авторов

— Я чувствую, какое зло исходит от тебя, — прошептал Экки, отвернувшись, — Но я не могу противостоять той силе, которая влечет меня к тебе, как кролика в пасть удава. 

— Ты придешь сегодня на прежнее место? — спросила его Дайна, наконец-то нарушив молчание и внимательно заглядывая в его лицо с каким-то вызовом. 

— Да, — тихо ответил Экки.

И он пришел. И все повторилось, все было как вчера. Только на это раз он сам подставил свои запястья для наручников. Так шли дни, так проходили ночи, но вот однажды утром перед занятиями Экки встретил оживленную и обеспокоенную толпу своих сокурсников. 

— Что случилось? — спросил он. 

— Нашли тело Юджина. Ах да, ты же его не знаешь, он пропал несколько месяцев назад. 

— И что с ним … 

— Говорят, что его чуть ли не разорвали на куски. Какой-то маньяк или бешеные собаки, полиции это еще неизвестно. Кстати, Дайна хорошо его знала, когда-то они были дружны. 

— Дайна? — Экки в задумчивости пошел прочь.

Он заглянул в тренажерный зал, где Дайна обычно качала свои мышцы. Да, она была здесь, она не видела его, сосредоточенно работая руками. Несмотря на ее внешнюю хрупкость, под одеждой у нее были довольно крепкие бицепсы. Экки закрыл дверь. Он долго думал, прежде, чем придти на очередное свидание. Но он все же пришел, как будто какая-то таинственная сила звала его. Он не мог не придти. Все началось как обычно. Но Дайна была сегодня какая-то особенная, она не стала утруждать свой кнут. Теперь ее поцелуи были нежны, прикосновения легки, бархатные ладони бережно скользили по телу юноши, белокурые шелковые волосы приятно щекотали кожу. И Экки застонал от наслаждения этой бездной нежности, этими легкими прикосновениями губ, ладоней и волос Дайны, и близость их началась прямо здесь, у стены, к которой он все еще был прикован наручниками. И ничто, ни затекшие руки, ни холод этой шершавой стены, ни предчувствие страшной развязки, не смогли заглушить в нем его необыкновенной, пылающей и испепеляющей разум страсти. А когда Дайна потянулась к его шее и слегка надкусила ее, обхватив его голову руками, он лишь тихо прошептал: «Да», уже зная, что его ждет. Раздался хруст шейного позвонка. Обезглавленный труп Экки нашли только через несколько недель. И полиция снова начала поиски опасного маньяка. А Дайна снова осталась одна. Ее мучила смертельная тоска. Она стала ходить на курсы живописи. Когда она смотрела на обнаженного натурщика, ее воображение рисовало на его теле следы от ударов, а кисть невольно повторяла эти линии. Когда Дайна немного опомнилась и внимательно взглянула на свой рисунок, она ужасно перепугалась, не увидел ли это кто-нибудь еще, и начала осторожно озираться по сторонам. Внезапно натурщику стало плохо и он упал в обморок. Все бросились к нему, а Дайна, воспользовавшись моментом, разорвала свой рисунок в клочья. В последующие дни ей нездоровилось. Она побывала у врача и ушла от него в полном смятении. Диагноз был очень прост и ужасен для Дайны — она была беременна. Это было как приговор, но на прерывание она пойти не могла, хотя и хотела. И никакие не совесть и не сострадание, а некий странный инстинкт, неведомая сила, более могущественная, чем все ее мысли, чувства и желания, вместе взятые, мешала ей осуществить это, в общем-то достаточно простое для ее разума и души, решение — просто избавиться от ребенка. Нет, это было сильнее ее, и Дайне пришлось смириться со своей участью. Была ночь. Дайна медленно шла по темной улице, спотыкаясь и хватаясь за любую опору. Ее мучили сильные боли в животе, который, как ей казалось, рос на глазах. Еще несколько десятков шагов и она уже не могла идти дальше. Она осела прямо на тротуар, а потом безвольно легла на спину. Сначала она стонала и выла, а потом затихла, глаза ее остекленели, из рта побежала струйка темной крови. Из ее живота вдруг начало выбирать на волю какое-то существо. Это была девушка, точная копия самой Дайны. Она вышла из плоти Дайны, распрямила плечи, потом склонилась и протянула руку еще кому-то, кто шел вслед за ней. Это был юноша, похожий на Экки. Взявшись за руки, они пошли в сторону заброшенного дома. Дайна вскрикнула и проснулась в холодном поту. Это был всего лишь сон, кошмарный сон. Дайна с трудом оделась, выпила кофе и пошла на занятия. Проходя мимо парка, она вдруг почувствовала толчок, идущий изнутри. Дайна схватилась за живот и села на скамейку, тоскливо глядя на светло-серое небо. По ее лице текли слезы. Последовал еще один толчок. Это будущая дочь рвалась на волю. Потом все затихло. Дайна встала и медленно пошла дальше.

