Время меча - Юрий Нестеренко

— Я принимаю твою империю, — сказал он. — Как равный — от равного.

Он произнес это по-тагайски, но, прежде чем толмач успел перевести, старый император вдруг пошатнулся и вцепился в стремя победителя. Кагарлыз нахмурил редкие брови — это явно нарушало торжественность момента. В следующий миг рука старика разжалась, и он повалился на плотно пригнанные плиты площади у копыт ханского коня. Последний ургунский монарх был мертв.

— Похоронить с ханскими почестями! — распорядился Кагарлыз и направил коня вверх по мраморным ступеням…

Ни Эйрих, ни тем более его спутники ничего не знали о подробностях того дня, ушедшего в прошлое пять веков назад; однако они видели вокруг результаты тех исторических событий. Молодая степная кровь завоевателей влилась в жилы дряхлеющей империи и возродила ее для новой жизни; в свою очередь, многовековая культура, восходящая еще ко временам расцвета магического могущества, смягчила и облагородила грубые и неистовые нравы кочевников. После походов Салымбека усилилось также цаньское культурное влияние, образовав невиданный более нигде на континенте, кроме разве что космополитичных городов западного Срединноморья, сплав народов и цивилизаций.

Трое путников медленно ехали по шумным, кишащим народом улицам, не вызывая особого любопытства. Империя была велика, и средний житель Керулума имел весьма приблизительное понятие об областях и расах, входящих в ее состав. Пусть всадники, в особенности двое старших из них, и выглядели необычно — мало кто в толпе мог заподозрить в них пришельцев с того самого Дальнего Запада, где в прошлом году побывало ханское посольство; скорее их воспринимали как выходцев из дальних провинций или, в крайнем случае, гостей из сопредельных стран.

Всадники же, напротив, с интересом осматривались по сторонам, но если Элина просто удовлетворяла свое любопытство, а Йолленгел предпочитал смотреть на дома, чтобы не смотреть на кишащих вокруг людей, то Эйрих уже прикидывал в уме план будущей операции — для коего, впрочем, пока не хватало слишком многих деталей.

Когда он объявил еще в степи, каким образом собирается добыть деньги, Элина удивительным образом приняла это, как должное. Ее рыцарская честь молчала — может быть, потому, что перед глазами графини еще стоял невольничий караван и пронзающий взгляд Редриха, а может, просто сказался весь опыт этого путешествия. Впоследствии мысль о том, что воровать нехорошо, все же посетила ее, но была какой-то вялой и нежизнеспособной. Законы этой страны позволяют хватать людей в пустыне и продавать их здесь, как скот — ну и к демонам высокопарные рассуждения о честности. К тому же, по словам Эйриха, в запасе у них было всего три дня — пару дней еще оставалось брести каравану, и день рабам обычно дают отдохнуть после дороги, чтобы восстановили товарный вид. Вряд ли можно было рассчитывать иным способом добыть крупную сумму денег в незнакомом городе за столь короткий срок. Если теперь Элину и грызли какие сомнения, то лишь в том, сумеет ли она оказать достойную помощь Эйриху в непривычном для себя деле. Она не забыла агабейский обычай отрубать руку за воровство и не исключала, что здесь может быть что-то подобное, но это как раз не особо ее тревожило. При ней был меч, и попадать в руки стражников она не собиралась.

Эйрих, наконец, выяснил у прохожих дорогу к недорогому постоялому двору, куда все трое и отправились. Столичные цены, как и следовало ожидать, оказались выше провинциальных, и после уплаты вперед за очередную убогую комнатушку их капитал сократился до трех турга. В активе, впрочем, оставались еще лошади, но на сей раз Эйрих не стал спешить с их продажей. Керулум был слишком большим городом, чтобы ходить по нему пешком.

