Молотов. Полудержавный властелин - Феликс Чуев

— Мы переживаем за то, что часть людей на больших постах неудачно сложилась, а это очень на многое влияет, — подает реплику гость.

— Господи боже мой! — восклицает Молотов. — А это обязательно будет, потому что никакой Бог не может все это правильно растасовать, расставить, а мы хотим готовенькое глотать.

— Часть дел страдает из-за этого.

— Совсем не поэтому, — возражает Молотов. — Потому что у нас порядка нет. Много говорят, но мало делают. Когда-нибудь жизнь заставит делать то, что надо.

— А мы страдаем из-за того, что кто-то неудачно что-то…

— Мы не страдаем, а только разговариваем о страданиях, — делает вывод Молотов.

16.08.1979

Беспартийный — это рыхлый человек

Я пришел к Молотову с братом Александром. Он работает на военном заводе.

— Ну конечно, среди коммунистов есть очень разные люди, я уверен, — рассуждает Вячеслав Михайлович. — У нас на заводе как к этому относятся? — спрашивает он Александра.

— А у нас особо не смотрят, — отвечает он.

— Как — не смотрят?

— У нас смотрят в магазин.

— Не все такие. Нельзя так считать.

— Меня в партию заставляют вступать знаете почему? Чтоб субботу и воскресенье прихватывать бесплатно. «Вступай в партию!» А может я недостоин? Не пьешь — значит, достоин.

— А вы не хотите в партию? — спрашивает Молотов.

— А что мне там делать?

— Какого года рождения?

— Тысяча девятьсот пятьдесят второго.

— Пятьдесят второго? Пора соображать. Беспартийный — это рыхлый человек.

— Почему, Вячеслав Михайлович? — спрашивает брат.

— Есть пустые места в голове обязательно.

— И у партийных они тоже могут быть.

— Могут. Но реже. Реже, имейте в виду. Так нельзя относиться. Взрослый человек, пора. Если у нас мало в партии будет народу, это будет плохо. У нас набрали лишних много, кого только не набрали! На всех нельзя положиться, нельзя их считать коммунистами, но отталкивать тоже не надо. Брат — сознательный человек, коммунист.

— Но можно ведь быть порядочным человеком и без партии, — возражает брат.

— Можно, конечно. Дай бог хотя бы и это. Но недостаточно. А почему нельзя дальше подняться? — говорит Молотов.

— Если не будут порядочные вступать, то непорядочные полезут, — добавляю я.

— Они и лезут! — восклицает Молотов. — Это всегда было, с первых дней Советской власти, тогда об этом открыто говорилось: в партию лезут примазавшиеся, надо бороться с примазавшимися. В 1918–1919 годах началось. Около власти будет обязательно набираться всякая шантрапа из примазавшихся. Это одна сторона дела, а другая сторона дела — честный человек должен соображать, не должен быть беспартийным, но партийным! То есть более сознательным, более надежным для борьбы с врагами Советской власти, с противниками коммунизма. Никакие отговорки на четвертого человека не могут считаться серьезными. Иначе человек чего-то не понимает, чего-то не хочет понять, а надо захотеть понять. Действительно понять и действительно драться за это.

Он пишет (Молотов указывает на меня. — Ф. Ч.), а ему оказывают недовольство, ругают за то и другое. Нужна борьба. Если мы плохо ведем борьбу, тогда враг ее усиливает. Надо разобраться.

— Мне все-таки непонятно, почему без партии нельзя обойтись? — спрашивает Александр.

— Нельзя. Идет борьба. Надо быть либо на одной стороне, либо на другой. А так — болтаться между теми и другими…

— Можно быть на стороне партии.

— Ну как быть на стороне партии и не понимать, что надо помогать партии, надо участвовать?

— Можно не быть в партии и помогать.

— Нет, это будет полупомощь — ни то ни се, — резюмирует Молотов.

29.02.1980

Триста тысяч исключили…

— Брежнев сказал на съезде, что триста тысяч коммунистов исключили из партии, — говорю Молотову.

— Маловато, я считаю, — отвечает он, — на семнадцать миллионов! Ленин требовал очень крепких мер в таких случаях.

03.06.1981

Плохое рассуждение

Не в первый раз говорим о том, что в партию сейчас вступают карьеристы, а многие честные люди не стремятся в ней состоять.

— Это не так просто получается, — говорит Молотов. — Теперь особенно. Люди уже, так сказать, осмотрелись. Что-то имеют свое. Не все нравится им в партии. И не торопятся вступать. Не торопятся.

— Принимают в партию далеко не лучших, а иной смотрит: какой ты для меня пример, какой ты коммунист?

— Конечно, есть разные характеры и разные направления у людей. Это сложное положение.

— Человек рассуждает так: я лучше буду честно работать, выполнять свою норму, делать свое дело, а партия меня не касается.

— Плохо, плохо, — замечает Молотов.

— Я, мол, работник лучше, чем он, а он пусть на собраниях треплется.

— Нет, это, конечно, рассуждение плохое.

— Но очень распространенное.

…Уехал я поздно. Снова на Рублево-Успенском шоссе меня остановили и направили в объезд по кольцевой дороге, потому что должен был проехать Андропов. В прошлый раз мне разрешили переждать на обочине в кустах, пока проедет. Сегодня не вышло…

19.04.1983

Закрытое письмо

— Вячеслав Михайлович, нам читали закрытое письмо о воровстве и взятках. Потом выступил Василий Ардаматский и рассказал о Министерстве автомобильной промышленности. Вплоть до замминистра этим занимались. Госплан решает дать столько-то грузовиков в один район, а они дают в другой, где за каждый грузовик получают тройную цену, и эти деньги распределяют между собой. За это же надо сажать!

— Расстреливать надо, — спокойно говорит Молотов. — Много допущено плохого. Все говорят о взятках, о воровстве. Но без борьбы. Никто не наказан.

04.12.1981

Прячут

Мы говорим о воровстве, взяточничестве, коррупции в высшем эшелоне власти, в Краснодарском крае, в Донбассе — об этом только рассуждают, но в газетах всю правду не пишут.

— Прячут, все прячут. Очень позорно, — говорит Молотов.

— На некоторых процессах даже к расстрелу приговаривали.

— И надо к расстрелу, — утверждает Молотов. — Люди в настоящее время ждут борьбы с одним из самых главных наших недостатков — недисциплинированностью. Нет дисциплины совершенно.

— Намекают на то, что Андропов был кагэбэшником и начнет закручивать гайки.

— Именно на это, видимо, рассчитывают. Некоторые хотят хорошего, но тоже надеются, вероятно, и поживиться. Из скрытых противников.

— Андропова, да?

— А он, видимо, так бесшумно работал. Судя по его биографии — как комсомолец, как партийный товарищ — неплохо.

09.12.1982

Что такое социализм?

Первоначально

— У нас сейчас не просто полуправда в газетах — возьмите вы XXV съезд, много ли там о недостатках говорится? А их куча. Не уверен в том, что можно сказать. А что станем делать, а что из этого получится? Не то делается, а мы об этом просто помалкиваем. А жизнь-то, она идет. И вот люди говорят, — встречаешь коммунистов, не так много я вижу людей, но все-таки вижу, то из одной группы, то из другой, — вы-то, говорят, видите, что происходит не то? Вы-то видите, а там что, не видят? Видят, но, во-первых, у них решительности не хватает, а во-вторых, надо не только сказать правду, видите, но и выводы сделать. А к этому еще не готовы. Ленин — он был готов. Ленин и Сталин говорили тяжелую правду. Им и верили люди.

28.04.1976

— Ленин говорил: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально…» Первоначально — слово «первоначально» видите? А что значит — первоначально? «Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капитализм и организовав у себя социалистическое производство…»

Все сказано как точно! А через пять лет после победы Октябрьской революции, в 1922 году, он пишет: «Азбучная истина марксизма говорит: победа социализма требует совместных усилий рабочих нескольких передовых стран». То есть можно захватить власть, можно даже производство организовать, но только первоначально. В одной стране. А чтобы победить, нужны совместные усилия. И пока еще не пошли самые передовые.

Но вначале не требуется полная победа, а просто победа. Можно победить первоначально в одной, отдельно взятой стране, ликвидировать эксплуататоров, организовать социалистическое производство — вот в таком свете можно победить. А полностью победить, по Ленину, пока невозможно. Продолжительное существование социалистического государства рядом с капиталистическими странами долгий период немыслимо. Либо одно, либо другое. А Троцкий не верил…