Петербург - Алекс Кун

Так и надо делать великие дела, открытия и путешествия. Не сотворить их, сидя в кабинете посреди зависти и злобы.

Справа, на чистоту неба поднималось солнце, в деревьях перекликались птицы, мерно шлепала по грязи четверка лошадей, звякая сбруей и изредка фыркая. Приходил в согласие с самим собой. Первый шаг в Северной войне, для меня, был осознан именно теперь. Скоро из Воронежа выступят полки, покатятся вереницы телег, боевых двуколок и орудий. Скоро потянутся гирлянды телег снабжения, выскребшие до донышка склады заводов и артелей — к ним присоединятся купеческие караваны, и крестьяне будут перекликаться друг с другом, делясь новостями и слухами. Страна вставала на колеса, и начинал реять призрак лозунга «Все для победы».

Но вокруг пели птицы. Не вязалась война и весеннее солнце. И это радовало особо — все мы в чем-то страусы, радующиеся хоть временной возможностью засунуть голову в песок. Кстати, про страусов — это распространенное заблуждение. Страус приближает голову к земле, чтоб лучше слышать распространяемые по земле звуки. Примерно как индейцы прижимали ухо к земле, слушая, где добыча или погоня. Но заблуждение прижилось и вошло в поговорки.

Наслаждался спокойным днем, и предстоящим путешествием. Можно считать, у меня месячный отпуск, когда есть возможность забыть про дела, про обязанности адмирала и про все, к чему не лежит душа. А для того, к чему она лежит — у меня была припасена внушительная пачка чистой бумаги, но пока и этого не хотелось. Перенапрягся, похоже.

Никогда не думал, что буду рад примитивности транспортного сообщения. Пока до Вавчуга доберемся — душа затянет свои болячки, под целительный шум лесов. А если бы паролет меня за десяток часов до Вавчуга доставил? Прилетел бы туда злой, как собака. Может в этом корень проблем моего времени? Слишком быстро вздрюченный начальник добирается до своих подчиненных. Нет у него времени подумать. Рубим с плеча, считая правыми только себя — ведь рассмотреть иные варианты нет не времени ни желания.

Звякала сбруя. Не торопясь, проворачивались громадные колеса, отмеряя за каждый оборот более шести метров пути. Шлепала грязь, отваливаясь с ободов и днища телеги. Сидел на облучке, забыв про Москву и Швецию. Хотелось верить, что есть только здесь и сейчас. Мне простительно. Впереди еще больше месяца перехода, есть время потешить себя наивными надеждами.

Переход выдался непростой. Оценил, что 5 человек маловато, для завязшей армейской телеги. Добавил в мысленное комплектование телег — набор канатов, блоков и якорь — морпехи они у меня, в конце концов, или нет! Должны уметь и якорь завести, если деревьев поблизости нет, и кабестаном пользоваться. Да и якорь в режиме сплава по рекам лишним не будет — упустил этот момент.

Глава 24

Как обычно, конец похода выдался самым сложным. До этого проблемы с природой, флорой и фауной, как голодной четырехлапой, так и с бедной двуногой — решались добрым словом, пистолетом и запасом веревок. А вот к концу апреля лед перестал держать телегу, впрочем, как и земля — пришлось сделать почти недельную дневку, тщательно экономя припасы и организовывая конные разведки по всем направлениям.

Потом испытали телегу в водоизмещающем режиме, оценивая ее весьма скромные плавательные свойства. К слову, переправа на телеге с загруженной в нее четверкой лошадей — это экстрим, покруче порога шестерки для зазевавшегося экипажа. Спасала только наша малочисленность — иначе лошади просто не влезли бы. Она же и губила, проблем образовалось больше, чем рук способных их решить. Лошади не хотели стоять спокойно, понтон вышел перегруженный, и сил гребцов не хватало для маневрирования среди льдин.

Пару раз думал, что каюк — не забывая, безусловно, покрикивать, что все идет как надо, и осталось совсем чуть-чуть. «Верной дорогой идете товарищи!». Лихорадочно набрасывал наметки, что и как надо поменять в понтоне. В бутылку, что ли, запихать записки? Мало ли…. Но нет бутылки — а плывущий по реке горшок, боюсь, будет не по устоявшимся традициям.

К Вавчугу подъезжали практически волоком. Грязи на колеса намотали больше, чем ее мог себе представить даже теоретически. Подумаю над изменением конструкции колеса — более узким его делать нельзя, а вот всякие выступы обода надо убирать полностью.

