Ступени в вечность - Людмила Минич

— Его тоже нет в Латиштре, — снова остудил его пыл Великий. — Ловушка слишком хорошо задумана. Ты ни в чем не виноват, Тангар. Я ведь видел парня чистым от злого умысла и не стал смотреть глубже. А надо было хотя бы попытаться. Но другие заботы уже теснили мой разум.

Раванга присел на лежанку.

— Да я всю Латиштру переверну! — поклялся хранитель. — Если надо будет, все запретные земли! Ее не могли увести далеко!

Он кинулся вон из пещеры, но был удержан какой-то неведомой силой, не пустившей его наружу, и голосом Раванги:

— Не торопись. Ты не вернешь ее. Это мое дело, и только мое.

Тангар испустил еще одно рычание.

— Я буду помогать! Скажи, что делать!

— Пока ничего.

— А где она? Хоть намек, хоть слово… — молил он Великого.

— Пока не знаю. Ее нет.

— Нет?… — Хранитель побледнел. — Совсем нет? Не может…

Он медленно опустился у ног Раванги.

— Не впадай в отчаяние, Тангар. Я не вижу ее, и только. Так уже случалось. Поверь, опасность ей не грозит.

Тангар с надеждой поднял голову.

— Не грозит? А что грозит? Чего умыкнули?

— Ничего не грозит, не бойся. Ее безопасность совершенна. Еще недавно Маритха спала. Так же, как и ты. Но как только я снова появился в Латиштре, ее Нить исчезла. И даже если она сейчас недалеко, найти ее будет непросто.

— А как ее найти?

— Об этом я теперь и думаю. — Раванга легко вздохнул и закрыл глаза.

ГЛАВА 12

Солнечный диск медленно опускался за край небольшого плато, бросая из-за пелены последние густо-красные лучи на бурые и без того сумрачные камни. Человек на широкой площадке оставался безучастным к столь обычному вечернему зрелищу. Закрыв глаза, он недвижно сидел прямо на голом камне, только пальцы едва заметно гладили струны муштара. Да еще неизменный ветер трепал волосы, ничуть не тронутые сединой, и его одеяние, непривычно легкое для этого места и времени.

— Тревожный закат, — донеслось из ниоткуда.

— Все, как обычно, — ответил он, ничуть не изменившись, не пошевелившись, не открыв глаз, лишний раз не двинув пальцем.

— Посмотри — и увидишь, — опять сказали из пустоты.

— Я вижу. Солнце садится. И только.

— Мы видим по-разному.

Человек тихо рассмеялся.

— Это не потому, что кто-то из нас несовершенен. Оба мы таковы.

— Все мы таковы.

— Ты пришел затем, чтобы открыть мне эту истину?

Говорящий хмыкнул, губы искривились в странной усмешке, без едкости, без радости, без горечи, вообще безо всего. И собеседник его сразу же отозвался:

— Привычка. Подобные пустые отступления тебя уже давно не развлекают.

— Может, ты выйдешь из незримого, Раванга? Ты и так поднял целую бурю в этом тихом месте.

В мире вокруг сидящего на земле человека ничего не изменилось. Ветер не стал сильнее, пелена не затянула небо плотнее, багровые отсветы не подернулись лишней мутью, как в преддверии бури.

— Что тебе один-единственный мост из незримого?

— То же, что и тебе — пустая трата сил. К тому же этот мост открыт все время, пока ты пытаешься нащупать брешь в моей Сфере. Не старайся — она совершенна.

— Ничто не совершенно, таков уж этот мир, — поправил голос из ниоткуда. — И тебе это известно.

— Для тебя она все равно что совершенна. Выходи, Раванга. Если ты думаешь, что такие простые фокусы с пространством могут меня отвлечь…

— Для столь серьезной уверенности в себе ты проявляешь странное беспокойство.

— Я вижу, ты освоил не только эту трансформацию, но и самый процесс ее, — вместо ответа произнес сидящий. — Теперь ты можешь не только переходить из мира в мир, но и пребывать в обоих одновременно… правда, пока лишь частично. Это впечатляет. Однако власти надо мною не прибавит.

— Ты ничуть не озабочен, — удовлетворенно отметил голос. — Раздражен.

Прямо за спиной у сидящего воздух вдруг пошел мгновенной рябью, точно камни накалились в жаровнике и отдавали свое тепло. Колышущийся воздух тут же стал полупрозрачным силуэтом, не имевшим ничего общего с человеком: больше похожим на неровный столб, вокруг которого плясали рваные вихри. Миг — и фигура перетекла в человеческую форму и отвердела. Пришелец обошел сидящего и опустился на землю перед ним.

— Неужели я ошибся? Недовольство собственным несовершенством все еще нарушает твой покой… так, Аркаис?

Сидящий открыл глаза.

— Так. — Взгляды скрестились.

— Не потому ли ты ищешь путь на небо? Думаешь, Бессмертных не гнетет то же самое?

— Ты сам не раз говорил: каждому — свое. Чтобы все объять, нужна вечность. И она будет моею.

— Ты веришь в это?

— Я всего лишь терпеливо отвечаю для того, чтобы ты понял и прекратил бесплодные попытки помешать мне. Ты проиграл Маритху. Поэтому единственный способ остановить меня — это уничтожить. Тебе нравится такой выбор?

— Твой способ не хорош. Сам знаешь, у меня нет полной уверенности в том, что… удастся остановить тебя у самой черты.

— Я спрашиваю не о способе, а о твоем личном выборе. И ты хорошо меня понял.

— Здесь не может быть выбора. Все решает судьба. Ведь это ты угрожаешь миру, а не он тебе.

— Неужели? Выбор есть всегда, но для тебя он невозможен, исключен. Ты же Великий Раванга и призван исцелять, а не истреблять. Да… — говорил он все мягче и вкрадчивее, — если переход в мир Бессмертных чреват хоть одной случайной смертью, ты готов меня остановить. Если… — загадочно шепнул он, поглядывая на противника. — Но меня можно остановить, только уничтожив. И эта смерть неизбежна, в то время как другие… лишь вероятны, не так ли? Смерть ради жизни. Чью ты выберешь? Чью, Великий Раванга, от самого Первого Посвящения веривший в то, что лишь одна судьба знает, когда приходит время укорачивать чью-то Нить? Не раз говоривший, что жизнь можно подарить, а смерть всего лишь нельзя отобрать?

Они до сих пор в упор смотрели друг на друга своими обычными, человеческими глазами, и потому взор, часто далекий и затуманенный у обоих, сейчас был пугающе ясен. Багровые отсветы вокруг превращались в серые сумеречные тени, ветер то немного утихал, то принимался веять снова, а Великие застыли, точно изваяния, неподвластные дню и ночи.

— Молчишь, Раванга? Ты избегаешь об этом думать — это не твой путь. Ищешь другой, потому что веришь: не может не быть другого. Потому и держишься так крепко за Маритху, — уверенно рассказывал Сын Тархи. — И пусть эта женщина своим слабым умом даже представить не в состоянии, на что ты рассчитываешь, но я, — уголки губ чуть заметно дрогнули, — вижу каждый твой шаг. Всякое ее слово в Храме, даже сказанное случайно, по глупости, по стремлению избавиться от ноши, может оказаться тем самым сокровенным. И роковым для тебя — дальше тот самый выбор, которого ты пока еще не сделал.