Семя скошенных трав - Максим Андреевич Далин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он впрямь ведёт нас всех, чародейским зрением, мимо глухих грязных стен, по узкому пыльному пространству, над которым высоченное чёрное небо. Мне кажется, там жарко, жарко, как на Эльбе: пыль, пыль… Дом похож на временные жилища из прессованного тростника, но материал его стен, кажется, более прочный. Место неухоженное и тоскливое; в комнате человека Сю — только узкая койка, сплетённое из растений вытертое покрывало на полу, примитивная подставка для сидения, стеллаж с всевозможными носителями информации и очень старый компьютер на небольшом столе.
Призрачный человек Сю входит в призрачную комнату, бросает на койку бумажный пакет с едой, плюхается сам. Он очень устал, ему нехорошо.
— Помотало его, — бормочет Шерли.
— Сбежал? — спрашивает Бобби.
— Здравствуй, дорогой, — окликает человека Сю Саид вслух.
Сю оглядывается — и шарахается назад, будто впрямь увидел привидение. Задевает стеллаж, падают боксы с дисками, падает зелёная круглая колючка в плошке, полной грунта. Человек Сю мотает головой:
— Сумасшедший, чокнутый… за мной следят, тут везде камеры, жучки, пишут всё! И как ты… биоформ?
— Тихо, дорогой, — говорит Саид. — Не надо кричать. Меня не слышит и не видит никто, кроме тебя, а тебе можно думать. Громко думать. Попробуй говорить про себя, чётко проговаривай слова — но мысленно. Можешь?
Человек Сю выдыхает. Садится. Шмыгает носом.
— Я едва нашёл работу здесь, — слышу я его мысленную речь — как радиопередачу сквозь помехи. — Они не поверили, — и на эти слова наложилось «они подозревают». — Они надеются что я, — и слова снова раздваиваются: «заплачу им» и «отдам детей». — Они думают, я спрятал детей. Ты ведь об этом, да?
— Верно, — говорит Саид.
— Но я не знаю! — у человека Сю искажается лицо, он не говорит, а кричит про себя. — Иисус мой пастырь, матерью клянусь, я не знаю, где они! Я дал им еды, карту — и всё! — и вдруг паническая мысль гремит, как громовой раскат. — Это они тебя прислали?! Они тебя сделали и прислали, да?! Теперь они доберутся до меня и прикончат! Два миллиона восемьсот тысяч долларов минимум — у меня нет, нет таких денег, нет! Я сделал кошмарную глупость, я раскаиваюсь — надеюсь, вы все оставите меня в покое?
Это пронеслось в его мыслях гораздо быстрее, чем возможно сказать — и я слышу, как паника дрожит и горит в его мозгу. И ненависть — ко всем, к «ним», кто преследует его, к Саиду, даже, кажется, к нашим детям. Страх и ненависть измучили его.
— Дорогой, мне не нужны деньги, — говорит Саид. — И твоя жизнь тоже.
— Тебе нужны дети шедми! — летит из разума человека Сю, пошедшего вразнос. — Я понял, всё понял, но они, наверное, давно мертвы! — и вдруг под страхом и ненавистью я слышу полустёртые слова. — Он был похож на моего Чипа, этот мальчик… я его убить не мог… — а под этими словами ещё что-то неразборчивое и непонятное, про женщину, которая ушла от человека Сю и не разрешает ему даже переписываться с сыном.
— Дорогой, соберись, — говорит Саид. — Успокойся. Мне не нужны те дети. Мне нужно другое. Вспомни, что ты сделал, чтобы спасти этого мальчика. Если ты расскажешь, я помогу тебе…
— Мне не нужна помощь! — перебивает человек Сю панической мыслью. — Ничего не нужно, оставь меня в покое!
— Хорошо, — говорит Саид. — Ты расскажешь, как спас детей, и больше никогда обо мне не услышишь.
— Был шторм, — вспоминает человек Сю. — Я открыл блок и велел им пройти под камерой, ведущей к центральному шлюзу, а потом вернуться с другой стороны, по техническому коридору, где камер нет. Потом отпер технический отсек и открыл сток для отработанной воды. Фильтры упругие, их можно отодвинуть. Взрослый человек не протиснется, но ребёнок… вдобавок, они умеют надолго задерживать дыхание.
— Они выбрались через сток? — спрашивает Саид.
— Да, — говорит человек Сю. — Но когда началось расследование, все решили, что они прошли через КПП. И мне, и охранникам все нервы вымотали, нас мурыжили целый месяц, но охранники просто курили травку, а я стоял на том, что проспал. Просто проспал. Ничего не знаю. Проспал. Я обманул полиграф, потому что внушил себе, что проспал. Мне было так страшно, что я стал убедителен, очень убедителен. Нас просто вышвырнули на улицу, но оставили в подозрении, следят, следят за мной — и я уверен, что за теми придурками тоже следят… если бы я знал, чем всё это кончится! Я никогда, никогда не стал бы тягаться с системой, я — сентиментальный идиот, никакой инопланетный мальчишка не стоит таких пыток…
— Спасибо, Стюарт, — говорит Саид и заканчивает разговор.
Призрачная комната человека Сю исчезает.
— Рано, — говорит Джок. — Этот слизняк должен был рассказать подробности. Нам нужна схема станции…
— Оставь, — говорит Шерли. — Не такой уж он и слизняк. Он сделал всё, что мог.
— Не могу понять, о чём это вы, дорогие, — говорит Саид и хмурится. — Стюарт — не слизняк, а герой. Осознайте: никто его не просил, не покупал, не заставлял, он помогал сам — и он жизнью рисковал ради наших детей. Я дал координаты связным в Штатах. Наши помогут ему прийти в себя. Он прошёл через ад, его душа ранена — а раненым в тяжёлых боях мы оказываем любую помощь, какая потребуется. Быть может, мы ещё увидимся на Океане Втором.
Джок виновато ухмыляется. Бобби наклоняет голову:
— Он впрямь герой, но так жаль, что он не может дать более точную информацию…
— Связь плохая, — говорит Саид. — И очень много блоков, мешают настройке… но кое-что я вытащил из его разума. Больше ничего не мог взять — страх всё стёр, он пытался всё забыть…
— Люди, — говорю я, — послушайте меня. Экхельдэ уже достаточно большой, чтобы вам помочь, и он ничего не скроет. Он всей душой хочет спасти братьев и сестёр. Я завтра предложу Экхельдэ раскрыть для тебя разум, Саид. Может, это будет полезнее, чем разум человека Сю.
— К инопланетянам я ещё никогда не пытался напрямую подключиться, — говорит Саид. Я слышу сомнение в его голосе. — Это же не общий визуальный образ из памяти вытаскивать… хотя… Знаешь, дорогая, может, ты и права.
— Если не получится, мы придумаем другой способ, чтобы вытащить память наружу, — говорю я. — Он расскажет. Нарисует. Он пойдёт с воинами и покажет на месте. А я буду с ним. Он уже за Межой, он мужчина — и он сделает всё, что нужно. Он мой
