Смутное время - Олег Яковлев

– Я тебя не понимаю.

– Еще поймешь, воин. Ты еще слишком молод для такого понимания.

– Сколько же тогда тебе лет, голос?

– Многие, многие жизни простых смертных.

– Ты – бог, как у коротышек, остроухих демонов и людей? Или, может, ты дух? – Грышган летел дальше, иногда он вылетал из какой-нибудь пещеры под открытое небо – он это чувствовал. Но всегда возвращался обратно – под гору. – Да, должно быть, ты дух, богов ведь не существует – это все сказки слепцов…

– Нет. Ни то, ни другое, – ответил голос. – Для бога я слишком слаб, а для духа – силен.

– Тогда кто же ты?

– Можешь называть меня Служителем, воин.

– Служителем чего или кого?

– Тханина. Кого же еще?

– Кто это такой?

– Тот, кто тебя создал, орк. – Голос разносился без малейшего эха, но Грышган был уверен, что он находится в большой пещере. И он уже сомневался в том, что говорящий с ним Служитель не был лишь плодом его воображения. А быть может, он уже умер? И это лишь смерть?

– Нет, ты жив, воин, – в голосе послышалась усмешка. – Пока жив.

– Меня создал Х’анан Великий Дух, так же, как и весь мой народ.

– У него много имен.

– Ты служишь Х’анану?

– Служу…

– Что со мной? – Орк задал самый насущный в данный момент вопрос.

– А что с тобой? – удивился голос.

– Я изранен, я не могу открыть глаза, я с трудом могу дышать.

– Ты так считаешь? Это все – твоя воля.

– Как «моя воля»?! – воскликнул Грышган. – Быть почти убитым – моя воля?

– Да, ты же выбрал путь и взошел на Стезю.

– Я хотел быть Вождем.

– Знаешь ли ты, орк, что вести свой народ – большая ответственность? Быть одновременно и самым простым воином, и первым среди своего племени. Быть готовым умереть за свой народ, быть готовым разделить с ним свою жизнь и свой путь. Быть ответственным за каждое свое решение, за смерть каждого воина, отмечать у себя на душе кровью чаяния каждого из них. Готов ли ты?!! – Последние слова были криком, отразившимся громом от свода пещеры.

– Го… – Губы орка словно кто-то склеил. Не разжать, лишь бессвязные хрипы вырывались из глотки.

– Что ты там лопочешь? – засмеялся неведомый собеседник.

– Го… го… – выталкивал звуки Грышган. Бансротов демон – это все он!

– Что ты там лопочешь? Я не понимаю. – Каждое слово было сильнее удара по ребрам.

– Го…

– Не мучайся ты так, воин. Никто не смог выговорить этого. Никто, кроме Великого Тынгыра, Видевшего Знаки. Только первый вождь смог выговорить это слово. Он получил Право Богов вести свой народ из-за моря.

– Го… – не обращая внимания на слова Служителя, хрипел орк.

– Время уходить, воин.

Слеза. Мокрая, соленая, злая слеза скатилась из глаза. Скатилась по грубой скуле и растворилась на губах. Орк открыл глаза, они тут же наполнились влагой. Глаза отдавали всю ее, пришедшую с болью из морских глубин. Грышган ничего не видел, но от его взгляда сама смерть упала бы в обморок. Боль, ярость, злость. Нет ничего этого – лишь отражение меркнущего сознания, отражение обреченности и каменного спокойствия. Орк для себя уже все решил. Решил увидеть смерть, но увидеть ее взглядом Сына Х’анана, а не какого-нибудь загнанного раба – з’арха.

Гул сотрясал сухие легкие, его эхо в груди Грышгана отбивалось от ребер и возвращалось в сердце. Игла. Словно эльфийская стрела вонзилась в горло. Потекла кровь, заливая легкие и черными брызгами вырываясь из сведенной судорогой пасти. Кровь… Жгучая кровь омывала длинные клыки и стекала из уголков рта. Сердце… Горячее сердце последний раз наполнилось огнем и, подобно сосуду с гномьим взрывающимся зельем, разорвалось на тысячу осколков. Рваные куски понеслись по всему телу, но вскоре, превращаясь в ледышки, растаяли, омытые горячей багровой кровью.

А наружу рвался последний рев, последний крик умирающего орка. И с криком рвались голосовые связки; легкие уже были изорваны в клочья.

– Хааарррраааш!!!

Сознание Грышгана улетало вместе с последней буквой, а Служитель был удивлен. Он был крайне удивлен: Тынгыру было полвека, когда он произнес древний клич. А этому всего лишь два с половиной десятка зим.

Молодой орк умер, зная, что он стал Верховным Вождем. Зная, что он теперь имеет право вести свой народ. Но было уже поздно…

– Грышган, брат мой, очнись! – Великан Угрришат пытался привести в чувство своего побратима всеми известными ему способами.

Орк открыл глаза. Над ним простиралось голубое небо, не запятнанное ни одним облаком. Солнце отдавало земле мягкие, теплые лучи и грело холодную землю. Где-то совсем близко шумело море, и ветер приносил запах соленой морской воды.

– Ну же, Грышган…

– Я что, снова жив? – прохрипел орк.

– Что значит «снова»? – с облегчением вздохнул Угрришат.

– Я же был мертв… сначала меня убил морской змей, затем Служитель…

– Брат, я не знаю никаких служителей, – сказал побратим, закутывая его в теплую медвежью шкуру. – Ты пять дней назад бросился в море. Я каждый день выходил на скалу в надежде тебя увидеть. Сегодня на рассвете ты появился прямо на этих камнях. Я не видел, как ты смог залезть на отвесную скалу, как смог выбраться из кипящего моря…

– Спасибо тебе, брат, что верил в меня, что не ушел.

– Еще пара подобных слов, морда зеленая, и я точно уйду, – усмехнулся Угрришат. – Что теперь?

– Теперь я поведу народ…

– Ты справился?! – радостно закричал побратим.

– Справился… – Грышган содрогнулся от воспоминаний о том, чего ему это стоило…

Впереди опять стояли могучие деревья леса Ар-Кхаша. Здесь ничего за эти дни не изменилось: все так же спокойно пели птицы, ветер колыхал листья и ветви. Лишь одно было иным: взгляд главной воительницы. Все-таки она не предполагала, что Грышган вернется, хотя и молила Х’анана вернуть его.

– Ну, здравствуй, Возжелавший-стать-первым, – дрогнувшим от волнения голосом сказала она.

– Ты помнишь, о дева войны, что я сказал тебе при нашей последней встрече? – с каменным спокойствием на лице спросил Грышган.

– Ты сказал, что вернешься за мной.

– Я сказал, что вернусь за тобой, – словно эхо, повторил Грышган.

– Ты изменился, – сказала орчиха, подходя близко, совсем близко.

Орк и сам знал, что он изменился: после того как он пришел в себя на краю утеса, само его лицо стало другим. Шрамы сделались глубже и длиннее, появилась сеть морщин, несколько прядей поседели, но глаза стали еще чернее. И взгляд, как и его хозяин, утратил любой страх. Ведь после того, как ты узришь свою смерть, тебе нечего уже будет бояться в этом мире.

– Я знаю, мои волосы…

– Я не про это, – тихо сказала женщина, ее серые глаза сводили его с ума. – Тогда, шесть десятков дней назад, мальчишка спугнул моего тролля. Теперь я вижу великого воина, который привел к моему лесу многотысячное воинство.