Приносящая надежду - Тамара Воронина

— С бабами воевать мы герои, — одобрительно сказал Маркус откуда-то сзади, — против простых людей мы со своей магией герои. Вот связать кого, а потом можно и мужество демонстрировать. Так вот просто, по-мужски, мы не можем, потому как между ног недоразумение одно, а не то, что мужику положено.

— Драться с тобой? — не выпуская Лену, осведомился Корин. Маркус усмехнулся.

— Да где тебе со мной драться. Ты меня в пыль развеять можешь, спалить, что твой дракон, можешь, а драться — слабо.

— Я не мараю руки о человека.

— Правильно. Потому что не мужик. Драться не умеешь. Разве что с бабами. И то бьют.

Как оскорбляющее умел говорить Маркус! Ведь ничего в его тоне не было, кроме глубокой уверенности и жалости. Именно жалости. Вряд ли, конечно, на это может купиться эльф, проживший черт знает сколько столетий… однако он купился. Отшвырнув Лену в сторону, он вытянул из ножен кинжал.

— Извини, — сообщил Маркус, — я мечник.

— Неважно. Твой меч против моего кинжала, человечек!

Маркус посмотрел на Лену, вздохнул и пожал плечами:

— Я предупредил.

Корин двигался впятеро быстрее Маркуса, но существенно медленнее Маркусова меча. С какой стороны не стремилось к Маркусу лезвие кинжала, оно неизменно сталкивалось с лезвием меча, а когда, улучив момент, Корин метнул кинжал с короткого расстояния, Маркус отшиб его далеко в кусты. И остановил полет клинка в сантиметре от лица эльфа.

— Ну теперь тебе пора сбегать, — хмыкнул он, — как обычно. В этом ты признанный мастер.

И Маркус не хотел его убивать. Почему? Корин нервно покусывал губы, глядя не на тускло сияющее лезвие, а в глаза Маркуса.

— Тебе повезло, что у меня был всего лишь кинжал.

— Ну так приходи с мечом, — предложил Маркус. — Я разве ж возражаю?

— Почему ты остановился?

— А чего? Убивать тебя? Нужно больно. Давай, убегай. От человечка. Я побежденных не убиваю.

И Маркус вложил меч в ножны. Лена невольно хихикнула. Корин рассвирепел, глаза начали затягиваться серебряной патиной.

— Остановись, эльф, — посоветовал Лумис. — Стыдно должно быть великому магу применять магию против обычного человека.

— Да он проигрывать не умеет, — сообщил Маркус сочувственно. — Это неизлечимо.

Эльфы какое-то время мерились взглядами, причем глаза Лумиса оставались зелеными, как вода в пруду, а глаза Корина то начинали серебриться, то переставали. В конце концов он исчез в проходе, но зараза Маркус успел придать ему ускорение прозаичным пинком. В зад. Лумис посмотрел на него с укором, Маркус развел руками — ну не удержался! — и присел рядом с Леной.

— Ушиблась? Ты прости, Лумис думал, что я остался с тобой, я думал, что Лумис. Мы вас не сразу нашли. Что с Гарвином такое?

Лумис аккуратно перевернул Гарвина на спину.

— Метательный нож. Ничего страшного. Только мягкие ткани. Он промахнулся?

— Ага, как же, — проворчал Гарвин, — с такого расстояния? Ему нужна Аиллена, а не я.

— Он горазд убивать чужими руками, — пожал плечами Маркус, — и уж тем более эльфов.

— А ты глупости делаешь, — укорил Лумис.

— Это почему? Теперь ему будет неинтересно убивать меня магией. Я ж его при свидетелях высмеял. Или он не эльф?

— Он эльф, — согласился Лумис, выдергивая нож из руки Гарвина, — но какой-то необычный эльф. Впрочем, думаю, ты в этом прав: он постарается убить тебя обычным оружием.

— Чего он и добивался, — поморщился Гарвин, — в магии он никто, а вот с мечом — любой маг позавидует.

