Ельцин. Кремль. История болезни - Александр Хинштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Т. Дьяченко: Мамочка, это правильно. Это сделано все совершенно правильно. Поверь, другого выхода нет.
Н. Ельцина: Да какой выход? Утром отпустят этих людей. Зачем это?
Т. Дьяченко: Мама, они специально это сделали. А завтра они папе скажут: видите, мы-то ничего такого не делали, а товарищи забываются.
Н. Ельцина: Они скажут папе: мы просто задержали проверить, а по телевидению уже дали такую информацию. И правильно Барсуков говорит: это Березовский все делал, а я при чем?
Т. Дьяченко: Мам, ну вот не надо этого. Я на эту кампанию насмотрелась, как она что делает.
Н. Ельцина: Ты пойми, что таких вещей, для народа нельзя делать сообщений.
Т. Дьяченко: Вот для народа, для народа это как раз очень хорошо. И папа после этого должен их снять. Это единственный для папы путь победить на выборах, потому что вся страна уже устала жить под властью Александра Васильевича.
Н. Ельцина: Папа их убирать не будет.
Т. Дьяченко: Почему?
Н. Ельцина: Я не знаю.
Т. Дьяченко: Тогда папа не выиграет выборы, мама. Ты спроси у Леши, он тебе все расскажет.
Н. Ельцина: Просто такие вещи по телевидению нельзя заявлять. Это смех. Ну вот завтра их отпустят, и что?
Т. Дьяченко: Мам, это детский сад. Другого выхода нет. Ты понимаешь.
Н. Ельцина: Завтра кто-то будет отвечать за это. Тот же Березовский. Барсуков не будет отвечать. Он мне уже сказал, чтоб я ему не звонила больше до утра.
Т. Дьяченко: Правильно. Боится.
Н. Ельцина (издевательски): Ну конечно!
Т. Дьяченко: Мам, как настолько безнаказанно все делать, ты мне объясни. Как это так?
Н. Ельцина: Ты Барсукова не убедишь ни в чем и папу не убедишь.
Т. Дьяченко: Почему?
Н. Ельцина: А в чем ты его убедишь?
Т. Дьяченко: По крайней мере, я папе скажу все, что я думаю.
Н. Ельцина: Он тебя слушать не будет.
Т. Дьяченко: Мам, а чего тогда затевать? Тогда все. Тогда даже очень хорошо, что не изберут, потому что это, действительно, для страны не нужно. Ты просто не понимаешь всю глубину этой проблемы. Это сейчас единственный выход, это действительно так. И не надо говорить, что я попала под чье-то влияние или еще что-то. Нет. Мамочка, поверь, сделано все, чтобы отгородить папу от этого. Но другого выхода нет, не говорить нельзя. Потому что эти люди…
Н. Ельцина: Таня, ты пойми, что отгораживать нечего. Его невозможно отгородить ни от кого, это одно целое.
Т. Дьяченко: А я считаю, что возможно.
Н. Ельцина: Нет!
Т. Дьяченко (упрямо): Возможно! Ну, другого выхода нет просто.
Н. Ельцина (остывая): Ну, хорошо. Но все равно говорить такие вещи по телевидению нельзя.
Т. Дьяченко: Это единственно возможный вариант. Все уже продумано двести пятьдесят раз.
Н. Ельцина: Ну, утром их отпустят, и что?
Т. Дьяченко: Мам, а это как называется? А никто работать больше не будет на этой кампании. Это прямое запугивание. Ты понимаешь, как все это делается… Ты мне скажи, папа спит?
Н. Ельцина: Да.
Т. Дьяченко: Я просто боюсь, как бы он все это выдержал. А потом – они, конечно, почву подготовили. Конечно, они капали долго. Какие тут все гады занимаются выборной кампанией. А кто сделал все эти проценты-то?
Н. Ельцина: Они палец о палец не ударили.
Т. Дьяченко: Вот в том-то и дело. Я сегодня ездила к Лисовскому, я видела, как он делает, вообще, как что.
