Бешеный прапорщик. Части 1-9 - Зурков Игорь

   Все, повозка готова, бойцы распихивают к обочинам остальные, чтобы можно было проехать. И слева раздается свист "Тревога". Заметив непонятные телодвижения на дороге, к нам спешит кавалерийский разъезд. Аж семь человек. Уже и сабли достали, орут что-то издалека, наверное "Русс! Стафайся!". Поторапливаю своих, наш транспорт уже сворачивает на просеку. А по кавалерии из кустов начинает работать Зингер. Даром, что ли, пулеметчиков по бокам в охранение поставил. Кричу Игнатьичу, чтобы уводил добычу и бойцов, жду, пока не появятся ребята с мадсенами и уходим в лес тыловым прикрытием ...

   На полпути бросаем телегу, предварительно освободив лошадей. Они-то ни в чем не виноваты, смотрят грустно, как будто спрашивают: "Когда же вы, люди меж собой разберетесь, воевать закончите?". Дальше проходим через кустарник и углубляемся в лес. Два человека налегке в дозоре спереди и сзади, остальные, включая командира, тянут добычу. Галеты, семь ящиков с тушенкой, по дюжине банок в каждом, - на четверо суток продуктами мы запаслись.

   В лагере все тихо и спокойно. Первым делом иду к Синельникову, возле которого неотступно сидит Анна. При дневном свете прапорщик выглядит лучше, медсестричка подтверждает:

   - Все в порядке, пульс и температура нормальные, перевязку сделали, рана кровоточит, но не сильно. Тут приходили ваши сибиряки, принесли запасную нательную рубаху на перевязки и две головки чеснока. Рассказали старый таежный способ: кедровую или сосновую смолу-живицу на рану прибинтовывать, и воду на чесноке настаивать, потом ею промывания делать. Я осмелилась попробовать. Еще когда на сестринских курсах училась, доктор один рассказывал, что у простого люда есть своя медицина, которая с болячками зачастую лучше нас справляется. Да и у других народов тоже есть чему поучиться. Вот я при случае и собираю такие рецепты... А вот господин прапоршик напрасно пытается играть в героя и не говорит, где и когда ему больно. И не понимает, что от этого зависит и диагностика, и само лечение...

   Матвей, слабо улыбаясь, обнадеживает, что больно только когда шевелишься, а так - ничего, привык. Ну, вот и лежите спокойно, юноша, да слушайте болтовню барышни для развлечения и в качестве психотерапии. А я пойду по округе пробегусь.

   В поисках того, кто мне составит компанию, натыкаюсь на Семена. И поражаюсь его виду. Сидит под деревом, обычно цепкий и внимательный взгляд рассеян, смотрит в никуда, и ковыряет засохшей веточкой землю рядом с ногой. Еще не Роденовский мыслитель, но что-то общее есть.

   - О чем закручинился, добрый молодец? Почто невесел, буйну голову повесил?

   - Тут такое дело, командир... - Сибиряк несколько мгновений медлит, во взгляде читается сомнение, типа, говорить, или не говорить, потом все же решается. - В непростое место мы попали...

   - Конечно, непростое. Казармы нет, сортира нет, полосы препятствий - и то нет. - Пытаюсь его разбалагурить. - Кругом только трава и деревья...

   - Пойдем-ка, покажу кой-чё. - Семен не принимает шутливого тона. - А потом наши таежные байки расскажу... И Гордея прихватить надобно, ему тоже пользительно будет.

   Второй сибиряк находится очень быстро, и, судя по выражению лица, - немного в теме. Что же такое вы там нашли, следопыты любознательные?.. Минут через десять ходьбы перед нами открывается небольшая полянка, на краю которой растут три могучих сосны. Подходим к ним, и Семен показывает на среднюю. На стволе, на высоте человеческого роста вырублен какой-то знак. По первой ассоциации - полукруглый геральдический щит, заканчивающийся вверху не ровной линией, а четырьмя зубцами, соединенными между собой. В середине щита - перевернутая буква "А" с двумя перекладинами. Знак потемнел, линии заплыли смолой, но заметно, что его недавно подправляли. Рядом на ветвях висит несколько то ли тряпочек, то ли ленточек, вылинявших от времени и непогоды.

   - Я его увидел, когда лагерь обходил, живицу собирал. Тропку еле заметную нашел, она сюда и привела.

   - Семен, я, конечно не великий знаток всех этих знаков, но на первый взгляд это - тавр, межевой знак владельца, своего рода граница между двумя угодьями.

   - Командир, ты в тайгу на охоту ходил?.. Нет? - Сибиряк смотрит и говорит очень даже серьезно. - Тогда не могёшь знать... Хучь верь, хучь не верь, токмо знак етый - Лесного Хозяина...

   - Это, типа, лесного Бога? Братцы, вы ж, вроде, православные, в церковь ходите.

