Работа на стороне - Джим Батчер

— Я могу сделать всё, что захочу, — ответила я. — Кому из нас, по-твоему, поверит судья, а, Рэй?

Мое принуждение незаконно. И так не делает ни один хороший полицейский, в любом случае. Но преступники всегда готовы, даже стремятся, верить самому худшему о копах. Я думаю, они чувствуют себя лучше, если им удается убедить себя, что полиция такая же, как они, только со значками и с зарплатой.

— Ты это сделаешь, так или иначе. Если ты не хочешь играть по моим правилам, я пришлю сюда городского инспектора, чтобы зафиксировать все нарушения кодекса в этом доме. Огнетушители отсутствуют. Детекторам дыма — сто лет в обед, и большинство из тех, что есть, просто свисают на проводах. Повсюду плесень и грибок. Фонари не горят. Груда мусора на улице. — Я зевнула. — И в довершение всего, на твоей парковке собираются наркоторговцы, Рэй. И я полагаю, ты в деле.

— Нет, — сказал он, — нет, это не так!

— Ну, конечно же. Это ведь похоже на тебя, не так ли? И тут ты ещё нападаешь на офицера. — Я печально покачала головой. — Поэтому, когда дом провалит проверку, может быть даже официально, тебя в любом случае уволят. И вдобавок к этому, я укажу на тебя, как на наркодилера. Плюс докладная о нападении. Как много доносов на тебе уже висит, здоровяк? Ты сможешь справиться ещё с двумя?

— Ты блефуешь, — сказал он.

— Может быть, — признала я. — С другой стороны… может быть, я просто позвоню Джону Марконе и скажу, что ты помогаешь некоторым из его уличных ребят прокручивать кое-какие сделки за его спиной.

Произнесённое имя Марконе оказывало на чикагских преступников такое же воздействие, как на набожных католиков — имена святых. Он является крупнейшей рыбой в пруду, главой организованной преступности в Чикаго — и у него это чертовски хорошо получается. Его люди боятся его, и даже полицейские воспринимают его очень, очень серьезно. Однажды он ошибётся, и чикагская полиция, ФБР, или может быть, налоговая служба, накроют его. Но до тех пор он будет опаснейшим хищником в джунглях.

Рэй вздрогнул.

— Погляди-ка, Рэй, — сказала я спокойно.

Он послушался и увидел то, что я заметила секундой раньше.

Распахнулись все двери вниз и вверх по коридору. В них стояли люди, мужчины и женщины, дети, родители, старики. Они все безмолвно стояли и наблюдали, как маленькая блондинка обращается с большим противным Рэем, как будто он непослушный ребенок.

Их глаза были очень суровыми. И сейчас в них не было никакого страха.

— Посмотри на них, Рэй, — сказала я.

Он снова послушался, и снова вздрогнул. Затем его тело расслабилось, и он обмяк.

— Я уйду, — сказал он.

— Ты будешь чертовски прав. — Я надавила на его руку, и он вскрикнул от боли — но я не вывихнула её. Я сделала это только для того, чтобы поднять свой значок и выйти из его зоны досягаемости, на всякий случай, если он окажется слишком тупым, чтобы угомониться.

Он таким не оказался. Он просто лежал, как выброшенная на берег акула.

— Я буду заглядывать сюда с проверкой, Рэй. Регулярно. Если у меня возникнут подозрения, что ты обидел любого из этих людей, украл или сломал их собственность, — чёрт, если я услышу, что ты косо посмотрел на них, то я найду тебя и засуну пучок ржавой арматуры тебе в задницу. Я обещаю.

Я вытащила одну из визиток, теперь устаревших, я полагаю, и записала телефонный номер. Я протянула визитку Марии.

— Если у вас будут какие-либо проблемы, позвоните по номеру на обратной стороне. Спросите лейтенанта Столингса. Скажете ему, что Мёрфи дала вам этот номер.

Мария закусила губу. Потом посмотрела на Рэя и снова на меня.

Она взяла визитку торопливым, нервным движением и отскочила назад, закрывая дверь в квартиру. Щёлкнуло несколько замков.

Я больше не сказала ни слова. Я вышла из здания. Я была на полпути к дому, где располагалась квартира Уилла, когда услышала торопливые шаги позади. Я обернулась, держа одну руку на моём Зиге, но расслабилась, когда узнала Марию.

Она остановилась передо мной и сказала:

— Я в-видела кое-что.

Я кивнула и подождала.

— Были какие-то странные звуки, вчера поздно вечером. Как… как удары. А некоторое время спустя подъехала машина. Она остановилась у дома напротив, оттуда вылез мужчина и не стал глушить двигатель, как будто не беспокоился об угоне.

— А вы узнали его? — спросила я.

Мария покачала головой.

— Но он был большой. Почти такой же большой, как Рэй. И он… Вы знаете, он двигался лучше. Он был в форме. И он был одет в дорогой костюм.

— Что ещё вы мне можете рассказать о нём? — спросила я.

Мария пожала плечами.

— Нет… ничего, правда. Я видела, как он вышел, тотчас же. Затем он сел в машину и уехал. Я не разглядела номеров или чего-то такого. Я извиняюсь.

— Не за что извиняться, — сказала я спокойно. — Спасибо.

Она кивнула, повернулась и понеслась к своему дому. Затем она остановилась и оглянулась на меня.

— Я не знаю, имеет ли это значение, — сказала она, — но у мужчины была одна из этих армейских стрижек.

Я немного насторожилась.

— Вы помните, какого цвета были волосы?

— Рыжие, — сказала она, — такие, яркие, оранжево-красные. — Она нервно сглотнула. — Если это имеет значение.

Это имело значение, но я не хотела напугать её, так что я кивнула и улыбнулась, а затем сказала:

— Спасибо, Мария. Серьёзно.

Она попробовала улыбнуться в ответ, и у неё это получилось вполне сносно. Затем она огляделась вокруг, как будто ей было некомфортно стоять на открытом пространстве, и поспешила обратно домой.

Верзила в костюме с ярко-рыжей стрижкой ёжиком — это было почти слово в слово короткое описание примет в файле, которое чикагское отделение полиции хранило на мужчину по имени Хендрикс.

Во время учебы в колледже Хендрикс был игроком в футбол. Он весил более трех сотен фунтов, среди которых не было ни одного лишнего. Он был под подозрением в нескольких таинственных исчезновениях, по большей части преступных личностей, которые, видимо, заработали неодобрение его босса. И его босс, предположительно, послал его домой к Уиллу и Джорджии вчера поздно вечером.

Но почему?

Чтобы получить ответ, я собиралась поговорить с боссом Хендрикса.

Мне придется увидеться с «джентльменом» Джонни Марконе.

Полиция знает, где можно найти Марконе. Но найти его недостаточно, чтобы это позволило прижать его. Тот факт, что он запустил свои пальцы в такое количество пирогов, означает: чтобы мы не предприняли против Марконе и его теневой империи, у нас есть наши собственные начальники и политики, которые дышат нам в спину. Ну конечно, они ничего не говорят прямо, типа: «Перестаньте арестовывать наиболее прибыльных сутенёров Марконе». Вместо этого, обычно, мы получаем долгую проповедь о расовых и социально-экономических предрассудках. Мы получаем вопли комитетов политических действий. Мы получаем злобные репортажи в газетах и на телевидении.