Собирающий облака - Шон Рассел

Суйюн на мгновение замер, лицо его ничего не выражало, даже Нисима, которая верила, что изучила его до мельчайших подробностей, не могла наверняка сказать, что чувствует монах.

— Алинка-са, — тихо повторил он. — Са означает почтение, знак огромного уважения. В нашем языке нет сравнения… Алинка означает гинкго, точнее, лист гинкго. Это дерево, привычное для нас, не растет в горах и считается почти легендой для горцев. Алинка также означает веер. Я помню, какое было счастье прятаться в вашем саду, моя госпожа, — сказал Суйюн Нисиме. — Монетки Ковансинга перешли к нам из того же племени, которое люди Кинты-ла считают своими предками. Значение «Алинка» — что-то подобное первоначальному значению Кован: «веер, который скрывает». В нашем мире оно также значит соблазн или желание. Знать будущее — одно из величайших наших желаний. — Суйюн повернулся к Секану. — Эта женщина, господин Сёнто, она говорила о том, что должно случиться?

Сёкан покачал головой:

— Нет, брат. Если она и видела будущее, то ничего не сказала мне о нем. — Он замолчал, задумавшись. Потом взглянул на Нисиму. — Если она знала о смерти отца, то ничего не сказала мне, хотя теперь я не стану гадать. Она освободила меня от долга — долга перед ее людьми за мое спасение в снегах, — но я не знаю почему.

Чай в пиалах остыл, и Нисима неожиданно вспомнила, что ее служанка стоит на коленях. Жестом она приказала девушке выйти. Сёкан поднял глаза, немного смутившись.

— Простите меня, я задумался. — Он посмотрел на Кинту-ла. — Может, благоразумнее отвести Кинту-ла в ее комнату? Наедине мы сможем поговорить об этом.

Нисима слабо кивнула, Сёкан поклонился, потянув Кинту-ла за рукав, но та опять распласталась на полу перед Суйюном, Сёкан потянул девушку назад, и она вышла, забыв поклониться Императрице.

Нисима посмотрела на Суйюна. Она хотела поговорить с ним о том, что случилось с Кинтой-ла, но ее пугало то, что она могла узнать.

— Все должно измениться? — тихо спросила Нисима.

— Ботахара учил, что перемены неизбежны, и противостоять им… — Он не закончил фразу. — Грустно, но, похоже, это так, Нисима-сум. Ты теперь Императрица. Огромная Империя зависит от твоей мудрости.

Она почти задала вопрос, который не давал ей покоя, но не смогла.

Я стала Императрицей, Суйюн-сум, а ты. Кем стал ты?

Она взяла монаха за руку.

«Я не вынесу этого, — подумала Нисима, — может, не говорить об этом?» Теплые руки обняли ее, девушка прижалась щекой к щеке Суйюна. Нисима закрыла глаза, и образ Кинты-ла, распростертой на полу, всплыл в памяти.

«Эта молодая женщина намного больше почитала Суйюна, чем Императрицу Ва, — подумала Нисима. — Она преклонялась перед ним».

62

Сестра Сусто медленно шла за носилками Настоятельницы.

Залы в императорском дворце, которые они проходили, впечатляли своими размерами сильнее, чем самый большой храм, который она когда-либо видела, а по материалам и украшениям были гораздо богаче.

Дворцовые чиновники, императорские гвардейцы, господа и дамы, солдаты в голубом пропускали сестер, отступали в сторону, позволяя пройти, хотя коридоры и так были довольно широкие. Заглядывая в лица людей, Сусто поняла, что во дворце царят настроения, которые она не смогла бы описать. Бодрость и печаль, казалось, поселились под одной крышей, и живущие здесь люди чувствовали и то, и другое одновременно.

Она оглянулась и увидела сестру Гацу, наблюдающую за двумя дамами высокого происхождения.

«Гаца-сум выглядит не менее величественно, чем они, — подумала Сусто. — Может, даже более: выглядели бы они так в простом одеянии ботаистской монахини?»

А вот Морима выглядела ужасно растерянной и не соответствующей окружающей обстановке. Сусто взглянула на старшую монахиню, которая замыкала шествие. Кризис Моримы еще не прошел, и Сусто сомневалась, пройдет ли он когда-нибудь.

Сусто сдержала порыв открыть штору и убедиться, что с Настоятельницей все в порядке. Нужно поддерживать мнение, что Настоятельница сильнее, чем обычно, особенно здесь.

Императрица позвала сестер прошлым вечером, после того как Сестричество послало свое благословение новой правительнице. Только перед их прибытием во дворец они узнали, что Верховный настоятель, брат Хутто и другие важные лица Братства тоже приглашены на прием.

Только Настоятельница приняла эту информацию спокойно, блаженно улыбнувшись и закрыв глаза, словно она спит и видит сны о мире и красоте.

«Да пребудет с ней Ботахара», — помолилась Сусто.

За стенами дворца варварская армия или ее часть сложила оружие и теперь пребывала в ожидании. За варварами присматривали патрули господина Сёнто. Город полнился слухами. Говорили, что духовный наставник господина Сёнто, брат Суйюн, отправился на поле и победил хана в поединке один на один, а потом кочевники передрались друг с другом, некоторые отступили на север, другие сдались. Этот молодой монах занимал мысли монашек больше, чем всё остальное. Сусто знала о надеждах Настоятельницы на этого молодого человека. И беспокоилась, что произойдет, если ее надежды разрушатся.

Официальные лица, которые вели монашек, свернули направо в зал, заканчивающийся двойными дверями. Перед ними на коленях в два ряда стояли гвардейцы Сёнто, а два монаха-неофита воскуряли ладан.

Гвардейцы и неофиты поклонились подошедшим сестрам, проводники окрыли дверь и пригласили их войти.

За тяжелыми дверьми находился зал аудиенций среднего по дворцовым меркам размера, хотя он был больше, чем самый главный зал в монастыре. Вход в огромные палаты оказался не в конце зала напротив помоста, как думала Сусто, а с одной из боковых сторон. Около дюжины братьев стояли на коленях посреди комнаты. Когда Сусто вошла, то увидела одинокого старого монаха, сидящего справа от нее напротив помоста.

«Брат Нодаку, — подумала она. — Верховный настоятель ботаистского Братства». Других монахиня не узнала.

Когда их провели к шелковым подушкам, лежащим на отполированном деревянном полу, братья поклонились. Сусто поклонилась в ответ, потом тихо постучала по паланкину, в котором находилась ее Настоятельница.

— Открой занавес, дитя, — раздался сухой голос.

Сусто откинула штору в сторону и увидела Настоятельницу; та облокотилась на подушки. Старая женщина поклонилась Верховному Настоятелю, его люди ответили тем же. Сусто передвинула подушку и встала на колени поближе к наставнице. Официальный представитель, который привел их в зал, вышел, закрыв двери. Никто ничего не говорил — не выказывал признаков удивления или негодования. Все терпеливо ждали.

Вдруг с одной стороны помоста открылась дверь, и придворный внес веер Императрицы с изображенным на нем Драконом. Он быстро прошмыгнул на место перед помостом, поклонился собравшимся последователям Ботахары.