Письма и документы (1917-1922) - Ю Мартов

Народное движение в Западной Европе нарастало слишком медленно, а между тем разруха у нас росла, армия разлагалась, и становилось все яснее, что ликвидировать войну с соблюдением интересов нашей революции и международного революционного рабочего движения невозможно. Становился [неотложным] уже вопрос о ликвидации ее с наименьшими жертвами.

Этот поворот определился в июльские дни. Требование созыва междусоюзнической конференции с участием представителей демократии было таким пунктом. Этим же стремлением достигнуть скорейшего мира, хотя и с жертвами, определилась и наша тактика в Предпарламенте.

Тогда началась борьба сначала со всем Временным правительством, затем с Терещенко. Мы хотели добиться мира с наименьшими жертвами путем поддержки западноевропейского пролетариата. Терещенко тоже видел, что дело плохо, и искал выхода в более тесной связи с союзниками ради получения от них большей поддержки. В глазах массы это было лишь затягиванием войны и потому лишь способствовало росту большевизма.

Это наше мнение в конце концов было признано и буржуазными министрами, ведавшими хозяйством России. Несомненно, мы были на краю министерского кризиса, отставки Терещенко и принятия Временным правительством нашей мирной программы.

К чему привели большевики? Армии не существует, Россия изолирована и выдана с головой германскому империализму. Если германские требования будут отклонены -- война затягивается неопределенно долго. Россия не может вынести этого. Если они будут приняты -- сепаратный мир на условиях, невыразимо тягостных для русской революции, для международного, в частности, германского пролетариата.

Единственное средство спасти хоть что-нибудь -- Учредительное Собрание. Оно может организовать признанную страной власть. И на приглашение этой власти могут отозваться и союзники и вступить в переговоры о всеобщем мире.

И в эти последние трагические минуты надо сделать все, чтобы побудить международный пролетариат помочь нам. Я предлагаю, чтобы съезд от имени партии предложил созвать международную социалистическую конференцию. Может быть, ничего все же не удастся спасти, тогда вина за это падет на большевиков и на имущие классы всех стран, в том числе и России.

Перед нами впереди еще ряд затруднений в связи с демобилизацией армии и промышленности.

Каковы бы ни были наши разногласия в прошлом, но сейчас в вопросе о мире в области практических шагов в нашей партии [...] единство. Печально, что оно достигнуто на почве поражения. Будем надеяться, что оно сохранится и тогда, когда снова будет почва для движения революции вперед.

Речь Абрамовича

Тов. Дан предлагал интернационалистам доказать, что наша тактика привела бы к успеху. Но с каких это пор для с[оциал]-дем[ократов] определяющим моментом при выборе тактики является соображение об осуществимости практических мероприятий? Ведь и сам тов. Дан говорил, что он не уверен в успешности рекомендуемых им мер. На самом деле для социал-демократа решающим является соображение, что данный путь, независимо от того, приведет ли он к практическим успехам или нет, является единственным при данных условиях могущим привести к ним с точки зрения пролетариата.

Мы все признаем, что ликвидация войны была не только интернациональной обязанностью русского пролетариата, но и национальной потребностью русской революции и страны. Здесь было редко встречающееся в жизни совпадение национальных и интернациональных интересов. Если так, то в центре отношения ко всем вопросам политики мы должны поставить эту потребность. Было ли это сделано? Дан говорит -- вначале мы стремились к демократичекому миру, но после убедились в невыполнимости этого плана и стали заботиться лишь об уменьшении неизбежных для России невыгод. Но это приговор для политика, который не мог предвидеть в мае то, что увидел в сентябре. Для нас было ясно с самого начала, что эта война не может решить выдвинутых проблем, и нашей задачей с самого начала было уменьшение тех опасностей, которые война делала возможными для всех, и нас в том числе. Поэтому максимумом, который мы выдвигали, было восстановление того положения, которое было до войны, "статус-кво". Мы знали, что надо стремиться к возможно скорейшему заключению мира, иначе война убьет революцию. Мы предсказывали все, что видим теперь. Мы даже указывали время, когда придет тот крах, который пришел теперь. Помните, мы говорили, что в ноябре с первыми морозами солдаты уйдут из окопов. Помните, что мы говорили, что наступление 18 июня неизбежно обречено на неудачу.