Н. Ельцина: Вот и пожинает… Я одного не понимаю: они хотят, чтобы Зюганов, что ли, был?
Т. Дьяченко: Они хотят сами править.
Н. Ельцина: Ну, как они сами-то будут?
Т. Дьяченко: Папу отстраняют, силовой какой-нибудь вариант, и привет.
Н. Ельцина: А как отстранить папу, если второй тур сейчас должен быть?
Т. Дьяченко: Да какой сейчас второй тур, если они такие вещи творят. Как можно брать людей, которые занимались финансированием кампании… Это ключевые люди. И ключевой этот проект: «Голосуй или проиграешь»… Не знаю, мам, единственный выход – это действительно их уволить…
История про переворот, который будто затевают силовики, чтобы «сами править» – это такая же точно дьявольская придумка Березовского, как и страшилки со спецназом, взявшим в кольцо «ЛогоВАЗ».
Если кто и организовывал в ту ночь переворот – так исключительно Березовский с Чубайсом.
Но в ельцинской книжке, написанной умелой рукой Юмашева, миф этот вновь подается как непреложная истина.
«Дальнейший ход событий просматривался тоже достаточно четко: на волне борьбы с чеченским сепаратизмом, на волне “коммунистической угрозы” к власти приходит полувоенная команда постсоветских генералов: начальник службы безопасности Александр Коржаков, директор ФСБ Михаил Барсуков, которых прикрывает своим могучим телом первый вице-премьер Олег Сосковец. Найдутся и другие…»
Кстати, в истории с «коробкой» Сосковец никакого участия не принимал. Даже когда Чубайс звонил Лебедю, он специально оговаривался:
«Я предполагаю, что реально руководит процессом Олег Николаевич Сосковец, хотя он пока себя никак не обнаружил».
И все равно усилиями Чубайса его давний противник – они с Сосковцом схлестнулись насмерть еще в правительстве, когда оба работали первыми вице-премьерами – навсегда остался пристегнутым к «ксероксному» скандалу…[39]
Утром 20 июня, едва только Ельцин приехал в Кремль, Коржаков с Барсуковым были уже в кабинете президента. Наина Иосифовна успела обработать супруга: он знал уже о задержании активистов и требовал теперь объяснений.
В своих мемуарах Коржаков пишет:
«Ельцин вялым голосом спросил нас:
– Что там случилось?
Барсуков доложил. Прочитал сначала рапорты милиционеров. Затем – показания задержанных. Втроем, без раздражения и напряжения, мы обсудили ситуацию. Президент недовольно заметил:
– Что-то пресса подняла шум…
Мы возразили:
– Борис Николаевич, скажите тому, кто этот шум поднял, пусть теперь он всех успокоит… Никто, кроме нас, не знает, что на самом деле произошло. Документы все тоже у нас. А мы никому ничего не скажем.
Президент согласился.
– Ну хорошо, идите».
Генералам, должно быть, казалось, что победа у них уже в кармане. Ан нет! Сразу после них к Ельцину ринулся Чубайс.
Установленная в «ЛогоВАЗе» спецтехника зафиксировала вскоре следующий диалог:
А. Чубайс – Б. Березовский
А. Чубайс: Ну, я переговорил… Плохо. «Коржаков и Барсуков были у меня». Меня принимать не хочет. Примет только в 12 часов. До 12 занят. Ситуация горячая. Он: все распланировано, времени нет. Я знаю ситуацию, поговорил с Коржаковым и Барсуковым, ну там ничего страшного, просто за порядком следят, здесь пытались деньги украсть, я посмотрел показания, видно, что пресекли вовремя. Говорю: ну, ваш штаб прекращает свою работу, ни один человек не сможет принять ни одного решения. Ну, если вы так ставите вопрос, как ультиматум, тогда смотрите… Вот такой примерно разговор. Он как бы все про себя решил. Он на 12 меня записал. Мне кажется, что я не смогу его переубедить. Я сейчас разбужу Володю (Гусинского. –Авт.), попрошу, чтобы он с Лужковым поговорил.
