Аргентинец - Эльвира Барякина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если отстирается, можете взять себе. — Она мстила Фомину за свой страх и зависимость.
Клим не сочувствовал Матвею Львовичу, но ему хотелось видеть Нину великодушной. Бессердечие и цинизм — закономерные следствия глубокой раны: Нина пропустила через себя смерть всех любимых людей. Пройдет много времени, прежде чем она вновь станет сама собой — и Климу придется иметь с этим дело. Как хочешь исхитрись, но она должна жить в мире, достатке и душевном тепле — только этим и поможешь.
Два с половиной года назад Клим тоже был другим: тщеславным, беззаботным нахалом, искренне уверенным в собственной исключительности.
Деньги были предлогом, а не причиной его возвращения в Россию. Отец думал, что его сын ни на что не способен, а вышло по-другому. Климу хотелось вернуться в родной город победителем: отметиться, поставить точку над «i»… Но победа не задалась.
Если война сделала из Нины циника, Клим превратился в стоика. Как там у Эпиктета?
Если нас пригласят к обеду, мы едим то, чем нас потчуют. В жизни между тем мы требуем от богов, чего они не могут нам дать, требуем, уже получив от них очень многое.
Несчастье — это либо чувство вины за прошлое, либо страх будущего. Человек опасается не нынешнего момента, а поджидающих его страданий, но он никогда не будет жить в этом страшном будущем, ему всегда придется иметь дело с настоящим, с которым все-таки можно совладать.
Хотя древние стоики наверняка осудили бы страсть Клима к жене — почтенные мудрецы не одобряли сильных привязанностей. Но они, верно, ничего слаще репы не пробовали и не разбирались в данном вопросе.
Чтобы понять, что такое любовь, надо посмотреть на ее противоположность. Это не ненависть, а война. Когда любят, в тебе видят нечто священное; когда ненавидят, ты, по крайней мере, заслуживаешь ненависти. А война — это инфляция людей: тебя убивают не как человека, а как тлю, случайно попавшую под каблук. Ты никто, а быть никем совершенно невыносимо.
На войне приходится спасаться либо геройством, либо любовью — только так можно отстоять свое моральное право на жизнь. Но военные подвиги в основном заключаются в убийстве других людей, так что выбор не особенно велик.
Мы хотим, чтобы нас ценили, понимали и верили в нашу исключительность. Мы счастливы, когда ощущаем такую поддержку, а без нее наоборот всё теряет смысл — в том числе жизнь как таковая. Схема любви похожа на греческую букву Λ, где каждая сторона удерживает другую от падения.
Так что, господа мудрецы, вы как хотите, а нам без любви нельзя.
3
Все утро стояла беспрерывная канонада: на станции жгли снаряды. В воздухе пахло гарью, пылали цистерны с нефтью.
В девять часов Шушунов отвез Софью Карловну к Гийомару — получать визу. Но вот уже наступил полдень, а они не возвращались. Клим слышал, как внизу тяжелой поступью ходит Матвей Львович.
— Кажется, ваша свекровь не вернется, — сказал он Нине. — Она либо сама померла по дороге, либо ее прикончили. Как вы полагаете, могло такое произойти?
— Откуда я знаю?! — резко ответила Нина.
— Надо было мне самому ехать…
Клим пытался представить, сколько охранников осталось в доме: водитель и Шушунов уехали, послали с ними еще кого-нибудь или нет?
Как быть, когда графиня привезет документы? Если бы Клим знал, что сегодня визы будут готовы, он выбрался бы из дома еще вчера ночью и подождал Нину и Софью Карловну в условленном месте. А теперь что? В лучших традициях Робина Гуда внезапно появиться и ограбить Матвея Львовича?
Клим мог убить, защищая и защищаясь. Но тут речь шла о том, чтобы вырвать чужой спасательный круг, чтобы выплыть самому, — пусть даже на кон был поставлен теоретически его паспорт.
Как-то оно сложится в ближайшее время — придется делать выбор… И у Клима были все шансы самому получить пулю: Матвей Львович и его казаки явно стесняться не будут.
— Час дня… — раздался голос снизу. — Что делать будем, Нина Васильевна? В порту сейчас смертоубийство, военные силой захватывают корабли и таких, как мы с вами, либо расстреливают, либо выкидывают за борт.
Нина не ответила. Движение, топот ног…
— Сударыня, идите вниз, — приказал кто-то чужой.
Клим напрягся.
— А, опять контрразведка пожаловала! — с деланой веселостью произнес Матвей Львович. — Чем могу служить?
Задвигались стулья.
— Слушай, Матвей, я в курсе, что ты сдал дела Комиссии, но я также знаю, что в январе ты получил векселя на предъявителя, которые были изъяты в харьковском банке…
— Ты о чем? — угрожающе начал Матвей Львович.
— Ты прекрасно знаешь о чем. Ты не поставил эти векселя на баланс: сделал вид, что их никогда не было. Так? И именно на них ты собрался безбедно жить в эмиграции… Только эти деньги принадлежат не тебе…
— А кому? Тебе?
— Я предлагаю сделку: ты избавишь меня от необходимости устраивать обыск в твоем доме, а взамен получаешь место на пароходе. Думаю, это выгодно для всех: у меня мало времени, а ты без моей помощи в любом случае пропадешь — с векселями или без.
Клим не разобрал ответа Матвея Львовича. Несколько минут он напряженно прислушивался, но внизу было тихо. Во дворе взревел мотор.
— Английская миссия! — вдруг закричала Нина, но ее крик тут же оборвался.
Позабыв об осторожности, Клим бросился вниз. В комнатах никого не было… Он выбежал на улицу: большая черная машина на полной скорости удалялась в сторону порта.
— Черт! Черт… — Вне себя Клим пнул створку ворот: по двору прокатился железный гул. Английская миссия — это на другой стороне бухты: к тому времени, когда он доберется туда пешком, пароход уже уйдет.
Другой автомобиль медленно поравнялся с воротами.
— Что вы тут делаете?! — воскликнула Софья Карловна. — Где Нина?
— Он увез ее! — в отчаянии крикнул Клим. — Только что! Они вас не дождались!
Графиня охнула. Шушунов с водителем переглянулись.
— Мы не могли сразу приехать, — растерялась Софья Карловна. — Нам пришлось ждать… Но я принесла вам документы…
Клим, не глядя, сунул паспорт в карман, схватился за дверцу:
— Шушунов, отвезите меня к английской миссии!
Тот вытащил кисет и, не торопясь, принялся сворачивать цигарку:
— Сколько дашь?
У Клима не было ни копейки: молодчики, работавшие на контрразведку, первым делом вывернули его карманы.
— Мне нужно попасть к англичанам!
Шушунов прикурил:
— Не пойдет.
Софья Карловна вздохнула, покачала головой и вынула из кармана пять франков:
