Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Взгляды Бэха-Уллы на брак встречены были многими бэхаистами с большим недовольством. Тогда Бэха-Улла в своем произведении "Вопросы - ответы" разъяснил недовольным:

"В Китаби Эгдэс" я запретил браки только с матерями. Браки же с остальными подлежат рассмотрению Суда Совести".

А теперь поговорим немного и о правах, предоставленных бэхаизмом женщинам. В "Китаби Эгдэс" Бэха-Улла говорит: "Мы воздерживаемся утверждать дозволенность близости с отроками". Этими словами Бэха-Улла дает возможность своим последователям, помимо женщин, вступать в сношения с лицами своего пола. Слова эти породили множество разногласий; Бэха-Улла подвергся суровой критике. И опять в своем ответе Бэха-Улла сослался на "Бей-туль-эдль"*.

______________ * Дом справедливости.

По законам бэхаистов, каждый вступивший в противоестественную связь с женщиной или девушкой, должен уплатить суду девять золотников золота.

Открытое в Тегеране по инициативе бэхаистов общество "Освобождения женщин" было закрыто по предложению пекущегося о свободе женщин Бэха-Уллы. А когда этот вопрос выплыл и стал обсуждаться на страницах европейской и американской печати, Бэха-Улла разослал по всем зарубежным издательствам фотографии своей жены, изображенной с открытым лицом. Самое смешное в этом то, что эти фотографии в восточные страны было запрещено посылать. Думаю, что сказанного достаточно. Я и без того утомил и вас, и господина сеида.

Спор наш закончился. Мы переменили тему. Была уже полночь, и я, распрощавшись с мисс Ганной, вышел.

БАНКЕТ В ЦАРСКОМ КОНСУЛЬСТВЕ

Два дня тому назад я слышал, что в царском консульстве предстоит торжественный банкет, устраиваемый в честь Гаджи-Самед-хана. Я не сомневался, что на этом банкете будет положено начало новым козням и интригам.

Еще не было известно, примет ли в нем участие Нина, но мне хотелось поговорить с ней и дать ей некоторые инструкции на случай, если она попадет на банкет. Я приказал заложить экипаж и поехал в город, так как к Нине было еще рано.

У ворот парка Баг-меша огромная толпа, запрудив улицу, смотрела на валявшийся тут же труп кавказца Тагиева. Он был задушен.

Еще накануне, когда Тагиев был арестован на улице Нобер и препровожден к Гаджи-Самед-хану, я предвидел нечто подобное. Махмуд-хан с честью выполнил возложенную на него задачу.

Тагиев не был настоящим революционером. В трудные минуты он всегда прятался и не показывался на глаза. Едва наступало затишье, Тагиев появлялся на улицах на белой лошади и в полном вооружении, и тогда тавризцы уже знали, что в городе наступило затишье. Тавризские лавочники при встрече друг с другом, на вопрос: "Какие новости?" неизменно отвечали:

- Тагиев гуляет, значит, ничего страшного нет.

Как бы то ни было, убийство Тагиева и надругательство над его трупом произвели на меня тягостное впечатление. Ведь его убили как революционера и, выбрасывая труп на улицу, хотели этим подействовать на массы и нагнать страх на участников революции. Но подобными актами мести царский консул все равно не в состоянии был взять реванш за свое недавнее поражение.

Только я проехал дальше, как навстречу показался экипаж консула. При виде его тавризские лавочники, даже не рассмотрев, кто в нем едет, вытянувшись, готовились еще раз склонить свои привыкшие к поклонам головы.

В толпе раздавались различные восклицания:

- Эй, малый, что ты мычишь теленком? Не видишь, фаэтон генерала?

- Эй ты, стань в сторону!

- Кучер прямо на нас смотрит!

- Просто страх берет!

Наиболее любопытные, работая локтями, старались протискаться вперед, едва не угождая под копыта лошадей.

В консульском экипаже ехали Нина и старшая дочь-консула, Ольга. Заметив меня, они остановили фаэтон. Дочь консула, пожимая мне руку, сообщила, какую радость она испытала, узнав от Нины, что я не пострадал во время последних событий

Я был доволен этой встречей; она могла дать мне повод попасть на устраиваемый консульством банкет.

Мы пошли пешком, приказав экипажам следовать за нами

Лавочники, высыпавшие из лавок, и встречные кланялись, снимая папахи, улыбались, покачивая головой и выражая нам присущую тавризцам любезную почтительность.

За нами следовал незнакомец, который, держа карандаш и бумагу, поглядывая на девушек, слагал стихи.

- Это художник? - спросили меня девушки, обратившие внимание на незнакомца.

- Нет, поэт

- Что же он пишет?

- Очевидно, он хочет посвятить одной из вас газеллу.

