Я — Тимур властитель вселенной - Марсель Брион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Хиндустан я мог попасть по одной из двух дорог: одна вела через Хорасан и Забулестан, другая — через Кабулестан и Гур. Дорога через Хорасан и Забулестан была маловодной, пройдя дальше Бирдженда, войско столкнулось бы с полным отсутствием воды. Тогда как путь через Кабулестан и Гур изобиловал водой и нигде войску не грозила нехватка воды. Я уже упоминал, что конное войско в большей степени, чем пешее, нуждается в воде, потому что один конь способен выпить воду, в количестве, которого хватило-бы на тридцать — сорок человек.
Путь через Забулестан и Хорасан пролегал по плоской равнинной местности и мои конники могли бы быстро покрыть его, тогда как путь через Кабулестан в некоторых местностях из-за наличия гор выглядел труднопроходимым.
Тем не менее я предпочел путь через Кабулестан, поскольку знал, что идя по нему, я не буду испытывать нужду в воде и был намерен дойдя до Тура, взять с собой в поход на Хиндустан Эбдала Гильзайи и часть его войска.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Убийство Шейха Умара в Фарсе
За два дня до моего выступления в Бадахшан, откуда я намеревался попасть в Кабулистан и затем в Хиндустан, я получил ужасную весть. Имея во всех странах посты голубиной почты, я располагаю возможностью раньше всех узнавать о происходящих в мире событиях и можно сказать, что я всегда ведаю обо всём, что каждодневно происходит в подвластных мне странах. Итак, почтовые голуби принесли мне весть о том, что в Фарсе убили моего сына — Шейха Умара. Я не был опечален, получив весть о смерти сына, для такого человека как я смерть настолько обыденна, что даже весть о смерти сына меня не сможет опечалить, меня лишь возмутило одно — как смели убить человека, являющегося моим сыном! Как явствовало из краткого послания, переданного с помощью почтового голубя, в Фарсе, поблизости от Шираза, есть Долина нарциссов, называемая так из-за большого количества этих цветов, растущих там.
Шейх Умар отправился на охоту в ту долину, где на него и его спутников напала отряд неких людей, и он был убит. Убийцы были из племен Фарса, но в письме не указывалось, какого именно, представители которого осмелились убить моего сына. Автор письма, калантар (наместник) Шираза, уроженец Ташкента, далее сообщал, что после убийства Шейха Умара повсюду происходят волнения и нет сомнений в том, что племена Фарса могут предпринять попытку напасть и взять Шираз. Калантар писал, что будет тому противодействовать насколько хватит его сил и возможностей, но для недопущения еще большего ухудшения обстановки, он советовал прислать в Фарс дополнительное войско. В очередной раз, в результате интриги, которой я не ожидал, пришлось менять решение, ибо было понятно, что мне сейчас важнее попасть в Фарс чем в Хиндустан. Если бы я хотел идти в Фарс через Рей и Исфаган, путь был бы более далеким. Необходимо было идти через Хорасан и Йезд, то есть, дорогой, которая из-за маловодья была тяжкой для войска. В Мавераннахре вместо себя я оставил Миран Шаха, в свое время назначенного мной правителем Фарса и которого до последнего времени заменял там Шейх Умар. Сам я, во главе семидесятитысячного войска выступил в поход.
Пройдя Мавереннахар и Хорасан, я еще раз попал в Башаруйе, город ученых и мудрецов, однако на этот раз я не располагал временем для встреч и бесед с его жителями, которые поголовно, начиная от простого собирателя колючки и до имама городской мечети, являются людьми учеными и сведущими в науках. Я спешил скорее попасть в Фарс, чтобы отомстить за пролитую кровь Шейха Умара и погасить пламя мятежа. Пройдя Башаруйе, я свернул в местность, называемую Рабат-э Хан, который был на нашем пути последним поселением, где ещё можно было достать воду в большом количестве. Рабат-э Хан был небольшим поселком, где имелся большой караван-сарай. Караван-сарай был построен как военная крепость, потому что Рабат-э Хан располагался в местности, где орудовали разбойники, которые часто заглядывали в Рабат-э Хан для пополнения своих запасов воды и редко отказывались от возможности пограбить тамошнее население.
По этой причине население Рабат-э Хана вечно жило в готовности к сражению и если разбойников оказывалось много, жители перемещались в караван-сарай, запирались в нем и оказывали сопротивление, словно находясь в военной крепости. Вступив в Рабат-э Хан, я пригласил нескольких местных старейшин, чтобы посоветоваться о моем дальнейшем пути. Кетхуда (т. е., староста) селения, мужчина с седой боровой, сказал: «О эмир, впереди тебя ждет пустыня, протяженностью в пятьдесят фарсангов. В той пустыне нет воды, не растет трава, там не найти и сухого кустика, чтобы пожевать. Бог не создавал второй такой пустыни и ты не сможешь, имея такое большое войско пересечь ее, на второй же день оно погибнет, мучаясь от жажды. Пустыню можно только пересечь, едучи на верблюде, всадник же верхом на лошади не пройдет через пустыню, протянувшуюся на целых шестьдесят фарсангов. Даже следующий верхом на верблюде должен захватить с собой воду, чтобы животное хоть идин раз попило воды, следуя через ту пустыню. По этой же причине путник не может идти через нее в одиночку, нужно чтобы это был целый караван, состоящий из верблюдов, чтобы на некоторых из них ехали люди, а часть верблюдов была нагружена запасом воды». После этих слов кетхуда назвал имена нескольких известных людей, которые в одиночку или небольшими группами пытались пересечь ту пустыню, но погибли в ней от жажды и их тела стали добычей для хищников, а кости их до сих пор белеют под солнцем. Я сказал: «Однажды я уже ходил из Хорасана в Забулестан и из Фарса в Хорасан, и в ходе тех поездок мне приходилось пересекать безводную пустыню». Кетхуда ответил: «В тех пустынях, что ты проходил, имелась вода, особенно в весеннюю пору воду можно встретить в них в изобилии, тогда как именно в этой пустыне, которую ты намерен сейчас пересечь, совсем нет воды, если бы
