Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи - Александр Мазин

– Ну ты маньяк! – восхитился Коршунов. – Лады. Пришлю тебе фармацевта. И насчет легата ты тоже подумай. На хрена нам еще один легат? Может, из него тоже чучело набить? В атрии поставишь – красота!

Коршунов увернулся от брошенной подушки, захохотал, крикнул:

– Не дрейфь, командир, прорвемся!

И выскочил из кабинета.

Черепанов поймал себя на том, что тоже улыбается. А ведь прав Лёха! Прорвемся. В первый раз, что ли…

– Отличная работа! – похвалил Черепанов. – Ну, просто как живой получился!

Александриец радостно заулыбался. Он действительно потрудился на славу. Даже глаза подрисовал. И бороду персидскую, холеную, колечками, хной подкрасил. И дырку от стрелы в щеке «заштукатурил» так, что и не заметно ничего. Черепанов достал из комода шлем, подлинный, сатрапов, и аккуратно водрузил на мертвую голову.

– Превосходно! И как долго всё это продержится?

– Если беречь от солнца и насекомых, то его могут увидеть даже ваши внуки, сиятельный!

– Так долго не требуется. Вот тебе за работу!

На стол лег золотой аурей, полновесный, адрианов.

Улыбка стекла с лица фармацевта-бальзамировщика.

Он взял монету, поклонился…

– Погоди! – остановил его Геннадий. – Я заплатил мало?

– Всё, что делает сиятельный, не может оспаривать ничтожный из его слуг… – пробормотал александриец. Вся Антиохия полнилась слухами о невероятной жестокости наместника. Он сам же их и распространял. «Чем больше тебя боятся, тем меньше тебя обманывают», – пояснил он когда-то Алексею.

– Я хочу знать, сколько стоит твоя работа! – жестко произнес Черепанов. – И не вздумай мне лгать!

– Как скажет сиятельный… Но один только индийский воск, который я использовал для фиксации кожи, обошелся мне в тридцать денариев за унцию…

– Прости, – уже более мягко произнес Черепанов. – Я не знал. Думаю, этого хватит. Он снял с пояса кошель и высыпал на стол горку золотых монет.

Александриец отделил от горки десять монет, остальное подвинул к Геннадию.

– Лишнего я не возьму, сиятельный!

– Полагаю, тебе приятно будет узнать, что твоя работа отправится в Рим к самому императору, – сказал Черепанов. – Хочешь, чтобы он узнал имя мастера?

Фармацевт-бальзамировщик покачал головой:

– Благодарю, сиятельный, но мне не нужна слава. В наше время Фортуна так переменчива… Но мне будет приятно, если ты скажешь великолепному легату Алексию, что моя работа тебе понравилась. Он оказал мне неоценимую услугу, и мне важно, чтобы он помнил: всё, что я могу сделать для него, будет сделано!

– Вот это – непременно, – пообещал Черепанов.

И выполнил обещание уже за обедом. А заодно поинтересовался:

– Что ты такое сделал для него, Лёха, что он так тебе предан?

– Да пустяк! – махнул рукой Коршунов. – Какие-то идиоты, пустоголовые служители какой-то местной богини, решили вырезать его семью, ну и его тоже, потому что, дескать, он продал им лекарство, которое уморило их главного шамана. И твои вигилы, такие же идиоты, стояли и глазели на это безобразие, не решаясь вмешаться, потому что боялись проклятия. Будь он один, я б, может, и не стал влезать: мало ли какие у них разборки? Но я, знаешь ли, терпеть не могу, когда гребаные фанатики убивают детей! А поскольку команда «отлезь, гниды!» на них не подействовала, то я спустил на дебилов Фульмината. А поскольку я знаю, что убивать нехорошо, – Алексей нежно улыбнулся напрягшейся Анастасии, – то я велел моему африканцу обойтись с ними деликатно, так что он никого не убил. Просто пообрубал дюжину-другую поганых ручонок – и гниды всё поняли. Дернули оттуда – аж пыль столбом! А твои вигилы – за ними.

– Им твой Фульминат тоже руки пообрубал? – прищурился Черепанов.

– Вигилам? Нет, это был бы перебор! Хотя лично я выдал бы каждому из этих олухов по десятку палок! Чтоб без вмешательства легата понимали: те, кто служит римской Фемиде, не должны бояться всяких там недоделанных сирийских божков!

– Вот! – сказала Черепанову Корнелия. – Даже варвары понимают превосходство римских богов, а ты самой Венере отказался полдюжины серебряных кубков пожертвовать!

– Это кто тут варвар? – грозно осведомился Черепанов. – А?

– Оставь ее! – по-русски попросил Коршунов. – Не хватало мне еще на блондинок обижаться!

– Да ну вас! – вздохнул Черепанов, но пальцы разжал. – Что за бог-то? – спросил он. – Не запомнил?