История Четвертая. Цербер.

(рассказ бледного седого господина)

Орвелл Фергюсон склонился над ухом своей возлюбленной и тихо прошептал: «Я люблю тебя». Но она ничего не ответила, продолжая лежать с закрытыми глазами. Казалось, что она крепко спала. Девушка была прекрасна. Он полюбил ее с первого взгляда. — Как жаль, что мы так поздно встретились, — сказал Орвелл, — Завтра, наверное, ты покинешь меня, уйдешь навсегда. Девушка продолжала молчать. Она была мертва. Она лежала на столе в одном из помещений городского морга. Орвелл был патологоанатомом. Нет, он не был некрофилом и до сегодняшнего дня не испытывал никаких теплых чувств к холодным телам. Но светлый лик той, что он видел сейчас перед собой, поражал его воображение. Это было какое-то наваждение, похожее на первую юношескую любовь. А Орвеллу было уже далеко за сорок, но никогда еще, даже в юности, он не испытывал такого чувства, это было с ним в первый раз. И,возможно, если бы он встретил ее вчера, когда она была еще жива и здорова, он влюбился бы точно также, но так случилось, что встретил он ее только сегодня и она была мертва. А это значит, что у Орвелла не было никакой надежды на взаимность, оставалось только забыть, забыть навсегда. А она была спокойна и даже надменна. Она и умерла спокойно и надменно, засыпая от снотворного. Орвелл застегнул молнию на черном мешке, закрыв прекрасное лицо любимой девушки. — Прощай, — сказал он и вышел из кабинета, остановившись на мгновение в задумчивости в дверях. Тело вскоре забрали родственники. Рабочий день Орвелла подошел к концу. Он устало оделся и вышел на улицу. Было очень пасмурно, тяжелые серые тучи заволокли небо. Затем поднялся жуткий пронзительный холодный ветер и пошел дождь вперемешку с градом. Орвелл шел навстречу ветру, у него замерзли руки, он весь дрожал от холода. Людей на улице не было, все они попрятались от разбушевавшейся стихии. Невдалеке Орвелл заметил какую-то темную фигуру, похоже женскую, в черном плаще с капюшоном. У ног ее неуклюже перебирал кривыми лапками белый бультерьер. Неожиданно темная фигура исчезла, свернув куда-то за угол, и ветер немного стих, как будто таинственная особа увела его за собой. А белая собака остановилась у угла, посмотрела ей вслед, а потом вдруг подбежала к Орвеллу и села, уставившись на него. От этого пристального взгляда повеяло чем-то леденящим, и у Орвелла, который и так замерз до костей, похолодело все изнутри, еще сильней, чем снаружи. И вовсе не потому, что он недолюбливал бультерьеров, не носящих намордники, а потому что животное смотрело ему прямо в глаза, как будто стараясь прочесть или угадать какие-то мысли. Это продолжалось недолго, собака вдруг встрепенулась и побежала в ту сторону, куда последовала темная фигура. Когда бультерьер исчез за поворотом, ветер неожиданно стих совсем, кончился дождь с градом. Но небо оставалось свинцово-серым. Орвелл пришел домой и сразу же лег в кровать, но ему не спалось. Лицо той самой девушки вставало перед ним всякий раз, как он закрывал глаза, и муки эти были невыносимы. Орвелл встал и вышел на балкон, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха. Он взглянул вниз и увидел во дворе дома что-то белое и, кажется, живое, одел очки, вгляделся пристальнее и узнал белого пса, который также пристально смотрел в его сторону. Похоже, он был здесь уже давно. Орвеллу снова стало не по себе. Но он, конечно, сразу же отверг мысленно всякую мистику и попытался найти разумное объяснение такому странному поведению пса. Возможно, у собаки нет хозяина и, как это бывает, она наметила себе кого-то, кто ей приглянулся, и пошла за ним по пятам. Орвелл зашел на кухню, пошарил в холодильнике, нашел кусок колбасы, вернулся на балкон и бросил этот кусок собаке. Но бультерьер никак не отреагировал на столь щедрый жест, даже не повернул голову. Орвелл снова бросился к холодильнику за очередным съестным припасом, но когда вернулся, собаки уже не было. А кусок колбасы утащила соседская кошка. На следующий день, ближе к вечеру, Орвелл решил инкогнито посетить похороны той девушки, случайно узнав время и место ее погребения. Он сделал вид, что навещает соседнюю могилу, а сам стоял поблизости и смотрел, как родственники целуют на прощание губы его прекрасной незнакомки, его неразделенной любви, видел ее пленительный и спокойный профиль, пока над ней не закрылась крышка гроба. Орвелл не стал ждать конца погребения, это было ни к чему. Он медленно пошел прочь и вдруг заметил невдалеке вновь ту же темную фигуру в плаще и того же белого бультерьера, который оглянулся и посмотрел на Орвелла так, как будто приглашал незаметно следовать за ним. И вновь холодный леденящий ветер повеял от этой таинственной парочки. Начался дождь, настоящий ливень, а Орвелл упрямо, сам не зная почему, покоряясь какому-то таинственному зову, шел за темной фигурой, ведомой странным вещим псом, соблюдая на всякий случай достаточно большую дистанцию. Наконец пара остановилась возле одного дома, и особа в темном плаще вошла вовнутрь. Дом сразу показался ему знакомым. Да, именно здесь жил его старый друг Фабиан Юстас, которого когда-то в молодости, в студенческие годы в шутку называли «доктор Фауст» за увлечение мистикой и оккультизмом, теперь это был уже университетский профессор с солидными научными работами. На первом этаже зажегся свет. Сквозь полупрозрачные шторы все было довольно хорошо видно. Орвелл спрятался за дерево и, затаив дыхание, внимательно следил за окном. В комнату кто-то вошел. Орвелл сразу узнал своего знакомого профессора. А рядом стояла таинственная особа, она сбросила свой плащ, и Орвелл чуть не вскрикнул на всю улицу, но крик застрял у него где-то внутри, как будто сгустился от ужаса до состояния снежного комка. Орвелл узнал ее. Это была Грета, жена Юстаса. Но год назад она умерла. Орвелл тут же вспомнил, как Юстас был безутешен все это время после смерти жены, как он долго не мог придти в себя, с какими пустыми глазами он ходил к себе в университет на лекции, но в последнее время заметно оживился и стал каким-то возбужденным и даже по-своему веселым. А в чем была причина такой резкой перемены, Орвелл догадался сейчас, с ужасом следя за странной влюбленной парочкой. Он видел, как Юстас и Грета обнялись и пошли в другую комнату, спальню, как предположил Орвелл. Он простоял в ожидании около часа, боясь пошевелиться, пока дверь в доме не открылась, и Грета в сопровождении пса не ушла. Собака повернула голову в сторону на смерть напуганного патологоанатома и многозначительно посмотрела на него. На следующий день Орвелл попытался найти Юстаса, сделав вид, что встретил его случайно. Тот был довольно бодр и весел, как будто начал новую жизнь. И в его внешности не было ничего ненормального или странного, разве что несвойственное ему слишком хорошее расположение духа. А вечером Орвелл вновь посетил кладбище и нашел могилу Греты, чтобы убедиться, что ничего не напутал и не записал Грету в покойники по рассеянности. Нет, это была она, ее имя и обе даты: рождения и смерти. А совсем недалеко была могила той самой девушки. Ее звали Дикси. Орвелл долго стоял в задумчивости, он все время переводил взгляд то на могилу Греты, то на могилу Дикси. Заметив приближающихся людей, он поспешно ушел. В морг на опознание трупа одного очень красивого молодого человека пришла его вдова. Она вела с собой на поводке пегого тигрового бультерьера.