Строго между нами - Кэти Келли

— Привет, — ответил Кенни. — Я не хотел стучать в дверь. У вас все в порядке?

— Все просто замечательно, — с усмешкой ответила Холли и поинтересовалась у Тома: — Кенни может к нам зайти?

Том кивнул.

— Заходи, Кенни, — сказала Холли.

Поцеловавшись напоследок, Том с Холли встали с постели. Том принялся одеваться, а Холли, завернувшись в халат, отправилась открывать дверь. Снаружи стояли Джоан и Кенни, сгоравшие от нетерпения. Холли не пришлось ничего говорить — все сказала за нее сияющая улыбка.

Кенни тоже не скрывал своей радости за то, что Холли и Том наконец нашли друг друга.

— Не это ли настоящая любовь? — сказал Кенни. — Так что ты проспорила, Джоан.

— Не говори так, — сказала Джоан. — Я всегда знала, что они встретятся. Мы же спорили о том, когда они встретятся. Я что-то не помню, какой срок называл ты, а какой — я.

— Привет, — сказал Том, появляясь из спальни с пакетом в руках. Я искал носки, а нашел под кроватью вот это. Кстати, тут написано мое имя.

Холли посмотрела на пакет, о котором давно забыла. Он пролежал под кроватью не один месяц.

— Так это твой рождественский подарок, Том, — невозмутимо сказала она. — Можешь открыть его прямо сейчас, если хочешь.

Том наклонился и поцеловал Холли в губы.

— Рождественские подарки? Уже? — спросила ничего не понимающая Джоан. — Ты, наверное, с ума сошла, Холли. На прошлой неделе был день рождения моей сестры. Так я до сих пор не нашла, что ей подарить.

Увидев, что книга посвящена французскому архитектору Ле Корбюзье, Том еще раз поцеловал Холли.

— Спасибо, любимая.

Холли пошла ставить чай, чувствуя, что глупая улыбка никак не сходит с ее лица. «До чего же все здорово!» — думала она.

Глава 39

Стелла стояла у дверей отделения интенсивной терапии, устало прислонившись к бледно-зеленой стене. Она провела там всю ночь, но заснуть бы сейчас, наверное, не смогла. Стелла и прежде слышала, что возможности человека безграничны, но проявляются они только в критические минуты. Было уже восемь утра. За ночь она выпила три чашки кофе, бутылку минеральной воды и не сомкнула глаз. Волнение было слишком велико.

Анджела позвонила вчера, уже после одиннадцати. Стелла знала, что поздние и ранние звонки обычно несут плохие новости, и, услышав голос подруги, сразу подумала о худшем.

— Анджела? — обеспокоенно спросила Стелла. — Что-то с папой? — Внезапно почувствовав головокружение, она схватилась за край журнального столика.

— У него был сердечный приступ. Он в Центральной больнице Кинварры, в отделении интенсивной терапии. Врачи не хотят говорить со мной и Алистэром, поскольку мы не являемся его родственниками. Думаю, тебе нужно приехать.

— Насколько все серьезно? — спросила Стелла.

— Я очень боюсь. Он был с нами, когда у него случился приступ. Он был очень плох, но все равно продолжал твердить, чтобы мы ничего не говорили Роуз. Я просто не знала, что делать.

— Ты правильно поступила, что позвонила мне. Я буду через час, — сказала Стелла. — Я не выключаю мобильный, так что звони, если что.

Она продиктовала номер и, повесив трубку, принялась собирать в свою маленькую сумочку все необходимое. Спустя три минуты она была уже в машине и, отъезжая от тротуара, позвонила Таре. Ответил автоответчик.

— Тара, если ты дома, возьми трубку!

Но сестра трубку не взяла. Хоть Стелле и не хотелось оставлять это сообщение на ленте автоответчика, другого выхода не было.

— Тара, позвони мне на мобильный, как только получишь это сообщение. Пока.

Стелла набрала и мобильный номер сестры, но ей снова никто не ответил. Она оставила сообщение, а потом позвонила Холли.

— Привет, Стелла, — сказала Холли сонным голосом.

— Привет, у меня плохие вести. У папы сердечный приступ.

— О нет! — воскликнула Холли, окончательно проснувшись.

— Только что мне звонила Анджела. Я взяла все необходимое и еду домой в Кинварру. Тебя захватить?

— Да. Через десять минут я буду на остановке.

На ближайшей остановке Холли высматривала машину сестры. Вскоре Стелла подъехала, и они обнялись.

— Анджела говорила еще что-нибудь? Он очень плох? — спросила Холли, как только пристегнула ремень безопасности.

Стелла покачала головой:

— Она ничего не знает, ей не говорят. К счастью, папа был в тот вечер с Анджелой и Алистэром. Они и вызвали «скорую». Не хочу и думать, что могло случиться, если б он был один.

