Тайны Беларуской Истории. - Вадим Деружинский

Самый нелепый миф о Бресте связан с его «приграничным статусом». Характерно, что в одном из сюжетов на беларуском телевидении некий офицер-пограничник рассказал всей стране сказку о том, что его предки с царских времен служили пограничниками либо таможенниками в Бресте, хотя в царское время не было здесь ни границы, ни таможни.

И некоторые мои читатели название «Брест-Литовский» так пытаются объяснить:

«Название города Брест-Литовский — это для того, чтобы обозначить начало (границу) территории Великого княжества Литовского».

Но ВКЛ на своей западной границе начиналось не с Бреста. Предлагаю открыть «Атлас истории Беларуси XVI—XVIII веков» (Минск, 2005). Посмотрите карты нашей страны и вы сами убедитесь, что Брест НИКОГДА не был пограничным городом между ВКЛ и Польшей. Даже если говорить об этом условно, ибо никакой границы между ними в Речи Посполитой не было. Граница между БССР и ПНР впервые прошла по Бугу в 1945 году, а в период с октября 1939 по 22 июня 1941 года здесь проходила граница между СССР и Германией. Именно тогда (в 1939 году) Брест впервые в своей истории стал пограничным городом. Трафаретное представление о Бресте как «пограничном городе» создано в массовом сознании людей советской военно-патриотической пропагандой.

Даже в мемуарах Г. К. Жукова я нашел шовинистический перл:

«Брест — древний пограничный русский город». Этот город никогда не был русским — он, изначально основанный ляхами в виде крепости в землях ятвягов, всегда был только литовским. Перефразируя Пушкина, «Русью здесь не пахло». Как не было и границы между Литвой и Польшей (вовсе не между Россией и Польшей, согласно заявлению невежды Жукова).

В данной связи упомяну исторический факт: во время денежной реформы ВКЛ 1659—66 годов, нашей национальной валютой были избраны талер, сольд и грош. Талеры чеканил Гродненский монетный двор (последний талер отчеканен в 1794 году), а Брестский монетный двор чеканил сольды — всего отчеканил 240 миллионов медных сольдов ВКЛ (см. «Археология и нумизматика Беларуси», Минск, 1993, с. 102)[72]. Что же «русского» в названиях наших денег?

Другой факт — в 1390 году Брест стал первым беларуским городом, получившим Магдебургское право. Опять-таки нет ничего «русского» в Ратуше и Магистрате, это чисто европейские реалии. В 1550-е годы брестский староста Николай Радзивилл «Черный» построил в Бресте кальвинистский собор и учредил издательство, где в 1563 году была издана Библия. Что «русского» в кальвинизме?

Риторические вопросы такого рода можно продолжить. Брест абсолютно не похож на русские города Рязань или Тулу, зато он родственен Кракову и Праге.

Но вернемся к теме. На самом деле самым западным городом ВКЛ на протяжении всей его истории и вплоть до периода БНР являлся город Дарагичин, лежащий в 70 км северо-западнее Бреста (ныне в Польше он называется Драгичин). А сам Брест оставался глубоко в «тылу» нашей территории всю свою историю.

С конца XIII века и по 1918 год граница между Польшей и ВКЛ (Беларусью) проходила даже не через Дарагичин, а еще западнее от него, в 30—35 км дальше по Бугу. По прямой линии до границы с Польшей от Бреста было 70 км. Как же в таком случае считать его «пограничным городом»? А ведь от Гродно до Польши было тогда такое же расстояние — но сегодня Гродно никто не называет «пограничным».

Брест за свою тысячелетнюю историю никогда не был пограничным городом (ни в ВКЛ, ни в царской России) и впервые стал таковым только в октябре 1939 года, когда в результате сговора СССР и Гитлера граница прошла по Бугу у Бреста.

Поскольку в 1941 году нападение Германии началось с оккупации Бреста, мгновнно павшего без всякого сопротивления, этот факт для советских идеологов стал своего рода символом «западной границы» в выстроенной ими системе мифологических представлений о Великой Отечественной войне.

Соответственно, выдумку о «пограничном русском городе Бресте» они старательно вбивали в головы советских людей.

Брест — жертва агрессии.

Сегодня в Бресте много памятников, призванных напоминать о том, что 22 июня 1941 года город стал жертвой германской агрессии. Это правильно, но такое напоминание выглядит однобоким.