Вообще теперь многое было не так, как обычно. К возмущению Элины, Эйрих отправился изучать город один, настояв, чтобы графиня и эльф оставались в комнате. «Мы все же выделяемся внешне, и нехорошо, если многие по всему городу увидят нас вместе», — пояснил он. Элина, впрочем, быстро утешилась

— разложила свои бумаги и, усадив рядом Йолленгела, продолжила свои исследования по эльфийской культурологии.

Эйрих где-то пропадал допоздна, а вернувшись, сообщил лишь, что все идет по плану. Котомка его была туго набита — как выяснилось, в ней лежала туземная одежда и еще какие-то свертки. На вопрос «откуда» он спокойно ответил, что разжился кошельком одного растяпы.

— Вы хотите сказать, что… уже? — Элина испытала даже легкое разочарование.

— Нет, конечно, нам нужно не меньше тысячи турга, а это просто мелочь на текущие расходы. Вообще воровать кошельки — трудно, опасно и малоприбыльно, но этот тип сам напрашивался.

— Да, Эйрих, вижу, у вас была богатая биография, — медленно произнесла графиня.

— К счастью для заинтересованных лиц — да, — без ложной скромности ответил Эйрих. — Кстати говоря, вы умеете шить?

— Ну… пришить пуговицу или поставить заплатку — да, а что-то более серьезное…

— Ясно. А вы, Йолленгел?

— Более-менее. Все же в лесу не было портных.

— Очень хорошо. Вот вам материя, сошьете что-то типа шапки, только полностью закрывающее голову и доходящее до воротника, — он протянул эльфу большой лоскут черной ткани.

Наутро Эйрих вновь исчез и вернулся на закате.

— Времени в обрез, — сообщил он, — операцию мы должны провернуть этой ночью.

— Разве у нас нет еще одних суток? — Элина почувствовала сладкое замирание в животе, словно перед турниром.

— Они нам понадобятся, — Эйрих меж тем критически осмотрел работу Йолленгела, примерил на голову, затем достал из котомки ножницы и проделал прорези для глаз и рта. — Сегодня я побывал на невольничьем рынке и заприметил там одного местного купчишку. Он как раз купил четырех рабов. Я проследил за ним до дома. Пожалуй, этот субъект — как раз то, что нам нужно: не настолько богат, чтобы его хоромы были неприступной крепостью, но и не настолько беден, чтобы с него было нечего взять.

— Значит, ночью мы должны будем забраться в его дом?

— Забираться буду я. Вы будете ждать на улице с лошадьми. Йолленгел, разумеется, останется в гостинице.

Эльф хотел возмутиться словом «разумеется» — все же кой-какие успешные кражи на его счету были — но раздумал. Его такой вариант полностью устраивал.

Эйрих разделся до пояса и натянул тонкую черную фуфайку с воротником под подбородок, затем разулся и надел черные носки из плотного материла. Не составляло труда догадаться, что все это вместе с его черными кожаными штанами и шапкой-маской полностью скроет его в темноте. Потом он достал нож и ковырнул подкладку своей куртки. Один за другим на свет явились десять металлических штырей длиной от пяти до десяти дюймов, имевших по крюку на обоих концах; один крюк был побольше, остро отточен и слабее загнут, другой, напротив — меньше, и свит почти в кольцо. Из длинного потайного кармана на уровне пояса куртки явились два десятка металлических колец, попарно соединенных шарнирами на манер цифры 8; верхние кольца восьмерок по диаметру соответствовали штырям, а нижние напоминали перстни. Затем появились два кожаных ремешка с дырочками. Эйрих надел на каждый стержень по две «восьмерки» верхними кольцами, а затем пропустил сильно загнутые крючки через дырки ремешков — на каждый ремешок пришлось по пять штырей. Все это он сунул в левый карман брюк острыми крюками наружу, а после извлек из тайников куртки еще пару приспособлений, похожих на грабли в миниатюре; к ним он прикрепил по две ременных петли — одну возле середины «граблей», другую — на противоположном зубцам конце. Эта часть снаряжения отправилась в правый карман брюк. Потом Эйрих вновь обулся и надел вместо куртки туземный халат.