Холли положила ладонь на руку сестры:

— Ничего, Стелла, все будет хорошо. Мы должны в это верить. Если мы придем в больницу с плохими мыслями, папа это почувствует. Давай верить в то, что он, слава Богу, вовремя оказался в больнице и все будет в порядке.

— Я знаю, — коротко ответила Стелла и, вытерев слезы, постаралась сосредоточиться на дороге.

— Ты звонила Таре?

— Ее нет дома. Я не хотела оставлять подробное сообщение и попросила перезвонить. — Помолчав, Стелла продолжила: — Мама не знает. Анджела сказала, что папа просил ничего ей не говорить.

— Бедный папа, — проговорила Холли. — Он думает, что мама приедет к нему лишь потому, что он болен, а вовсе не потому, что хочет с ним остаться. Мы должны сказать ей, Стелла.

— Но мы не можем звонить ей посреди ночи. Она тут же поедете в Кинварру.

— Хорошо, тогда мы сообщим ей утром, — сказала Холли и добавила: — Знаешь, она ведь по-прежнему его любит.

Им повезло, и они добрались до Кинварры чуть больше чем за час. Но им показалось, что прошла целая вечность, пока они добрались до больницы и миновали дверь с надписью «Отделение интенсивной терапии». Наконец они увидели Анджелу и Алистэра, сидящих в холле, куда обычно больные выходят встречаться с родственниками. Анджела и Алистэр держались за руки, Анджела плакала. Ноги у Стеллы вдруг стали ватными. Анджела могла плакать лишь по одной причине.

— Нет! — вырвалось у Стеллы.

— Стелла, все в порядке! — поспешил успокоить ее Алистэр, вскакивая со своего места. — Он жив, просто мы немного разволновались.

Он жив, и это было самым главным сейчас. В благодарность Холли обняла Анджелу, а Стелла поспешила поскорей найти медсестру, чтобы та провела их к папе.

В помещении палаты интенсивной терапии было тихо. Лишь гул да периодическое попискивание мониторов нарушали тишину этой комнаты. Три из четырех кроватей были заняты — под тонкими простынями пациенты лежали неподвижно, как мумии, в окружении каких-то аппаратов, регистрирующих каждый удар сердца.

— Хьюго Миллер у окна, — сказали сестрам.

Но человек на кровати мало походил на Хью. По крайней мере такая мысль в первую секунду проскочила у Стеллы. Ее отец всегда был румяным и дородным, если не сказать полноватым. А на кровати лежал худой человек, его кожа была серой, как у мертвого. Из ноздрей выходили кислородные трубки, на груди были закреплены датчики мониторов, а к руке тянулась стоявшая рядом капельница. Медсестра отодвинула стойку капельницы, чтобы сестры могли подойти ближе.

— Не беспокойтесь, они всегда так выглядят, — спокойно заметила медсестра, увидев недоумение в глазах Стеллы.

— Он поправится? — спросила Стелла.

С другой стороны кровати подошла Холли и, присев на стул, погладила лоб отца. Она чувствовала, что готова разрыдаться, но слез не было.

— С ним все будет хорошо, — ответила медсестра. — Ему повезло, что он оказался не один во время приступа и что сразу же вызвали «скорую». Садитесь. Я позову врача, и он все вам расскажет.

Медсестра подвинула еще один стул, и Стелла опустилась на него. Подошли другие сестры и начали проверять состояние Хью. Они безмолвно кивнули Стелле и Холли.

Стелла начала про себя молиться, прося у Бога прощения за то, что так редко посещала храм, и умоляя помочь отцу.

— Спаси моего папу, Боже. Он хороший человек. Не дай ему умереть.

Через полчаса подошла врач — индианка невысокого роста с темными добрыми глазами.

— Ваш отец перенес тяжелый сердечный приступ. Сейчас ему грозит аритмия — это когда сбиваются сердечные ритмы, — но мы контролируем его состояние, даем ему лекарства. Еще несколько часов состояние вашего отца будет критическим, а потом все решится… надеюсь, в его пользу.

Эту ночь Стелла и Холли провели в коридоре за дверьми палаты интенсивной терапии. Они видели сквозь окошко в дверях, как бригада врачей борется за жизнь отца. Стелла настояла на том, чтобы Алистэр и Анджела поехали домой и отдохнули.

— Какой смысл нам всем здесь дежурить? — убеждала она. — Вам нужно немного поспать.

Пару раз за ночь сестры наливали себе кофе из автомата в коридоре, но Стелла чувствовала, что не сможет выпить даже его.

Врачи ушли, а Стелла и Холли остались с отцом. Несколько томительных часов Хью лежал в тяжелом забытьи. Он проснулся лишь однажды и коротко улыбнулся дочерям. Они прошептали, что все будет хорошо, что они его любят, и… Хью вновь погрузился в пучину небытия, лишь немного обнадежив дочерей.