Впервые Брест стал жертвой германской агрессии не 22 июня 1941 года, а 14 сентября 1939 года. Поскольку режим Сталина находился тогда в преступном сговоре с Гитлером, то об этой оккупации Бреста в СССР старались не вспоминать.

И что вообще мы понимаем под фразой «город стал жертвой агрессии»? Если разорение и гибель горожан, то самым черным днем Бреста была вовсе не германская оккупация, а московская. Она произошла во время войны Московии против ВКЛ в XVII веке. Напомню, что в январе 1660 года войска князя Хованского уничтожили почти всех жителей Бреста. Эту резню московские войска осуществили по прямому приказу московского царя Алексея Михайловича («тишайшего» и «добрейшего», как его по сей день называют в России). Поэтому неудивительно, что в период царизма, а затем СССР любые упоминания об этой бойне были запрещены.

Но факт остается фактом: Брест единственный раз за свою историю полностью потерял всех своих жителей именно в результате агрессии московитов (предков русских), а не поляков или немцев. Увы, в современном Бресте нет ни одного памятника, посвященного катастрофе 1660 года. При столь избирательном «подходе» к истории непонятно возмущение фактом уничтожения жителей Хатыни (около ста человек) отрядом украинских полицаев — ведь в Бресте погибли тысячи людей.

«Освобождение Бреста от Польши».

В энциклопедии «Беларусь» на странице 126 сказано о Бресте:

«С 1921 в составе Польши, центр Полесского воеводства, 14. 09. 39 захвачен нем.-фаш. войсками, 22 освобожден частями Красной Армии».

Насчет «освобожден» — это абсолютная ложь, ибо немцы сами оставили Брест советским войскам, согласно секретному протоколу к Пакту Молотова-Риббентропа. И как понимать слова «освобожден от немцев», если 22 сентября 1939 года в Бресте состоялся совместный парад войск победителей? Город якобы «освобожден» от немецких захватчиков, но на трибуне стоят рядом немецкий генерал Г. Гудериан и советский комбриг С. Кривошеин, принимают парад советской 29-й танковой бригады и немецкого 19-го механизированного корпуса!

Если же авторы энциклопедии полагают, как было принято считать в советские времена, что армия СССР освободила Западную Беларусь от поляков, то это тоже обман. При поляках западные беларусы материально жили несравненно лучше восточных и пользовались всеми гражданскими правами. С приходом «освободителей» они утратили и политические свободы, и «лишнее имущество». Вдобавок, треть населения подверглась репрессиям — одних казнили, других отправили в концлагеря, третьих выслали в отдаленные районы Казахстана и Сибири, у четвертых отобрали жилища.

Сегодня, когда коммунистический режим мертв, пора уже различать — где террор и геноцид, а где действительно освобождение. Кстати, об оккупацию БНР Красной Армией в 1918—19 годах в некоторых беларуских учебниках для вузов точно так сказано:

«Красная Армия освободила беларусов».

В БНР никакие поляки не господствовали над беларусами, но все равно — «освободила». От чего? Да от своей государственности, от своего народовластия.

Давайте посмотрим объективно: что советские комиссары и «уполномоченные» разных рангов принесли крестьянству Западной Беларуси, составлявшему в 1939 году 80% всего ее населения?

Они принесли колхозы, в которых крестьяне стали крепостными у государства.

Иначе говоря, советская оккупация явилась порабощением 80% населения, а для региона означало еще и крах сельского хозяйства. Поэтому уже в этом важнейшем для местного населения аспекте СССР не являлся «освободителем».

Рассмотрим вопрос в теоретическом плане. СССР себя официально провозгласил государством диктатуры пролетариата. Реально ни о каком пролетариате речь не шла. Существовала диктатура преступного сообщества авантюристов — партии большевиков. Это сообщество захватило власть в бывшей империи в результате государственного переворота и удержало ее путем оголтелой демагогии и чудовищного террора. В этом смысле власть большевиков действительно была диктатурой, причем крайне жестокой.

Разве новая власть могла кого-то «освободить»? Она принесла соседям точно такую же диктатуру. Неужели подчинение партии большевиков и вождю-диктатору можно называть «освобождением»? Даже изданный в СССР «Философский словарь» отметил, что понятия «свобода» и «диктатура» противоположны по смыслу. А раз так, о каком «освобождении Бреста Красной Армией» можно говорить? Надо называть вещи своими именами.