Драконовы сны - Дмитрий Скирюк

Жуга повертел стрелу в руках. Наконечник матово серебрился. Вильям был прав — стрела ему и впрямь была ни к чему.

— Я дам тебе за неё десять талеров, — сказал он. — Это немного, но больше я дать не могу. Если цена не устраивает, можешь оставить её у себя, но не думаю, что она тебе пригодится.

Вильям сглотнул.

— Согласен.

Травник отсчитал деньги и спрятал стрелу в мешок. Завязал горловину. Вильям ждал.

— Чего ещё?

— А как ты думаешь с ней поступить?

— Спрячу, — помолчав, сказал Жуга. — Хотя, по правде говоря, мне ужасно хочется бросить её за борт. Хочется, но я не брошу.

— Почему?

— Вдруг в кого-нибудь попаду. Как-нибудь после…

…после сытной еды в тепле таверны травника клонило в сон. Усилием воли поборов дремоту, он встряхнулся, встал и подошёл к камину. Постоял там, грея руки у огня, обернулся и внезапно встретился взглядом с серыми глазами Ашедука. Гном невозмутимо затянулся трубкой, выдохнул клуб дыма.

Он был похож на человека, этот странный гном — пропорциями, ростом, даже цветом глаз, которые нисколько не напоминали выцветшую берсень, как у других тангаров. Лишь в чертах лица просматривалось некое несоответствие, да вот ещё, пожалуй, ноги были коротковаты. Под плащом виднелся пояс, изукрашенный богатыми камнями и шитьём, на пальце правой руки поблёскивал перстень-гололит[23]. В отличие от того же Орге Ашедук и выглядел богаче и держался от других особняком.

— Что смотришь, Лис? — спросил вдруг тот, спокойно глядя травнику в глаза. Кивнул на скамейку рядом с собою. — Садись, поговорим.

Голос Ашедука — хриплый и в то же время необычно высокий, тоже выдавал в нём гнома. Глотнув из кружки, двараг подождал, пока Жуга не уселся на лавку, и после паузы заговорил опять.

— Ну что же, видел я тебя в деле. Мечом ты здорово махать умеешь, да и с волшебством накоротке. Не боишься, что однажды хватишь через край?

— Боюсь, — признался тот. — Но мне уже всё равно. Пусть лучше будет хуже, чем совсем ничего не будет.

— Ну что же, может быть, оно и так. Это тоже способ жить. Я хочу предупредить тебя, Лис.

— О чём?

— Я видел, как ты сражаешься. Твой меч… Я думаю, ты знаешь, что он и откуда. Я хочу, чтобы ты был осторожен с ним. Волшебный меч делает непобедимым только того, кому это предначертано судьбой.

— Я не верю в судьбу.

— И тем не менее, это так.

Жуга ответил не сразу. Долго молчал. Поднял взгляд.

— Я не понимаю, как ты узнал, но мне и вправду нелегко с ним. Я…

— Тангары всегда знают, как чувствует себя металл, тем более, такой, как этот. Не забывай, что это Хриз, последний заказ, который гномы сделали для Аса Локи…

Гном говорил медленно, тщательно подбирая слова, а в этом месте сделал паузу и вдруг добавил, как отсёк:

— Невостребованный заказ.

— Ашедук.

— Что?

— Ты ведь не простой двараг. Кто ты? Наполовину человек, я прав?

— На четверть, — усмехнулся тот. — Хотя и этого хватает. У меня одно сердце.

— Ты из Свободных?

— Да. Я из Свободных.

— Зачем ты с нами поплыл?

— Орге тоже плывёт с тобой, но ты же не спрашиваешь, зачем.

— Орге — мой старый знакомый. Он не раз помогал мне и делом и советом. Быть может, ему просто любопытно, чем всё кончится, его я понимаю. А ты? Что тебе надо в Исландии?

Гном долго пристально смотрел на травника, нелепо шевеля губами под густой мохнатой бородой. Молчал. Жуга уже не в первый раз поймал себя на нелепой мысли, будто зубы у Ашедука (да и у большинства дварагов) слишком велики для рта, и он всё время пытается распределить их там поудобнее. Огонь в камине успел догореть. Появился хозяин таверны, подбросил угля. Окликнул травника: «Hey, rusty!», что-то спросил, указывая на пустую кружку перед ним. Жуга отрицательно покачал головой, для верности похлопав себя по карману, тот всё понял и ушёл.

— Ты странный человек, Лис, — сказал наконец гном. — Идёшь куда-то наперекор всему, даже зная, что в конце пути тебя ждёт боль, кровь, унижение и, может, даже смерть. Знаешь, а всё равно идёшь. Раненый, побитый, на пределе сил. Не предаёшь друзей, даже тех, которые сами тебя уже предали и кажется, кого-то там даже любишь. Во всех этих засраных городах, пьяных тавернах остаёшься собой, как будто меняешься не ты, а мир вокруг тебя. Это глупо, знаешь ли, но в этом есть что-то, из-за чего другие соглашаются идти с тобой, будь то пройдоха Хагг, простак Орге или этот маленький негодяй эльфёнок со своей змеюкой. Некий кодекс. Кодекс чести. Но зачем тебе-то это всё? Что тебя гонит? Злоба? Но ты не злой. Долг? Но перед кем? Зачем ты лезешь туда, где только мрак и безнадёжность?

Травник помолчал. Взъерошил волосы рукой.

— Мне нечего тебе ответить, двараг. — Сказал он. — Хотя… Может быть, ты знаешь: у нас в речках водится такой червячок — волосатик, длинный и очень тонкий. Чёрный такой, на ниточку похож с двумя узелками. Когда я был ещё маленьким, одна деревенская бабка любила пугать ребятню всякими рассказами, так вот однажды она сказала про волосатика, будто он такой острый и тонкий, что если на его пути подставить руку, то может отрезать пальцы, и чтобы мы ни в коем разе этого не делали. Ну, пацаны все слушали, развесив уши, а я… Я просто пошёл к реке и поймал волосатика. И оказалось, что ничего он не режет — самый что ни на есть безобидный водяной червяк. С тех пор я часто думаю, что если бы тогда я этого не сделал, то до сих пор, наверное, боялся бы волосатика. Наверное, это вот и есть то самое, что меня гонит. Не хочу бояться, ненавижу. Мне обязательно нужно «поймать волосатика» чтобы жить потом спокойно. Вот и весь мой «кодекс». Я понятно говорю?

— Я понимаю, — Ашедук кивнул. — А если бы тебе отрезало пальцы?

Жуга пожал плечами.

— А я сперва палочкой проверил.

Двараг рассмеялся.

— Да… — он поскрёб в бороде. — В чём-то ты прав. Когда случается беда или несчастье, поздно выяснять, кто виноват. И ты не выясняешь. Что ж, пока тебе везёт — даже враги ухитряются тебе помогать, примерно так, как в одной людской притче. Суть её вот в чём: однажды купец повёл караван в пустыню, а два человека из зависти задумали его убить. Но не сговариваясь, а так, каждый сам по себе. Один подсыпал яд в бурдюки с водой, а другой проколол эти самые бурдюки. Потом, когда их спрашивал судья, первый сказал: «Конечно, яд я в воду подмешал, но ведь вода-то вытекла и умер купец не от яда, а стало быть я тут не при чём», на что второй заметил: «Да, конечно, бурдюки я проколол, но сделал это я с благой целью, ведь если бы я их не проколол, купец бы умер не от жажды через месяц, а сразу после первого глотка!».