Алеет восток - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда-то Ли Хэпин не был солдатом. А средним сыном уважаемого крестьянина Ли Вэйдуна, который не просто был грамотен, но даже дважды пытался сдать уездный экзамен. И самого Ли Хэпина когда-то забрали из родной деревни не в солдаты, а как носильщика и для работ, – но затем генерал (еще не Мо, другой), после очередного сражения велел вписать рабочих в войско. Отказавшихся – казнили. А Ли Хэпин очень хотел жить.
Солдат в Китае это самое дно. Даже преступники, сидящие в тюрьме, считаются как минимум не ниже – поскольку солдат часто вербуют именно из них. И сказать «я был солдатом» при достойных людях, значит то же самое, что признаться «я вор, разбойник, убийца». Хотя, как скоро заметил Ли Хэпин, в этом есть и хорошее – ведь падшему до самого низа уже нечего стыдиться! И можно, подобно чиновнику, самому брать у других все, что понравится – еду, одежду, ценности, женщин. И ничего тебе за это не будет! Если, конечно, не обидишь своего начальника. Какой высший смысл наказывать того, кому и так суждено умереть завтра – и смерть эта будет вовсе не как подобает достойному человеку, в преклонных годах, в собственном богатом доме, в кругу своей безутешной семьи?
И вот пришло время расплаты. Ли Хэпин подумал, не сбежать ли, как дезертировал он когда-то из войска того генерала, кто сделал его солдатом? Но позади уже выстроились «гвардейцы» Мо, сытые, в американских мундирах, и даже с пулеметами. Все верно – лучшие не должны умирать на войне!
Их даже не кормили – сказав, после боя, тем, кто заслужит. Приказали оставить вещмешки, для лучшей сохранности. У Ли Хэпина осталась лишь старая «арисака» и четыре обоймы к ней. К его удивлению, в строй пригнали и поставили даже обозных – с бамбуковыми палками. И командир, сидя в носилках, махнул веером – вперед!
Впереди было ровное поле. И где-то в тысяче шагов проволочная ограда чужой базы.
– Как мы перелезем через проволоку? – спросил сосед Ли Хэпина у проходившего мимо взводного.
В ответ удар кулаком в зубы.
– Ты сначала дойди до нее, кусок дерьма! И не задавай мне глупых вопросов!
Не добежал никто. Когда они вышли на поле, с той стороны ударили пулеметы. Причем в их числе были и такие, пуля из которых разрывала человека на куски. А пытавшихся отступить расстреливали пулеметы «гвардейцев». Ли Хэпин не был убит сразу, лежал с перебитыми ногами и разорванным животом – и знал, что никто не будет подбирать раненых, чтобы их лечить, ведь набрать новых солдат куда проще!
Последние мысли были о брате, Ли Юншене, оставшемся дома. И надежда, что хоть его в это смутное время избегнет проклятая участь быть солдатом.
Эпизод из знаменитого фильма «Алый восход», где Ли Хэпин умирает на руках Ли Юншена, после трагического разговора, не соответствует действительности. Лишь через много лет приедет генерал Китайской Народной Армии Ли Юншен, узнавший наконец о судьбе своего брата, на то самое место, сначала подойдет к обелиску со звездой, на котором высечены русские и китайские имена, а затем пойдет на поле, где безвестную общую могилу давно сровняли с землей, постоит там, о чем-то вспоминая, и выпьет русской водки.
Однако в Китае эта сцена из фильма, ставшая символом той братоубийственной войны, будет считаться столь же исторической, как у нас – Чапаев, плывуший через реку Урал.
Штаб Объединенного Командования
Вооруженных сил США на Дальнем Востоке.
Шанхай. 12 сентября 1950 г.
– Итак, у макаки Мо ничего не выходит, что и следовало ожидать. Сколько там сдохло желтомордых?
– Мо прислал счет на пятнадцать тысяч убитых. Наш представитель подтвердил – лично видел поле, заваленное трупами. И он пишет, китайцы совсем не умеют воевать! Не было ни артиллерийской подготовки, ни разведки, ни какого-то отвлекающего маневра – лишь собрать толпу и вперед. Исключительно в надежде, что у русских патроны кончатся раньше, чем свои макакские солдаты. Однако он честно старается – не его вина, что он не умеет воевать!
– А сколько он уложит завтра – пятьдесят, сто тысяч? И нам за всех платить? Видит Господь, я не хотел, но придется… Завтра Синьчжун исчезнет с лица земли. Надеюсь, добить уцелевших, даже у воинства макаки Мо хватит умения?
– Мы начинаем большую войну с русскими? Они ведь ответят!
– Генерал, рассуждать о политике совершенно не ваше дело! Неофициально же скажу – в Вашингтоне решили, что переговоры в Москве пойдут успешнее, если будут подкреплены доказательством нашей решительности! Дипломатия, поддержанная силой, и дипломатия без нее – это совсем разные вещи!
– Я всего лишь предупредил. Но тогда мой вам совет – в ближайшие дни, пока не прояснится, лучше не выходите отсюда, если вам дорога жизнь. Лично я здесь и ночую.
– Вы полагаете, этот подвал выдержит взрыв в пятьсот килотонн?
– Ну хоть какой-то шанс. Которого у вас на улице точно не будет!
– Мы все солдаты Америки, генерал! И должны думать о ее благе больше, чем о сохранении собственных жизней!
– А о жизнях тех шестидесяти тысяч парней, застрявших в Шэнси? На которых обозленные Советы отыграются в полной мере.
– Генерал, они солдаты и исполняют свой долг. Повторяю, это решение принято на самом верху – чтобы разговор нашего представителя с Джо не был похож на капитуляцию. Чтобы показать, что у нас еще есть зубы и мы можем больно кусаться!
Вашингтон. Белый дом.
Ночь на 13 сентября 1950 г.
– Джон, вы идиот! Вместе с вашим сумасшедшим братцем! Вы что, не понимаете – с позиции силы можно разговаривать лишь со слабейшим! А не с тем, кто способен ответить! Воистину, Господь и судьба наградили меня истинным твердолобым ослом на посту госсекретаря!
– Господин президент, осмелюсь напомнить, что весьма вероятно, Дверь это не более чем блеф Дяди Джо! Наши аналитики дают семьдесят процентов вероятности, что это так!
– Аллан, а вам лучше вообще молчать! Или же – сейчас я велю принести шестизарядный кольт. И оставлю патрон лишь в одном гнезде барабана. А вы прямо здесь, при всех присутствующих джентльменах, сыграете в «русскую рулетку». С вероятностью пять из шести – целых восемьдесят четыре процента! – что вам повезет. Беретесь?
– Но, господин президент, вы же не будете отрицать, что необходимая твердость в политике…
– Джон, если вы не видите разницы между твердостью и ослиным упрямством в совершенно неуместном положении, то вам не место на посту госсекретаря! И вообще, я намерен инициировать сенатское расследование ваших делишек с парнями из ВВС, в обход установленного
