Моби Дик, или Белый Кит - Герман Мелвилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Глава LXXXV
Фонтан
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
То обстоятельство, что вот уже шесть тысяч лет — и еще бог знает сколько миллионов веков до этого — великие киты пускают свои фонтаны по всем морям, орошая и поливая глубинные сады, точно бесчисленные садовые опрыскиватели; то обстоятельство, что за последние несколько столетий тысячи охотников вплотную подходили к этим фонтанам, собственными глазами разглядывая искристые струи; что все это так, а тем не менее по сей благословенный момент (в пятнадцать с четвертью минут второго пополудни шестнадцатого дня декабря месяца в год от рождества Христова 1851) по-прежнему не выяснено, являются ли эти фонтаны в конечном счете водяными струями, или же в них содержится только один пар, обстоятельство это, безусловно, достойно особого внимания.
Рассмотрим же этот вопрос вместе с некоторыми интересными подробностями, сюда же относящимися. Каждому известно, что благодаря особому устройству жабр весь рыбий род дышит воздухом, растворенным в самой той стихии, в которой он плавает; так что какая-нибудь треска или сельдь может сто лет прожить на свете, ни разу не высунув голову из воды. Но кит, в силу своеобразия своего внутреннего строения снабженный настоящими легкими, подобными человеческим, может существовать только вдыхая свободный воздух из атмосферы. А отсюда и необходимость его регулярных визитов в верхний мир. Но он не имеет ни малейшей возможности вдыхать воздух ртом, поскольку в обычном положении пасть кашалота погружена, по крайней мере, на восемь футов в воду, да к тому же его дыхательное горло вообще не сообщается с пастью. Нет, он получает воздух только через дыхало, а оно находится у него на самой макушке.
Если я скажу, что для каждого существа дыхание является совершенно необходимой жизненной функцией, поскольку при этом из воздуха извлекается некое вещество, которое, приведенное вслед за тем в соприкосновение с кровью, передает ей свое живительное свойство, я думаю, что не ошибусь, хотя, быть может, и злоупотреблю при этом учеными словами. Примем это; но отсюда следует, что если бы всю кровь человека удавалось провентилировать за один вдох, после этого можно было бы надолго запечатать себе ноздри и отложить следующий вдох на продолжительное время. Иначе говоря, после этого человек мог бы жить не дыша. Сколь бы противоестественным это ни казалось, но именно так и случается с китом, который по целому часу, а то и больше, проводит обычно в глубине под водой, не сделав ни единого вдоха и не получив никаким иным путем ни малейшей частицы воздуха, ибо, как мы помним, жабр у кита нет. Как же это ему удается? По обе стороны от спинного хребта между ребрами у него имеется целый критский лабиринт замысловато переплетенных, похожих на вермишель сосудов, которые, после того как он покинет поверхность, бывают все до предела раздуты от окисленной крови. Так что он целый час или даже дольше несет в себе по бездонным глубинам запас жизненной энергии, подобно тому как верблюд, пересекая безводные пустыни, несет изрядный запас воды для питья в своих четырех дополнительных желудках. С анатомической точки зрения существование этого лабиринта — непреложный факт, а в том, что основанная на нем теория вполне состоятельна и правильна, убеждает меня иначе совершенно необъяснимая привычка китов во что бы то ни стало отрабатывать все свои фонтаны, как говорят китобои. Я имею в виду следующее. Непотревоженный кашалот, поднявшись на поверхность, остается там всегда и неизменно один и тот же всегда одинаковый отрезок времени. Скажем, например, он проводит на поверхности одиннадцать минут и выпускает за этот срок семьдесят фонтанов, то есть делает семьдесят вдохов и выдохов; и значит, когда бы он ни поднялся снова, он обязательно сделает те же семьдесят вдохов и пробудет на поверхности ровно столько же времени, минута в минуту. Если же вы вспугнете его — не успеет он еще вдохнуть раз-другой — и он поспешно уйдет в глубину, он обязательно снова всплывет на поверхность, чтобы восполнить образовавшийся недостаток воздуха. И пока он не сделает все свои семьдесят вдохов и выдохов, он не уйдет под воду на полный срок. Заметим, однако, что для разных индивидуумов эти цифры различны; но для любого одного индивидуума они одинаковы и неизменны. Так почему бы кит стал стремиться во что бы то ни стало отработать все свои фонтаны, если бы ему не нужно было заново наполнить резервуар воздуха до окончательного погружения? И сколь очевидно при этом, что именно необходимость регулярно показываться на поверхности подвергает кита смертельным опасностям охоты. Ибо ни крюк, ни сеть не могут изловить левиафана, когда тот плавает в тысячесаженной дали от солнечного света. Так что победу тебе приносит не столько твое искусство, о китобой, сколько сама жестокая необходимость.
У человека дыхание совершается непрерывно — один вдох обслуживает лишь два-три удара сердца; так что какие бы дела и заботы его ни одолевали, спит ли он или бодрствует, все равно ему приходится дышать, иначе его ждет неизбежная гибель. А кашалот дышит только одну седьмую срока своей жизни — лишь воскресенье своей жизненной недели.
Выше уже говорилось, что кит дышит только через дыхало; если теперь в полном соответствии с истиной прибавить, что выдыхаемый им воздух смешан с водой, тогда, на мой взгляд, мы получим удовлетворительное объяснение тому факту, что у кита потеряно обоняние; ведь единственное, что хоть отдаленно напоминает у кита нос, это именно дыхало; а оно до такой степени забито у него этими двумя стихиями, что нечего и ожидать в нем чувствительности к запахам. Но вот что касается самой загадки китового фонтана — состоит ли он из воды или же из пара, — по этому вопросу полной ясности еще получить не удалось. Определенно можно утверждать только, что органов обоняния у кашалота нет. Да и зачем они ему? В море нет ни роз, ни фиалок, ни туалетной воды.
Далее. Поскольку дыхательное горло соединено у него с каналом дыхала и поскольку этот длинный канал — наподобие Великого канала Эри — имеет целый ряд шлюзов (открывающихся и закрывающихся), для того чтобы задерживать поступающий снизу воздух или отключать напирающую сверху воду, — в силу всего этого голоса у кита нет; если, конечно, не прибегать к оскорбительному для него
