Избави нас от зла - Холланд Том

— Любовь? — прошептал он. — Врасплох?

Он нахмурил лоб и задумался. Но вдруг в его голове поднялся рой мыслей сразу обо всем. О том, что рассказывал Паша о раввине Льве, которому его крохотная внучка принесла цветы. О мистере Мильтоне, узнавшем его, своего давно потерявшегося товарища по несчастью, с которым они вместе переживали опасности. О том, как и тот и другой внезапно смогли почувствовать и понять знаки рукописи и окунуться в тайны ее скрытой власти. А потом он подумал о Миледи. О том, как при ее приближении тьма подвала светлела. И теперь он знал, что она тоже пришла вооруженной, только ее оружием была не ненависть, а любовь.

Ее потряс новый позыв к рвоте.

— Нет, — прошептал Ловелас, — покачивая ее на руках. — Миледи, нет… Что я должен сделать?

Превозмогая душившие ее спазмы, она слабо улыбнулась.

— Наше дитя… — прошептала она. — Ловелас, пожалуйста… наш ребенок… нет.

— Никогда! — быстро ответил Ловелас. — Никогда, клянусь вам!

Она снова улыбнулась и потянулась к его руке.

— Но вы останетесь в живых, — прошептал он.

— Нет, — ответила она. — Я ухожу…

Она попыталась сцепить свои и его пальцы.

— С миром, Ловелас. С миром…

Он смотрел на нее, не веря собственным глазам.

— Но вы же бессмертны, Миледи. Вы никогда не умрете.

Она по-прежнему улыбалась, но, глядя на нее, он чувствовал, как слабеют ее пальцы.

— Вы никогда не умрете, — снова прошептал Ловелас.

Он поцеловал ее. Губы Миледи дрогнули и раскрылись, но он не ощутил дыхания. Он снова поцеловал ее, а потом поднялся, не выпуская из объятий Миледи.

— Вы никогда не умрете! — внезапно крикнул он. — Вы не можете умереть!

Он вгляделся в черное молчание глубин подвала, потом осторожно опустил голову Миледи со своих колен на пол. Протянув руку к ее кинжалу, он увидел, что кровь Миледи продолжала растекаться по полу. Она текла и соединялась с другой лужей, образовавшейся от притока крови из черных теней. Эта была громадная лужа черной крови. Ловелас снова вгляделся во тьму, но из нее не доносилось ни звука. Он спрятал кинжал под плащ, повернулся к выходу и поспешил из подвала. Он прошел между трупами, поблескивавшими в подвальных переходах, поднялся по лестнице и вышел в ночь, оказавшись посреди обугленных развалин дома Уолвертонов. Он бегом помчался в Вудтон. Запах гари все еще висел над зеленой лужайкой, но Ловелас даже не остановился, лишь на бегу окинув взглядом группы забывшихся в пьяном сне односельчан. Он вбежал в дом, открыл сундук и достал из него крохотный, оставленный на самый крайний случай флакончик с кровью. Он поднял его к лунному свету и некоторое время разглядывал, а потом помчался в обратный путь, к дому Уолвертонов.

Перед лестницей, ведущей в подвал, он остановился и достал нож. Даже для его зрения вампира тьма казалась слишком густой. Ничего не видя, он стал на ощупь спускаться по лестнице, потом миновал заваленные трупами подвальные переходы. Перед входом в последнее подвальное помещение он снова остановился. Впереди не было видно ничего, кроме сплошной тьмы и бледного холодного блеска обнаженной кожи Миледи. Он взглянул на лезвие ее кинжала. Такое изящное, такое элегантное оружие. Он очень нежно поцеловал холодную сталь, потом достал флакончик и одним глотком осушил его.

Тьма, казалось, сразу же заклубилась вихрями и стала еще плотнее. Ловелас вошел в подвал, взглянул на лежавшую на полу Миледи и внезапно ощутил просветление, которое обожгло его вены. Тогда он стал вглядываться во тьму впереди. Она ждала, такая же непроглядная, как прежде. Он напрягся и шагнул в нее.