   - В церкви одно, а в тайге - друго. - Вступает в разговор второй охотник. - Мне отец и дед мой сказывали, коль собрался охотник на промысел, надобно такой вот знак найтить, и с Хозяином побалакать.

   - И о чем разговаривать? - Меня начинает разбирать любопытство. - Да и как он услышит? Вдруг, - далеко?..

   - С собой надобно взять посудинку с водкою, да пряник какой медовый. Найти три кедры вот с таким знаком, да пошариться вокруг. - Гордей старательно, как несмышленышу, объясняет ритуал. - Обязательно камушек плоский и рюмку, али стакан найдешь. Кладешь камень под знак, ставишь на него стакан и наливаешь вина, а рядом пряник примащиваешь. Опосля садишься рядом и говоришь про себя, мол, поохотиться пришел честь честью, зверя мучать не буду, тайгу разорять не буду. Дай, Хозяюшко, добычи, не скупись!.. А затем уже идешь охотиться.

   - Я вот что ишшо добавлю. - Семен немного расслабляется, видно, понял, что не буду их на смех поднимать. - От старых наших артельщиков не раз слышал байки такие. Ежели кто Лесной Закон нарушает, ну, там, силки с капканами ставит такие, штоб зверь мучался, али не в срок ту же лосиху отелую стрельнет, телка без мамки оставит на погибель, али зверя без цели бить будет, просто ради удальства, - не быть ему в тайге. Кажный раз будет кружить-блудить без толку. А то и еще похуже - в свою же ловчую яму на рожны падет, аль ни с того, ни с сего на сухом месте в гадючью свадьбу обоими ногами влезет...

   - А так зверей, значит, убивать разрешает?

   - Лесной Хозяин токмо сводит охотника и зверя. А там - у каждого своя судьба. Ежели вон тому же косолапому под лапу подвернешься, моргнуть не успеешь, как уже на том свете. Но и если одолеешь ушкуя, не дозволяй ему мучиться, добей сразу.

   - Ну, хорошо, убедили. Спорить не буду. А дальше что делать будем, а?

   - Командир, пусти нас с Гордеем прогуляться. Вон по той тропке. - Семен показывает на густые заросли. - Мы недолго, через полчасика будем.

   - Ну, добро. Но если в срок не придете, поднимаю группу и идем вас искать...

   Сибиряки вернулись в срок, как и обещали. Только вот вышли совсем с другой стороны. И, судя по лицам, прогулка была не из особо приятных. На вопрос, чего они вокруг лагеря хороводы водили, в два очень смущенных голоса поведали, что шли, шли, потом вдруг стало страшно, потом просто вышли на место дневки.

   М-да, два таежника заблудились в лесу, да еще чего-то испугались, хотя ни одного зверя не встретили. Чудеса, да и только... А вот мы сейчас вторую попытку организуем. Только теперь сам пойду с Семеном. Гордей что-то не рвется больше в лес. Не боится, а, вроде как, остерегается. А мы вот и посмотрим, что там к чему. Хоть и говорят, что любопытство сгубило кошку, но мы будем ну оч-чень осторожны. Пяти минут вполне хватило на сборы.

   И снова мы втроем у той самой сосны. Гордей согласился нас сопровождать до этого места, и будет ждать нашего возвращения. Упрямый сибиряк лезет в ближние кусты, шуршит там опавшей листвой, и, наконец, с торжествующим выражением на лице, вылезает обратно, держа в руках плоский валунок-окатыш размером в ладонь.

   - Вот, у корневища схован был. - Он протягивает находку Семену. - Не знал бы, - не нашел.

   Игнатов обтирает камень, что-то разглядывает на поверхности, поворачивая его к свету то одной, то другой стороной, затем протягивает мне:

   - Глянь-ка, командир.

   На плоской поверхности камня скорее выцарапана, нежели высечена та же буква "А" с двойной перекладиной. Да, тут уже клеймом лесовладельца не отмажешься. Да и в своем, уже далеком, будущем начитался и насмотрелся всякого. Главное было - научиться отделять, так сказать, "агнцов от козлищ", которых хватало. Одно заряжание воды по телевизору чего стоило. И ведь верили! И эта вера и излечивала от болячек, выправляла судьбу, а вовсе не банки и тазики от Чумака и телесеансы от Кашпировского. Так что, опустившись на колено, со спокойной душой кладу камушек под знаком, достаю флягу Бера и выливаю оставшиеся капли шустовского в подставленную крышечку, после чего ставлю ее в центре. Семен, покопавшись в кармане, достает галету, кладет сверху заныканный кусочек сахара и помещает подношение рядышком. Несколько минут сидим молча, думая каждый о своем, затем Семен встает, шепча что-то вроде " Прими, Хозяин Тайги, не гневайся". Перед тем, как сунуться в кусты задаю ему глупый, но важный вопрос:

   - Семен, а крест нательный нужно снимать?

   - Не, командир, тут главное не то, что на шее, а то, что в душе... Ну чё, пошли ?..