Вспомните, что нам отвечали. Я напомню слова Церетели, сказанные им в ЦК: "Я допускаю, что страна стихийно идет к сепаратному миру, но зато мы останемся чисты от обвинений в этом".

Это чистейшее доктринерство -- принцип чистых риз в приложении к политике. Социал-демократ должен, исходя из конкретных условий и соотношения сил, строить свою тактику. Военный разгром, к которому страна неудержимо катилась, обозначал такое великое зло, перед которым все остальные соображения должны были отойти на задний план. А у нас останавливались перед риском активной внешней политики. Причиной этого бессилия была связанность внутри страны коалиционной политикой.

Мы рекомендовали другую тактику, тактику, не останавливавшуюся перед энергичными выступлениями во внешней политике. Тут было много прений: не псевдоним ли это сепаратного мира. Но почему теперь тов. Дан полагает, что обращение Учредительного Собрания к союзникам о приступе к мирным переговорам не встретит непреодолимых препятствий. Что изменилось за это время? Он убежден в том, что наш выход из коалиции делает союзникам невозможным дальнейшее ведение войны. Но в еще большей степени это было верно в мае, когда силы России еще не были истощены и когда политическое влияние ее было гораздо больше. И то, что теперь Дан кладет в основу своей тактики, то мы рекомендовали класть полгода назад. В борьбе за мир мы считали необходимым, с одной стороны, использовать антогонизм между империалистическими интересами различных воюющих стран, Англии, Франции и т.д., с другой стороны, мы рассчитывали, что есть такие интересы у международного пролетариата, которые вынудят его прийти к нам на помощь. Здесь говорят, что эта надежда наивна. Быть может. Но мы бы не были социал-демократами, если бы не верили в это. И не потому, что русский мужик интернационалистичен, как смеялись здесь, должна была Россия указывать путь европейскому пролетариату, а потому, что она была первой страной, где революция поставила у власти демократию, не заинтересованную в империалистских целях войны. Вы это сбросили со счетов, и в результате было сделало все, чтобы ослабить влияние русской революции на западноевропейский пролетариат.

Далее оратор выясняет связь бессилия внешней политики демократии с политикой коалиции. Он доказывает, что в стране, где происходит революция, где идет ожесточенная классовая борьба, коалиция, основанная на взаимном самоограничении разных классов, не имеет никакого смысла. Она тормозит развитие революции, и следствием ее во внешней политике было то, что последняя была непрерывной цепью уступок и уступок; оратор ссылается на позицию Терещенко в вопросе о Стокгольмской конференции, на письмо Гюйсманса655 и ряд других фактов.

Нам говорят, что иная тактика привела бы к тому, что теперь делают большевики. Неверно это. Так, как поступают большевики, вынуждена поступать власть, опирающаяся на меньшинство страны, цепляющаяся за мир как за средство для охраны своей власти от разнузданной солдатчины. Если бы на этот путь становилась демократия, имеющая за собой огромное большинство страны, ее голос звучал бы авторитетно, и тогда, делая определенные шаги в этом направлении, она могла бы и укреплять армию, удерживая ее на фронте, и бороться с разрухой страны. Ибо все видели бы, что в этой области имеются не только слова. И в результате значение политики было бы совершенно обратное тому, что мы видим сейчас у большевиков.

Доклад тов. Дана -- блестящая иллюстрация того, какое банкротство потерпела их тактика. Он ставит в заслугу тот факт, что до сих пор армия еще не разбежалась. Да, армия в окопах. Но я спросил бы Дана, в каком она состоянии. Это должно было предвидеть и, исходя из этого, строить тактику полгода тому назад.

Тактика энергичной революционной внешней политики нами ни раньше, ни теперь не понималась как стремление к миру во что бы то ни стало. Наоборот, к сепаратному миру ведут те, кто взваливал на плечи пролетариата непосильное бремя, кто проводит неосуществимую тактику. Те же, кто предлагает учесть неизбежное и на этом строить всю политику, тот избавляет страну от позора сепаратного мира. Эта ваша тактика привела Россию к большевистскому сепаратному миру. Наша тактика могла его предотвратить, если вообще что-нибудь могло предотвратить его.