Оно - Стивен Кинг

— Я точно боюсь, — ответил Ричи.

Билл рассказал Ричи, что вчера вечером спросил отца о Нейболт-стрит. По словам отца, до конца Второй мировой войны там жили многие железнодорожники: машинисты, кондукторы, стрелочники, рабочие, грузчики. Улица начала приходить в упадок вместе со станцией и грузовым двором, и по мере того как Билл и Ричи продвигались по ней, расстояние между домами увеличивалось, а сами дома становились все более грязными и обшарпанными. Последние три или четыре с каждой стороны пустовали. Окна забиты досками, лужайки заросли сорняками. Табличка «ПРОДАЕТСЯ» одиноко свисала с крыльца одного из них. Ричи решил, что табличке этой никак не меньше тысячи лет. Тротуар оборвался, и теперь они шли по утоптанной тропе, которую, пусть и без особого желания, захватывала трава.

Билл остановился и показал:

— В-вон он.

Дом двадцать девять по Нейболт-стрит когда-то был аккуратным красным коттеджем «Кейп-Код».[160] Возможно, подумал Ричи, здесь жил машинист, холостяк, который носил исключительно джинсы, имел в своем гардеробе множество перчаток с большими отворотами и четыре или пять кепок. Дома он бывал раз или два в месяц, по три-четыре дня кряду, слушал радио, копался в саду. В еде отдавал предпочтение жареному (к овощам не притрагивался, хотя и выращивал их для друзей), а вечерами, когда за окнами завывал ветер, думал о девушке, с которой расстался.

Но теперь красная краска выцвела до бледно-розовой и облупилась, образуя отвратительные проплешины, которые выглядели как язвы. Окна глядели пустыми глазницами, забитыми досками. Большинство кровельных плиток слетело. Сорняки бурно разрослись по обеим сторонам дома, а на лужайке созрел первый в этом году щедрый урожай одуванчиков. Слева от дома высокий дощатый забор, некогда сверкавший белизной, а теперь мутно-серый, под цвет низкого неба, пьяно кренился над густым кустарником. Еще у этого забора росла чудовищная роща подсолнухов — самый высокий поднимался футов на пять, а то и выше. Раздутые и омерзительные, они не понравились Ричи. Ветер шебуршал в них, и они, казалось, хором кивали, говоря: «Мальчики пришли, как хорошо. Опять мальчики. Наши мальчики». Ричи передернуло.

Пока Билл осторожно прислонял Сильвера к вязу, Ричи оглядел дом. Увидел колесо, торчащее из густой травы около крыльца, и указал Биллу. Тот кивнул; перевернутый детский велосипед, о котором упоминал Эдди.

Они посмотрели вдоль Нейболт-стрит в одну сторону, в другую. Дизель подал голос и умолк, снова зашумел. Звук этот, казалось, повис под низким небом, как заклинание. На улице не было ни души. Ричи слышал шум изредка проезжающих по шоссе 2 автомобилей, но отсюда их было не видно.

Дизель пыхтел и смолкал, пыхтел и смолкал. Огромные подсолнечники хищно кивали. Новенькие мальчики. Хорошие мальчики. Наши мальчики.

— Т-т-ты го-отов? — спросил Билл, и Ричи аж подпрыгнул.

— Знаешь, я как раз подумал, что книги, которые я заказал в библиотеке в последний раз, должны прийти сегодня. Может, мне следует…

— П-прекрати т-треп, Ри-и-ичи. Т-ты го-отов и-или нет?

— Пожалуй, да, — ответил Ричи, зная, что совсем не готов… и никогда не будет готов для этого фильма.

Через заросшую лужайку они направились к крыльцу.

— По-осмотри ту-уда, — кивнул Билл.

Слева от них выломанная из-под крыльца декоративная решетка привалилась к розовым кустам. Они увидели ржавые гвозди, которыми решетка крепилась к крыльцу. С обеих сторон выломанной решетки кусты вяло цвели, но прямо перед решеткой стояли почерневшие, мертвые.

Билл и Ричи мрачно переглянулись. Эдди, похоже, рассказал им все как было; прошло семь недель, а доказательства остались.

— Ты же не хочешь взаправду лезть под крыльцо, да? — спросил Ричи. В голосе слышалась мольба.

— Н-не хо-о-очу, — ответил Билл, — н-но до-олжен.

С замиранием сердца Ричи увидел, что говорит его друг абсолютно серьезно. Серые глаза Билла мрачно поблескивали. Закаменевшее от решимости лицо прибавило ему несколько лет. «Он действительно собирается его убить, если найдет, — подумал Ричи. — Убить, а может, отрезать голову, отнести своему отцу и сказать: „Смотрите, вот кто убил Джорджи, и теперь снова говорите со мной по вечерам, хотя бы рассказывайте, как прошел ваш день или кто проиграл, когда вы бросали монетку, решая, кому платить за утренний кофе“».

— Билл… — начал он, но Билла уже рядом не было. Он шел к правому краю крыльца, где, должно быть, Эдди туда и заполз. Ричи пришлось бежать вдогон, и он чуть не грохнулся, зацепившись ногой за трехколесный велосипед, брошенный в сорняках, который, ржавея, врастал в землю.

Он догнал Билла, когда тот уже присел, заглядывая под крыльцо. Ограждающей решетки под ним не было, или кто-то — какой-нибудь бродяга — давным-давно выломал ее, чтобы укрыться под крыльцом, скажем, от январского снегопада, холодного ноябрьского дождя или летнего ливня.

Ричи присел на корточки рядом с ним. Сердце ухало, как барабан. Под крыльцом он не увидел ничего, кроме прошлогодней листвы, пожелтевших газет и теней. Но теней хватало с избытком.

— Билл, — повторил он.

— Ч-ч-что? — Билл вновь достал отцовский «вальтер». Осторожно вытащил из рукоятки обойму, выудил из кармана четыре патрона. Один за другим вставил их в обойму. Ричи наблюдал как зачарованный, потом вновь посмотрел под крыльцо. На этот раз он увидел кое-что еще. Разбитое стекло. Слабо поблескивающие осколки стекла. Желудок скрутило. Ричи хватало ума понять, что осколки эти — еще одно, и очень весомое, подтверждение истории Эдди. Осколки стекла на прошлогодних листьях означали разбитое окно, более того, разбитое изнутри. Из подвала.

— Ч-что? — вновь спросил Билл, повернувшись к Ричи. Его лицо побледнело, стало суровым. И глядя на это лицо, Ричи мысленно выбросил белое полотенце.

— Ничего, — ответил он.

— Ты и-и-идешь?

— Да.

Обычно Ричи нравился запах прелой листвы, но в запахах под крыльцом ничего приятного не было. Листья под ладонями и коленями напоминали губку, и у него создалось ощущение, что их толщина — два, а то и три фута. Внезапно он спросил себя, что будет делать, если из этих листьев высунется рука или лапа и схватит его. Билл уже осматривал разбитое окно. Повсюду блестели осколки стекла. Деревянная перегородка между двумя стеклянными панелями, переломленная пополам, валялась под ступенями, которые вели на крыльцо. Верхняя часть рамы торчала наружу, как сломанная кость.

— Что-то очень уж сильно врезало по этой хрени, — прошептал Ричи.