Он почувствовал, что стоит в луже черной крови, и замер на месте, вспомнив, что ее прикосновение оказалось смертельным для Миледи, потому что власть этой крови сильнее бессмертия вампира. В то же мгновение до его слуха донесся хриплый стон, а потом тьма затрепетала так же, как в самом начале сражения, и он увидел тень врага и разглядел его руки, зажимавшие раны. Раны ярко поблескивали. Ловелас не сомневался, что они были очень глубокими и причиняли его противнику жестокие страдания. Теперь он был почти уверен, что смерть Миледи оказалась не напрасной. Он ощущал в себе дрожь наслаждения и отчаянной надежды. Шагнув вперед, он направил кинжал в сердце стоявшего перед ним существа.

В тот же миг существо озарилось вспышками и стало разрастаться, словно превращаясь в языки черного пламени. Ловелас отшатнулся, почувствовав, как эти языки лизнули его, казалось превратив кровь в лед. Конечности стали такими неуклюжими и тяжелыми, словно сделались железными. Он начал пятиться и споткнулся, однако устоял на ногах. Посмотрев вниз, он увидел труп Миледи. Миледи! Он постарался освободить разум от всех других мыслей. И по мере того как это ему удавалось, ощущение просветления все более усиливалось. Сначала оно пробежало легкой рябью, превратившись затем в ослепляющий поток. В тот же миг он услыхал вопль существа и увидел, как и тогда, среди камней, внезапно пробежавшие по темному силуэту искры, а потом в воздухе появился блеклый кровавый туман. Ловелас ощутил вторую приливную волну наслаждения и надежды, а следом за ней новое прикосновение существа — такое же холодное, как прежде — и удушье от сжимающих горло челюстей.

Он закричал и попытался освободить горло из сдавивших его тисков, но напавшее чудовище прилипло к нему, словно ледяной пот, и, как Ловелас ни извивался и как ни дергался изо всех уже покидавших его сил, он снова ощутил вонзившиеся в его горло зубы. На этот раз они, похоже, прокусили его до крови. Ловелас неловко попятился и оказался за пределами прохода в последний подвал. Он понял это, ощутив под ногами трупы искромсанных им мертвецов, но враг был по-прежнему на нем. Он придавил его к земле, а потом стал рвать горло, одновременно высасывая кровь из раны. Все вокруг Ловеласа стало исчезать и расплываться. Продолжая лихорадочно соображать, как бы освободиться и сбросить с себя навалившуюся тяжесть, он чувствовал, что движения его становились все более неуклюжими. В конце концов, руки и ноги вовсе перестали слушаться, и ему оставалось только неподвижно лежать под массой тьмы, которая становилась все более тяжелой, все более холодной.

С того места, где он лежал, ему еще были видны стены подвала… Но они тоже начинали расплываться. Он следил за исчезновением узоров кирпичной кладки с ощущением странной, рассеянной концентрации внимания, прекрасно понимая, что это, несомненно, последнее, что ему суждено видеть в своей жизни. Он проследил взглядом длинную поблескивавшую грязную полосу, которая тянулась вверх от пола по стене рядом с проемом входа в последний подвал. А потом вдруг возле того места, где кирпичная кладка начинала искривляться, образуя арку проема, он увидел начертанный мелом крест.

Ловелас впился в него взглядом, все его существо наполнилось благоговейным страхом, в котором смешались восторг и удивление.

Теперь он снова мог двигаться, несмотря на давившую тяжесть, и перевел взгляд на противоположную стену арки. Там был нацарапан мелом второй крест.

Откуда могли взяться эти знаки, подумал он. Кто и для чего нарисовал их в таком адском месте?

Давившая на его грудь тяжесть стала ослабевать, возвращался свет.

Ловелас еще некоторое время изумленно глядел на два меловых креста, и внезапно ему все стало понятно. Он увидел перед собой фигуру мужчины в милицейской форме с капитанской перевязью. Наклонившись к стене, эта фигура чертила кусочком мела крест.

— Отец, — прошептал Ловелас. — Отец!

Капитан Фокс выпрямился и медленно обернулся. Он улыбался, хотя уже начал таять в воздухе. Ловелас закрыл глаза, и его сразу же ослепил поток света. Он мог только чувствовать, но не видеть, как вонзил кинжал в цель. Но потом, когда он открыл глаза и его зрение восстановилось, в воздухе стало ясно различимо облако крови. Он наблюдал, как оно уплывало под арку входа в последний подвал, уплывало и падало мелкой моросью. Падало и садилось на рыхлую землю, которая тут же поглощала его.