Босфорская война - Владимир Королёв

В том же 1645 г. Владислав вел переговоры о совместной антиосманской войне христиан и с нунцием в Варшаве, архиепископом Адрианопольским Джованни ди Торресом, но тот обещал всего лишь 2 тыс. скуди, да и то, кажется, без ведома папы.

В первые месяцы 1646 г. проект морского похода казаков продолжал обсуждаться и конкретизироваться. В январе Д. Тьеполо соглашался предоставить 20 тыс. талеров на организацию диверсии (король просил 60 тыс.), добавив, что Венеция не замедлит вознаградить казаков по их возвращении из экспедиции с реальными результатами, после сожжения турецких галер и судов в портах и на верфях Черного моря.

В том же месяце договорились, что в первые дни весны, когда растает снег и значительно поднимется вода в Днепре, запорожцы на 40 чайках выйдут в море. «Е[го] м[илость] король, — говорилось в отчете Д. Тьеполо своему правительству, — обещал мне использовать все пружины, чтобы уничтожить леса и галеры, даже строющиеся в Стамбуле…» Иными словами, предусматривался набег в Золотой Рог, на арсенал Касымпашу.

В январе же сенат Венеции дал согласие Д. Тьеполо обещать Владиславу 500 тыс. талеров — по 250 тыс. в год, равно разложенные на кварталы, но только с началом военных действий Польши против Турции, тогда как королю требовались деньги до начала войны для организации армии. Впрочем, из донесений посла видно, что до конца 1646 г. он не продвинулся в своих обещаниях дальше суммы в 100 тыс. талеров, — очевидно, желая сэкономить средства республики, хотел заплатить за военную помощь как можно меньше.

Весной в Варшаве состоялись тайные переговоры Владислава и нескольких сенаторов с представителями Войска Запорожского. Последние поддержали замысел большого черноморского похода, и была достигнута договоренность о том, что Сечь приступает к строительству судов, а король выплатит ей на это 18 тыс. злотых. Тем временем и Ватикан увеличил размеры предполагавшейся субсидии — Д. ди Торрес получил согласие папы выделить Польше максимум 30 тыс. скуди, но опять-таки лишь в случае начала военных действий.

В том же году свой план сокрушения Османской империи предложил господарь Молдавии Василе Лупу, связанный близким родством с польско-литовскими аристократами Конецпольскими и Радзивиллами и с сыном украинского гетмана Тимофеем Хмельницким (зятем господаря). План предусматривал создание широкой антитурецкой лиги Востока и Запада, покорение Крыма, новое взятие Азова и в конце концов захват Стамбула.

В мае и последующих месяцах 1646 г. Владислав заявлял, что запорожцы уже пошли на море и активно там действуют, о чем говорилось в главе X. Согласно В. Чермаку, это была фальшивая информация, так как в том году дело до похода казаков не дошло, а маневр короля был призван вселить в Д. Тьеполо веру в возможность скорых военных действий с Турцией.

Монарх пытался организовать казачью морскую экспедицию и в 1647 г. Прибывший на Дон «из Запорог города Кодака черкашенин» Дмитрий Мигалев в ноябре 1646 г. говорил в кругу в Черкасске, что король велит черкасам готовить к весне суда и идти затем на Крым и Турцию. «А прислал… х королю литовскому лист папа Римской, велел ему заступить Черное море войною, — а са мною де (папой. — В.К.) на них, поганцов, встали все франки (европейцы. — В.К.) з Белого моря, и влохи с можары с ними ж вместе востали».

Великий коронный гетман С. Конецпольский еще в сентябре 1645 г. напоминал Д. Тьеполо, что на диверсию казаков, которая вовлечет Польшу в войну, требуется согласие всех сословий королевства. Переговоры посла лично с гетманом в 1646 г. ни к чему не привели: тот соглашался на диверсию, «если будет возможность», только после нападения татар на Польшу, которое должно было дать предлог для войны, и по получении из-за границы значительных субсидий, без которых считал ведение войны невозможным.

Планы Владислава начать войну с Турцией разбились о сопротивление представителей сословий Речи Посполитой и прежде всего магнатов, которые либо вообще не желали такого развития событий, либо по крайней мере высказывались против вступления в войну до решения «казачьих дел», предельно обострившихся накануне мощного восстания на Украине. Сеймы 1646 и 1647 гг. не поддержали короля.

Миссия Д. Тьеполо, таким образом, закончилась неудачей, но даже одни военные приготовления в Польше вызвали тревогу в Османской империи, а осенью — в начале зимы 1646 г. и панику в Стамбуле. Туркам пришлось усилить свои войска, стоявшие против Польши, и, следовательно, оттянуть силы, которые можно было бы использовать против Венеции.

