Элвис Пресли. Безрассудная любовь - Питер Гуральник

пояса в шоу Эда Салливана, о судье в Джэксонвилле в 1956 году, который запрещал ему двигаться на сцене, что подтолкнуло Элвиса в качестве мести сгибать мизинец, намекая на запрещенные движения. Все это необходимо, сказал Стив, чтобы восстановить бунтарский образ. И когда Элвис выразил тревогу, что он, вероятно, не сможет складно рассказывать эти истории без текста, Стив бьютро его уверил, что ему нужно действовать по наитию, так, как ему подсказывает чутье, и все; музыканты подскажут ему темы, а кроме того, он всегда может держать поблизости листок бумаги, на котором будет записано ключевое предложение для каждого рассказа. Все будет хорошо, успокаивал его Стив; конкретный момент сам подскажет ему, что говорить. А если он почувствует, что у него иссякли темы, он всегда может прибегнуть как к последнему средству к этой песне Джимми Рида, которую они вечно распевают с Чарли; ее слова — с их постоянным рефреном «Going up, going down, up down, down up, any way you want me» — могут сами служить комментарием.

Скотти и Ди Джей прилетели в выходные за пять дней до начала съемок. Хотя им сказали только, что их пригласили для участия в джемсейшн, все быстро встало на свои места, и вскоре, не успели они оглянуться, в компании снова царила атмосфера старых добрых времен. Ди Джей, подстрекаемый Чарли, предложил несколько из наиболее неприглаженных воспоминаний, а Скотти внес свои, по обыкновению иронические, комментарии, мягко отклоняя некоторые из преувеличенных изложений, однако затем, подмигнув, прибавляя свои версии, не менее преувеличенные. Как — то вечером они после репетиции поехали в дом Элвиса поужинать и заговорили о будущем. Ему хочется совершить европейское турне, сказал он им. Ему хочется записаться в студии Скотти, в такой же атмосфере импровизации, в которой они работают сейчас. «Он спросил меня, как я думаю, это возможно, на неделю закрыться в студии и посмотреть, что из этого получится, как в прежние времена. Я сказал: «Нет проблем, если оставишь половину парней дома». — «Я об этом и говорю», — откликнулся он. Но, разумеется, этого так никогда и не случилось». На обоих — и на Скотти, и на Ди Джея — произвел впечатление Байндер, их увлек его энтузиазм и самозабвенная преданность своему делу. Их, однако, беспокоило, что, возможно, они недостаточно вносят своих усилий: Ди Джей не переставал спрашивать его, что именно требуется от них, что они должны делать. «Но он обыкновенно только и говорил: «Ничего не делайте, делайте только то, что делается. Вот и все, что от вас требуется».

Между тем вечером двадцатого, как и было запланировано, началась запись. Они работали над записью в «Вестерн Рекордерз» на бульваре Сансет, 6000, и хотя бы на этот раз все внимание было сосредоточено на музыке. Полковник дал Фредди недвусмысленные указания, что, как только начнется реальная работа в студии, он не должен вмешиваться, — запрет, заявил он, в равной мере относящийся к нему самому. «Если Полковник не может совать свой нос, то другие и подавно», — заявил он, в то же время поставив условием, что Ламар будет отвечать за поддержание хорошего настроения в студии, тем самым явно отстранив от этой обязанности Фредди.

В группу аккомпаниаторов, которую собрал Боунз, входили многие из тех лос — анджелесских музыкантов, которых собирал на обе сессий (отмененную августовскую и для записи саундтрека к «Live a Little, Love a Little») Билли Стрейндж. «Нам пришлось сражаться с людьми в NBC — они хотели обойтись малыми расходами и пытались воспрепятствовать тому, чтобы нанимать музыкантов со стороны. У нас со Стивом состоялось с ними несколько невероятных встреч, — вы же знаете, что скажет Элвис Пресли, если он войдет и увидит кучку пожилых людей, которые ничего не смыслят в рок — н-ролле? Мы использовали несколько струнных исполнителей из NBC и несколько исполнителей на духовых инструментах, но все — таки составили кое — какую ритм — секцию».

Идея состояла в том, чтобы предварительно записать все, кроме двух живых выступлений (концерта и неформального сегмента со Скотти и Ди Джеем), которые оставались ключевыми в шоу. Так они смогут использовать заранее записанную инструментальную дорожку в качестве музыкального сопровождения для вокала везде, где будет возможно, но если Элвис появится в хореографическом сегменте или увлечется в каком — то длинном эпизоде, в котором присутствие микрофона могло быть визуально неуместным, они просто могли включать вокальную дорожку в этот момент. Боунз знал умение Стива переключаться от живых эпизодов к заранее записанным и обратно, и он знал точно, как ему хотелось записать Элвиса, чьи живые вокальные партии в студии, даже если они станут «опорными» во калами, будут центральным моментом шоу. «Я дал ему ручной микрофон. Я чувствовал, что Элвис не будет работать в стиле современного записывающегося исполнителя, который укладывает дорожки, затем накладывает голос, и прочее в таком духе. Свою обязанность я видел в том, чтобы помочь ему максимально раскрыться на записи. Я всегда за все время своей работы с исполнителями старался прежде всего учитывать исполнителя. Никогда не хочется ставить исполнителя в такое положение, в котором ему приходится испытывать дискомфорт, для того чтобы сделать для вас хорошую работу».

Билли Голденберг был практически вне себя от беспокойства за оркестровки — он уже столько натерпелся с ними и так упорно работал, пытаясь заставить их выражать нечто небанальное, что теперь вдруг испытал наплыв сомнений относительно того, какой может быть реакция Элвиса. «Куинси Джонс в то время только что написал музыку к «In Cold Blood». Это была очень темная музыка, пробуждающая низменные чувства и инстинкты, и я считал, что она замечательна. И я подумал, что можно, наверно, взять эту концепцию и как — то использовать ее в шоу. Вот так была сделана центральная музыкальная тема «Guitar Man».

Я хотел настроиться на темную волну Элвиса. Откровенно говоря, мне хотелось настроиться на извращенность, которая была глубоко внутри него и проецировалась вовне только на сцене. Я хочу сказать, что он пел и делал все свои неприличные движения, а потом, закончив петь, смеялся над этим. Однако не было никакого сомнения, что он настраивался на что — то темное, дикое, неприрученное, животное. Это была немалая часть Элвиса; он делал свое заявление не тем, что был милашкой. Он был откровенно сексуальным, и именно это я и хотел передать в музыке. И я чувствовал, что если бы смог этого добиться, то приблизился бы к настоящему, неподдельному Элвису. Не к тому Элвису, который входил