- Ах, как это интересно! Если бы можно было знать, что он пишет?

- Это совсем не трудно.

Я знаком подозвал поэта, но тот, оробев, хотел скрыться. В толпе стали подбадривать его и толкать вперед.

- Почему вы боитесь подойти к нам? - обратился я к нему по-азербайджански - Разве мы не такие же люди?

Узнав, что я азербайджанец, тот набрался храбрости и подошел к нам, пытаясь спрятать карандаш и бумагу.

- Вы художник? - спросил я его.

- Нет, сударь, я поэт.

- Как вас зовут?

- Мирза-Давер.

- А псевдоним?

- Бина. В Тавризе каждый знает вашего покорного слугу

- Прекрасно, я рад встретить в Тавризе поэта, но жаль, что не знаком с вашими произведениями.

- А вы читаете по-фарсидски?

- Свободно. Почему же вы, азербайджанец, пишете по-фарсидски?

- Стихи на азербайджанском не пользуются успехом. Уж так у нас принято Что поделаешь, государственный язык.

- Вы писали посвящение нашим дамам?

- Да, но я еще не успел закончить

- Много времени понадобится вам для этого?

- Нет, минут пять-шесть.

- Куда мы едем? - обратился я тогда к Нине и Ольге.

- За покупками в магазин, - ответили они

- Это - поэт, - сказал я, указав на Мирзу-Давера. - Он посвятил вам стихи, и ему нужно несколько минут, чтобы закончить их

Девушкам это понравилось, и они протянули поэту руки. Тот весь преобразился, не зная, куда деваться от радости. Он сопровождал нас до самого магазина, у которого стал прощаться.

- Не дадите ли вы мне эти стихи? - сказал я - Дамы интересуются ими. Кстати, которой из дам они посвящены?

- Той, что с родинкой на верхней губе.

Когда поэт, протянув мне стихи, хотел удалиться, я вложил в его руку двадцать пять рублей.

- Быть может, мы еще увидимся.

В один миг его окружила толпа. Он был вне себя от счастья, так как ни один тавризский поэт еще не получал такого гонорара за свое стихотворение; посвящения и оды купцам и дворянам не вознаграждались больше, чем одним туманом.

Газелла Мирзы-Давера Бина, посвященная Нине, хотя и написанная наспех, была очень недурна.

Я перевел ее Нине, которая была очень польщена и жалела, что отпустила Мирзу-Давера без награды.

Газелла Мирзы-Давера была написана по всем требованиям старой классической школы.

- Его образы красивы и свежи, - сказала она. - Подобные сравнения в восточных стихах я встречаю впервые.

- Это не более, как подражание классическим образам. Что же ты скажешь, когда познакомишься с фарсидской классической поэзией?

- Германия, что гордится своей новейшей литературой, очень сильно интересуется классической поэзией Востока. Недавно мне попалось стихотворение современного немецкого поэта, у которого почти повторяются те же образы, что в этой газелле. Вот послушайте:

"Хотел бы птицей стать, чтобы опуститься на розу, цветущую у твоих окон. Хотел бы соловьем я стать, чтоб, пенью моему внимая, наслаждалась ты. Хотел бы горстью праха стать, чтоб по нему нога твоя ступала".

- Мы еще будем иметь случай подробнее поговорить об этом, - сказал я. Ювелирный магазин не совсем подходящее место для таких бесед. Отложим эту тему. Скажите лучше, что вам здесь нужно?

- Сегодня торжественный банкет. На нем будут все иностранные консулы, объяснила Нина, - Ольга готовится принять в нем участие, но у нее нет подходящих серег. Мы пришли выбрать сережки.

- Вы знаете толк в драгоценных камнях, - добавила Ольга - Это ваша специальность. Прошу вас выбрать мне пару хороших серег.

- Как жаль, что из-за этих событий мы временно приостановили торговые операции и наши товары сейчас в пути. Пока они прибудут, мы выберем что-нибудь здесь, и, если надо будет, после заменим. Для Нины мы получим заказанные в Италии особенные серьги. Там найдутся и достойные вас ценные вещички.

Ольга, тронутая моим вниманием, пожала мне руку и поблагодарила.

- Для ханум требуются изысканные серьги. Хорошо, если они будут итальянской работы, - сказал я хозяину магазина.

- Есть, есть! - ответил тот и достал пару великолепных серег.

- Дайте еще пару таких же.

- Нет, нет, не надо, - запротестовала Нина. - Ты же знаешь, что у меня есть серьги.

- Это ничего не значит, - возразил я. - Пусть на банкете у вас будут одинаковые серьги.

- Какой любезный! - проговорила Ольга. - Неужели ты не считаешь себя счастливой, Нина?

- Я счастлива! - ответила Нина.

Ольга справилась о цене.