Послание из прошлого. Петля времени - Сергей Александрович Милушкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И не ты… — добавил, чуть помолчав, лысый.
— Что… не я?
— Не ты виноват. Она сразу такая была. Я же вас и познакомил.
Шаров сжал челюсти с такой силой, что заскрипели зубы.
«Не слушай его, не слушай его!» — отбивал чечетку мозг, но фраза «Я же вас и познакомил» будто напалм — высветила и испепелила все остальные мысли.
— Господи… — прошептал Шаров.
— Ага. Не говори. Сам до сих пор не могу понять, как все это… закрутилось. А у меня было время, чтобы подумать.
— Над чем? — с трудом выдавил из себя Шаров.
— Ну как… почему мы здесь оказались… кто такой этот букмекер… ведь он… знает про все это, но… решает ли? Или он лишь подбрасывает монетку…
— Я… я не знаю.
— Во-от. А это важно.
— Почему?
Лысый незаметным движением достал откуда-то папироску, чиркнул об ноготь спичкой и задымил.
— Потому что… от этого зависит, как ты будешь жить дальше.
— Разве я могу выбирать? — спросил Шаров после минутного молчания. Он вдруг подумал, что мог выиграть соревнования. И тогда его жизнь сложилась бы совсем иначе. Эти две жизни, в одной из которых он позором едет в спортроту, а в другой — на пьедестале почета, спустя полгода направляется в Париж на Всемирные молодежные игры — вдруг ярко вспыхнули в его воспаленном мозгу — он увидел их одновременно обе, идущие параллельно и будто-то бы совершенно независимо от него самого.
Лысый выдохнул дым в окошко без стекла.
— Я бы и сам хотел это знать. Иначе бы здесь не оказался вместе с тобой и твоими… — мужчину передернуло. Видимо, детей он терпеть не мог в любом их проявлении.
Шаров вел грузовик осторожно, боясь, что древняя техника заглохнет и тогда придется добираться своим ходом, однако, чихая и пыхтя, полуторка худо-бедно пробиралась вперед. Он с удивлением отмечал некоторые знакомые ориентиры — хлебный магазин на углу, очередной памятник вождю или какая-нибудь особо глубокая колдобина на дороге, перед которой он автоматически сбрасывал скорость.
— Вижу, дорогу ты хорошо запомнил…
— Я… не помню, чтобы ездил к ней.
— Понятное дело. Память о прошлом исчезает, стирается, словно его и не было. Остается самое яркое. И то… не всегда.
— Почему?
— Наверное, чтобы с ума не сойти. А может быть, та жизнь исчезает, словно ее и не было. Иначе как ты объяснишь себе там, в будущем, что твое недавнее прошлое — не все тот же бесконечный брежневский застой, а давным-давно канувшие в лету события. Но… разумеется, что-то просачивается. Иногда обрывками, озарениями, иногда во сне. По-разному.
Шаров помолчал, переваривая информацию, а потом спросил:
— Аня… она откуда?
— Она оттуда, из будущего. А вот ты, похоже, отсюда. Такая вот петрушка.
— Как же я туда попал? Ведь… не каждый может… так?
— Не каждый… она попала в лечебницу из-за своих писем в Кремль о наступающей войне. Она, разумеется, и дату назвала правильно и все, что помнила из учебника истории. Только кто там это после 22 июня проверял… Приехали санитары, молча загрузили и уехали. Мы познакомились в психушке, я тогда подумал, что ее специально ко мне подослали — прикинулась, чтобы все выведать. Ты сейчас не нервничай только. Короче, я… решил… познакомить вас. Это она соврала, что на вечеринку шла и квартирой ошиблась, это я так придумал для правдоподобности. Я был почти уверен, что ты оттуда, из будущего. Но как у тебя вытащить информацию? Ведь не спросишь напрямую. Вот и созрела идея. Я знал, что рано или поздно встречусь с ней там, в больнице и она все мне расскажет.
Шаров вцепился в баранку с каменным лицом. В его сердце бушевала буря. Этот подлый, склизкий, мерзкий человечишко просто решил себя обезопасить, но… с другой стороны — то затопляющее душу теплое чувство никуда не исчезло. Выходит, сосед, сам того не ведая, сделал Шаров счастливым.
Лысый быстро взглянул на Шарова.
— Только пойми меня правильно… кем был я и кем ты… у тебя были реальные возможности… хотя бы попытаться вернуться. А я… кто… простой солдат… пропади оно все пропадом!
— Какой еще солдат⁈ — Шаров резко повернул голову, руки непроизвольно дрогнули и грузовик едва не врезался в фонарный столб.
— Эй! Держи крепче руль! — вскрикнул лысый, ударившись макушкой о потолок кабины. — Обычный срочник обычной рядовой части под Москвой.
— Двадцать два шестьсот пятьдесят три? — хрипло спросил Шаров.
— Да… она самая. А ты что…
Илья кивнул.
— Мы все оттуда. Я… перевёлся туда в спортроту. Мы проводили школьную «Зарницу», когда один придурок взорвал гранату на озере…
— В смысле… какой-то солдат или дедушка так дембель решил отметить?
— Нет… один из школьников выкрал гранату и когда мы остановились на привал, метнул ее в озеро. Тряхнуло сильно. Сначала мы вообще ничего не поняли. Собрались, пошли по тропе назад, но сбились с пути. Вышли к какой-то избе, по дороге встретили странную девчонку, которая, как я подумал, решила нас разыграть. Мол, мы на самом деле в сорок первом. По прошествии какого-то времени, когда нас должны были начать искать, к избе так никто и не пришел и тогда я решил сам пойти и кого-нибудь найти. Вышел на дорогу, побежал… и наткнулся на людей, которые копали противотанковые траншеи. Ночью. Если бы там был свет, я бы подумал, что снимают фильм про войну. Но света не было. И кинокамер не было.
— И оказалось, что это не кино.
— Но даже тогда я отказывался в это верить. А потом… меня узнали, мол спортсмен. Тогда у меня и вовсе голова кругом пошла. Я увидел город после бомбежек, полностью другой город… но как будто очень знакомый. Мне начало казаться, что вроде бы я даже здесь жил. Потом спасался бегством от патруля, в меня стреляли…
— Мне Анька сказала, что ты оттуда. Она сказала, что мы здесь не одни. Люди как-то проваливаются в прошлое. Но найти кого-то почти невозможно. Только в психушке, но кто ж психо будет всерьез принимать? Она тебя узнала. Видела на обложке