— Эльфы быстрее.

— Не видел я эльфа, который мог победить Маркуса в бою на мечах.

— Можно, — сказал Маркус, поднимая Лену. — Вы и правда быстрее и выносливее, хоть я и лучше владею мечом. Но тут у меня есть шанс. А против мага — никакого.

— Твоя магия слаба, — кивнул Лумис. — Может быть, после купания в озере она чуть окрепнет, что поможет тебе увеличить свою скорость. А может, и нет. Ее природа мне не очень ясна. Словно она не твоя.

— Может, от Делиены, — пожал плечами Маркус. — У меня ее и было-то чуть. Видеть мог. Ауры видел некоторые, вот Границу мог найти. А уж сделать с ней что-то — нет. Ну что там наш Гарвин?

— Не знаю. Не понимаю, что с ним. Физически он здоров, не считать же эту рану серьезной.

— Некромантия, — сказала Лена. — Ты знал, что пруд для него опасен?

— Откуда же, Аиллена? Разве когда-то некромант подходил близко сюда? Прости, Светлая, некромантия у нас под запретом… под смертельным запретом.

— Как и везде, — проскрипел Гарвин. — Штаны прихватить не догадались? А то у нее из головы не выходит, что я голый. Ничего важнее нет. Можно подумать, никогда голого мужчину не видела. Лумис, взгляни, редкое зрелище — краснеющая Аиллена Светлая… нет, уже не светлая, уже красная.

— Шутит. Жить будет, — резюмировал Маркус. — Делиена, ты устала? Или больно? Что с тобой?

— Зубы почистить хочу, — проворчала Лена, — он меня целовал.

— После меня не хотела. Это обнадеживает.

— Мне положено обнадеживать.

Тут не выдержал и засмеялся Лумис, не привыкший к их бесконечным подколкам и препирательствам. Он поднял Гарвина, без разговоров вскинул его на плечо и зашагал вперед. Гарвин, поднял голову и уныло возвестил:

— Будучи обращен к небу голым задом, ничего не могу поделать. Зад тебя так же смущает, как вид спереди?

Лена фыркнула и взяла Маркуса под руку. Он был так же без рубашки, босиком, в промокших штанах, зато с мечом. Зрелище впечатляло.

— Целовала его? Значит, дело плохо?

— Говорит, что-то с магией. Не понимает и боится.

— Гарвин боится? — присвистнул Маркус. — Это серьезно. Ты Лумису, как, доверяешь?

Лена подумала.

— Не особенно. У него предубеждение против некромантов.

— Ну и что? У меня тоже было. Для меня некромант — это Крон. Я ж помню, как он меня наизнанку выкручивал. Не переживай. Уйдем в Тауларм, если что.

Шут лежал на кровати, укрытый одеялом, жена Лумиса хлопотала с травами. Лена смазала синяк, уже начинающий чернеть. Шут слабо улыбнулся.

— Что-то случилось?

— Гарвин нездоров. Ничего. Твоя задача — спать.

Он послушно закрыл глаза. Лена прислушалась. Шут чувствовал себя примерно так же, как и она после сотрясения мозга. Пройдет.

Каждый день она поила шута целебными отварами, он почти круглые сутки спал, просыпаясь только по естественным надобностям, не особенно охотно ел, заставляя себя, понимая, что нужны силы, — и снова засыпал, успевая только поулыбаться Лене.

Гарвину становилось хуже. Он был в каком-то полубессознательном состоянии, в буйство не впадал, но бредил, говорил что-то невнятное по-эльфийски, не узнавал ни Лену, ни Милита, но не был агрессивен. Может быть, на агрессивность ему не хватало физических сил. Он не мог удержать кружку с чаем, поэтому Лена ухаживала за ним больше, чем за шутом. Состояние эльфа ее тревожило. Зароки зароками, но ведь поболтать с драконом не запрещается?