– По-моему Раммон, или Риммон… Да какая разница! Главное – я хорошему человеку помог! Ну, не то, чтобы совсем хорошему, – поправился он, – но безусловно полезному. Он, кстати, такие порошки от похмелья готовит – лучше Алказельцера! Могу поделиться.

– Мне бы твои заботы, – проворчал Черепанов. – В Риме под меня сейчас копают конкретно. Им бы только повод найти, чтобы от меня избавиться.

– А по-моему, ты сгущаешь краски, – сказал Алексей. – Хотели бы от тебя избавиться, давно бы прислали императорский эдикт: мол, освобождается такой-то от занимаемой должности. И всех делов.

– Просто не получится, – покачал головой Черепанов. – Думаю, они это понимают. Ну я их и задобрил немного. Заслал малую толику от нашей персидской добычи.

– Вот это зря! – не одобрил Алексей. – Ты им лучше кислород перекрой. Вон у нас пираты… Лютуют, я слышал, не по-детски. Даже на легата военного, меня то есть, напали средь бела дня, – он ухмыльнулся. – Так почему бы им не перехватить пару хлебных караванов? Хочешь, организую? Комар носу не подточит! Я пока в Иерусалим плавал, прикинул…

– Всё-таки Корнелия права, – перебил Геннадий. – Ты, Лёха, натуральный варвар. Но предложение интересное. Мы его еще обсудим…

Глава шестнадцатая

Лагерь Первого Германского легиона. Трудовые будни латной конницы

– Есть вопрос, – сказал Коршунов мидянину. – Это обязательно, бить копьем исключительно вперед?

– Мне – нет, – ответил бывший офицер-катафракт, а ныне – инструктор Коршуновской тяжелой конницы. Будущей тяжелой конницы. – Им – да. Новичку по-другому копье не удержать. Вырвется, пройдет вскользь… От такого удара вреда больше, чем пользы. Попадется умелый противник, собьет щитом вниз. Копье – в землю, копейщик – в небо!

Перс хохотнул. Самому понравилось, как завернул.

Разговаривали они по-арамейски. Мидянин говорил на этом языке абсолютно свободно. Так же, как и на греческом. Но Алексей хотел попрактиковаться.

Коршунов задумался, поглядел на своих варваров…

Варвары тренировались. Ровной плотной шеренгой набирали крейсерскую скорость, опускали копья и дружно разили мишени. То есть в теории должно было быть так. В реале выходило не так гладко. Строй будущие катафрактарии держали неплохо, а вот остальные фазы упражнения получались не так гладко. Возникали сложности с правильным разгоном, например. Если шеренгу «разгонял» кто-то из инструкторов, получалось как надо. Но в отсутствие опытного лидера выходила лажа. Или разгонялись слишком быстро и утомляли коней. Или к моменту сшибки не успевали набрать максимальную скорость. И дело было не в отсутствии у варваров глазомера – поодиночке-то каждый угадывал правильный темп. А вот вместе… Это примерно как пересесть с «субару-импреза» за руль тяжелого «трака». Принципиально другие характеристики что у разгона-торможения, что у поворотов. Персам было легче. У них среди молодняка всегда имелось процентов двадцать старослужащих. А Коршунову где их взять?

Зато Алексей усовершенствовал мишени. Раньше это были просто соломенные чучела на палках, а теперь – деревянные щиты на поворотных шестах. Да еще и с поперечиной с противоположной стороны. А еще к щиту шест привязан под углом семьдесят градусов.

Идею «актичной защиты» подсказал Фульминат. Поглядел-поглядел на упражнения и сострил, что, мол, чучело сдачи не дает. Скучно.

Коршунов тут же включил научную мысль – и сконструировал чучело, которое «давало сдачи».

Удачно получилось. Теперь, когда в случае точного удара получался не просто соломенный взрыв, но…

а) солидная отдача вдоль учебного копья, сравнимая с реальной.

б) крутнувшаяся вокруг оси поперечина лупила по всаднику сбоку, если тот притормаживал (а притормаживали частенько), вынуждая совершать маневр уклонения, поскольку щит-то – с другой стороны.

в) палка, привязанная под углом, при развороте, аки копье, била в соседнего всадника, вынуждая не только бить копьем по мишени, но и принимать на щит встречную «атаку».

Прекрасное изобретение. Даже персам понравилось. Но тренажер работал тем эффективнее, чем больше радиус «маховика». Волей-неволей приходилось снижать плотность строя и увеличивать интервал между всадниками.

Инструкторы по этому поводу не переживали: чем меньше интервал, тем легче держать строй. Пусть тренируются в сложных условиях, лишь бы успевали смыкаться колено к колену при необходимости маневра. А вот Коршунов беспокоился. Он был не кавалерист, а пехотинец. И твердо знал: чем плотнее строй, тем он крепче. И еще он знал главное правило римской пехоты. Шаг вперед – щит вперед – укол вбок. Твоя задача – сунуть железо под мышку врага справа, а того, кто прет прямо на тебя, аккуратно зарежет твой левый сосед. Тебе останется лишь перешагнуть через труп и – щит вперед, укол вбок…