На 21 марта 1648 г., по сведениям польного гетмана Н. Потоцкого, строившиеся запорожцами чайки были «одни еще не изготовлены, а другие хотя и готовы, но не in eo apparatu et ordine (в том снаряжении и устройстве. — В.К.), чтобы годиться ad bellum navale (для морской войны. — В.К.)». 10 мая умер Владислав IV, и к этому времени уже начались активные боевые действия освободительной войны на Украине.

Они не позволяли осуществить желательные для Венеции операции на Черном море. В надежде на польско-украинское примирение венецианская дипломатия поддерживала избрание на престол Яна II Казимира. Зборовский мир 1649 г. весьма оживил эту надежду, и стали предприниматься попытки включить в антиосманскую коалицию фактически независимую Украину.

Осенью 1649 г. сенат Венеции, не имевший тогда своего представителя в Польше, поручил послу в Священной Римской империи германской нации (в Вене) Пикколо (Микеле) Сагредо установить контакты с гетманом Украины и провести с ним переговоры об участии казаков в морской войне против Турции. Нунций Д. ди Торрес по просьбе посла рекомендовал использовать для этой цели своего сотрудника, венецианца по происхождению, священника Альберто Вимину да Ченеду (подлинное имя Никколо, или Микеле, Бьянки).

В марте 1650 г. сенат принял решение о миссии А. Вимины, который затем, заручившись поддержкой короля и польских верхов, отправился в Чигирин, где встретил благожелательный прием. Переговоры с гетманом состоялись 24 мая — 3 июня. Б. Хмельницкий в том же году говорил русскому послу Василию Унковскому, что представитель Венеции приезжал просить «помочи на турского царя морем», ибо «у них… с турским царем война великая».

Конкретно А. Вимина пытался уговорить гетмана послать казачью флотилию под Стамбул, который уже 22 месяца блокировался венецианским флотом со стороны Дарданелльского пролива, и хотя бы на несколько недель прекратить подвоз продовольствия в турецкую столицу с Черного моря. В сочетании с активными действиями венецианских военно-морских сил можно было бы добиться полной блокады Стамбула, что явилось бы большим ударом по Турции, вызвало там значительные беспорядки, за которыми неизбежно последовал бы и распад всего государства. Венеция была готова оказать запорожцам финансовую помощь «казной великой».

В советской литературе утверждалось, что Б. Хмельницкий, «разгадав провокационные замыслы своих врагов, отказался от предложения Венеции». Дело же заключалось в ином. Гетман, ничего не разгадывая, знал, что Украина находилась совершенно не в том положении, чтобы воевать на два фронта; Зборовский мир, не устраивавший обе стороны, был непрочен, а Речь Посполитая готовилась к новым военным действиям против Украины, и их возобновление было неизбежным; наконец, не приходилось особенно доверять союзному Крымскому ханству.

Б. Хмельницкий заявил А. Вимине, что казаки всегда воевали с Турцией, и сейчас у них на днепровском устье готовы к походу суда, но польские магнаты не дают возможности «подать руку помощи светлейшей Венецианской республике». Кроме того, когда «домашние дела» не улажены, большую роль играет позиция крымского хана, и если бы он вступил в войну с турками, то тогда сложилась бы совершенно другая ситуация. Гетман, по его словам, сказал гостю: «…будет крымской царь к вам… на помочь, и я к вам буду помогать; а только крымской царь к вам на помочь не будет, и мне помочь вам дать нельзе, потому мне крымской царь и орда с приязни, а они под рукою турского царя». Б. Хмельницкий «в людех отказал», так как «люди надобны ему себе».

Вместе с тем гетман не исключал полностью возможность оказания помощи венецианцам. А. Вимина, правда, оценивал ее как весьма сомнительную в сложившихся условиях, но добавлял, что остается надежда на какой-либо малый поход казаков против Турции и что даже он имел бы большое значение для республики. Только сама весть о запорожском набеге, по мнению венецианца, могла бы вызвать бунты среди подневольных народов Османской империи, подтолкнуть Молдавию, Валахию, Трансильванию и даже Москву к войне с османами, а турецкое правительство — к заключению мира с Венецией; следовательно, на это не надо жалеть денег.

Формальный итог переговорам был подведен в письме Б. Хмельницкого на имя Н. Сагредо от 3 июня 1650 г., где выступление Украины против Османской империи оговаривалось невыполнимыми в тот период требованиями. Это был фактический отказ, и миссия А. Вимины, как и перед тем Д. Тьеполо, таким образом, не удалась. Украинцы говорили, что «гетман венетцкого посла отпустил ни с чем»[610].