Эпоха мёртвых. Прорыв - Андрей Круз

«Уродам» дважды приказывать не пришлось. Они бросились назад кучей, без всякого порядка, даже не оглядываясь, и никто не заметил, как рванувшее за ними следом чудовище настигло Клешню, повалило его лицом вперёд, прыгнув на спину, и одним ударом зубастых челюстей пробило ему череп. Чтобы не обратился, а дал новый материал для изменений убившей его твари.

Все сгрудились у колодца, и до того прикрывавшие отход «спецы» вдруг резво всех растолкали и полезли наверх первыми, оставив перепуганных «уродов» внизу дожидаться своей очереди. Пилецкого как-то вообще вытолкнули во внешний круг толпы, и он расширившимися от ужаса глазами смотрел в тёмную глубину тоннеля, куда не дотягивался свет фонарей, ожидая, что оттуда выскочит нечто невероятно злобное и ужасное.

Наконец дошла очередь и до «уродов». Кто-то уже лез наверх, наступая ботинками на пальцы лезущих следом, было шумно, все матерились, орали, брякало оружие о стальные ступеньки, сверху сыпалась грязь. Людей внизу оставалось всё меньше и меньше, и Пилецкому было всё страшнее. Он крутил головой во все стороны, каждую секунду ожидая нападения сзади, дрожащими руками вцепившись в автомат.

— Ну быстрее вы там! — орал он, как казалось ему, хотя на самом деле он еле сипел эти слова, и его никто не слушал.

И тут снова раздалась стрельба, на этот раз уже сверху. Автоматы, пулемёты, подствольники — всё слилось в единый треск. Гулко протяжно ударил крупнокалиберный, кто-то орал, чьё-то тело летело вниз из колодца, сбивая с лестницы лезущих, а затем наверху грохнуло так, что Пилецкий почти начисто потерял слух и в ужасе спрыгнул в канаву с грязью, пригнувшись и нахватавшись ртом вонючей застоялой жижи и даже не почувствовав мерзкого вкуса.

Вынырнув, он столкнулся лицом к лицу с усатой мордой Редькина — мордатого бывшего контролёра с одной из местных зон.

— Чё вылупился? — крикнул Редькин. — Бежим отсюда, сейчас гранату скинут!

Слова его доносились до Пилецкого, словно через вату. Уши заложило, а в глазах вспыхивали искры. Кроме Редькина, на парапете стояли ещё двое, из которых Пилецкий узнал только пулемётчика Мерзлю — сменившего на этой должности убитого в Вяльцах Барабана.

Рук ему никто не протягивал, брезгуя его вонючестью, поэтому он выбрался из канавы сам и побежал следом за успевшей изрядно удалиться троицей. И это его спасло. Единственное, что он успел сделать, так это упасть на живот, стараясь вжаться в грязный бетон и стать совсем незаметным. Странная кривобокая тварь, похожая на тех, что бросались на них совсем недавно, выскочила из тоннеля в тыл пробежавшей мимо троице, а ещё две бежали спереди, завывая, как циркулярные пилы.

Загрохотали длинные очереди, но «уродов» это не спасло. Ни одна из тварей не сбилась с шага и не упала. Почти добежав до своих жертв, они прыгали, выставив вперёд конечности с огромными когтями, сбивали свою жертву с ног, наваливались сверху всей своей массой и пытались прокусить им черепа, что получалось плохо — все трое были в касках.

Этого Виталий уже не видел. Он бежал, что есть сил, к лестнице, плевать, кто там стрелял наверху, потому что страх лишил его остатков разума. Ему было уже всё равно. Опомнился он уже под самыми ступеньками. Автомата в руках не было, кажется, он оставил его там, где и залёг, но прямо под лестницей растянулось тело одного из «уродов», возле которого валялся автомат с надетым на труп ремнём. Пилецкий было начал дёргать оружие, но волны ужаса, идущие из темноты прямо ему в мозг, погнали его наверх. Он лез, повизгивая, стальные ступеньки мелькали у него в руках, круг тусклого света над головой всё приближался, и в конце концов он выглянул наружу.

Чья-то крепкая рука ухватила его за шиворот, а вторая, вся покрытая татуировками, держала узкий блестящий нож у него под носом. А затем весёлый голос произнёс:

— Гражданин начальник! Пожалуйте в гости!

Анатолий Ерёменко

28 мая, суббота, раннее утро

«Уазик» с Петраковым подкатил, как и обещали, через тридцать минут. С бывшим «кумом» были ещё трое, из самых надёжных, единственные, наверное, серьёзные бойцы на весь отряд «уродов». «Это хорошо, может, и помогут», — подумал Ерёменко.

Он отошёл с Петраковым в сторону, затем сказал, искренне глядя тому в глаза:

— Приказ пришёл — по окончании операции вас всех в расход. Обратно не везти.

— А мне ты об этом зачем? — недоверчиво глянул ему в лицо Петраков.

— А меня с вами до кучи, — вздохнул Ерёменко. — За провал операции. Ничего не вышло.

— От меня что хочешь? — сразу же перешёл к делу тот.

— Уйду с вами, — коротко ответил Ерёменко. — Отзывай своих отовсюду. И пойдём на Вятку, в ту сторону нас точно не ждут. Прорвёмся.

— У меня люди с людьми Циммера вперемешку, — с сомнением ответил Петраков. — Не так просто отозвать.

— Это я на себя беру, — сказал Ерёменко. — Точка сбора у вас определена?

— Обижаешь, начальник, — усмехнулся собеседник. — Мы полки в бой не водим, но что-то соображаем.

— Тогда будь готов валить всех, кто нам сейчас мешать станет, — жёстко сказал Ерёменко. — Вопросы?

— Да какие у нас могут быть вопросы? — усмехнулся Петраков, скидывая с плеча АКМС со сложенным прикладом. — Ты сам начнёшь?

— Сам, — кивнул Ерёменко и направился к своему «Тигру», вынимая из разгрузки маленький и неуклюжий ПСС.[59]

Заглянув в кабину, он убедился, что водитель спит. Тот заснул уже пару часов назад, уронив голову на боковую стойку возле открытого окна, и просыпаться не собирался. Удовлетворённо кивнув и подойдя к открытой двери КШМ, сунул руку с пистолетом в тёмное нутро машины, где лишь светились разными цветами кнопки и шкалы радиостанций, и выпустил три пули в затылки трёх человек, сидящих к нему спиной в надетых наушниках. Никто даже среагировать не успел, тела повалились друг на друга. С особым удовольствием он убил Серых, подозрительно прилежно слушавшего эфир все последние часы.

Вернувшись к своему «Тигру», Анатолий выстрелил спящему водителю в голову над правым ухом. Тот лишь дёрнулся слабо, после чего голова свесилась на грудь, и кровь резвой струйкой потекла на разгрузку.

Ещё двое эсбэшников дежурили дальше, в боевом охранении. Анатолий пошёл к ним не один, а прихватил одного из бойцов Петракова — мрачного худого мужика с жилистыми, словно свитыми из верёвок руками, крепко держащего АКМ. Но стрелять тот не стал — хватило двух очередей из автомата, которыми Ерёменко, уже не таясь, срезал обоих.

«Ну, вот и всё», — кивнул своим мыслям Ерёменко, после чего направился к КШМ.

Трупы ему помогли вытащить — свалившись друг на друга, покойники буквально переплелись. Сняв с очкастого радиста наушники и отерев их от крови, Ерёменко надел их на себя, затем взял в руки тангенту и начал вызывать Циммермана.