Предместья Вавчуга с земли огорчали. Раньше, большей частью, подходил к городку с воды — там картинка была вполне приятная. Теперь мы волочились через вырубки и горы шлака, с которых текли темные ручейки. Уж не буду говорить, как это все пахло. Про вырубки — задам вопрос управляющему — где посадки? Где лесники, которые за этим следят? Кого надо повесить? Так мало? Давай еще …. Впрочем — увлекся. Хотя, как выяснилось — это очень даже помогает. Совесть — цыц.

Со шлаком сложнее. Без понятия, как его в мое время утилизировали. На память только щлакоблоки приходят. И как следствие — нужен цемент.

До этого момента — прекрасно обходились кирпичами на связующем растворе из глины и извести. Но мы и без картошки раньше прекрасно обходились, сидя на репе. Видимо пришло время очередных козырей.

Что такое цемент? Да все та же глина и известь. Только ее не просто надо смешать, а смешать в определенной пропорции и прокалить при температурах выплавки стекла. Проблема только в том, что подробностями не интересовался. Однако запомнилось, из книг моего времени, иное…

Для меня слово «цемент» весьма однозначно. А вот для этого времени — слово цемент подразумевает собой совсем иное. Под этим словом маскировали клей. И знаете, какой самый надежный клей для керамики и камней? В жизни бы не догадался — это растертый в каменной ступке чесночный сок. Говорят, клеит намертво. Но не проверял.

Есть еще «горячий цемент» — смесь смолы, кирпичной пыли и воска, прокипяченные в воде. Кирпичи, соединяемые этим цементом должны быть горячими, и тогда цемент соединяет их намертво.

Есть еще «холодный цемент» — смесь овечьего сыра, молока, яичного белка и извести. Цемент дорогой и секретный. Более того, рецепты его большинство каменщиков хранят как семейную тайну. Кстати, каменщиков по-французски называли масонами. Любопытно, не правда ли — каменщики, тайны, масоны …

Любопытно и другое — по-русски, все, что затвердевает при строительстве — называют «камедь» от слова камень. Этот термин сложными путями у нас заимствовали другие народы, вместе с технологиями цемента на животных и растительных белках.

Почему у нас? Русские кирпичные храмы и кремли собранные на белковой камеди известны с 15 века. А в Англии и Италии подобные постройки появились только в 16 веке. Случайность? Отнюдь. Но на Руси, было не принято кичится знаниями, и авторские свидетельства у нас не выдавали. В результате, уже после Петра, по наторенной дорожке заимствования иностранных слов — в Россию из Голландии пришло слово цемент. А если подумать, и сравнить «cement» — cо старорусским «камедь»… да еще припомнить, что русские храмы использовали эту технологию на сотню лет раньше — закрадывается подозрение, что мы заимствовали слово, которое еще раньше заимствовали у нас. И в пылу повального подражания — этого никто не заметил.

Возвращаясь к цементу — не помню состав, но поверю мастерам этого времени. Они берут на одну часть глины половину части извести. Выходит, 66 % глины и 33 % известняка. Надо поэкспериментировать вокруг этого соотношения.

Далее, если все это перемешать и просто запечь — наверняка получим просто кусок спекшегося камня. Значит, в процессе запекания надо трясти печь, или крутить ее, что проще.

Для скорости затвердевания — в цемент можно будет попробовать добавить гипс — насколько помню, алебастр, а это тот же самый гипс — схватывался у меня при ремонте квартиры буквально за 5 минут. Думаю, добавляя его в цемент, можно ускорить затвердевание. К слову, и известняком и гипсом район Холмогор весьма богат.

Ну и возвращаясь к кучам шлака — стоит поэкспериментировать, добавляя шлак как наполнитель. Правда, вылезет проблема, что все это надо молоть очень мелко — насколько помню, цемент выглядит как тончайший, серо-голубой порошок — но тут можно попробовать позаимствовать технологии с пороховых мельниц.

Зато, если получиться — первым делом отольем фигурную брусчатку, мостить дороги от повальной грязи, затем, плиты перекрытия с железной арматурой и на закуску — шлакоблоки, утилизирующие гигантские следы доменных печей.

Надо будет еще провести исследования на раздавливание и слом полученных изделий — а то про номера бетона от 300 до 600 слышал, а как связана прочность с составом бетона — без понятия. Подозреваю, это цифры давления, которое выдерживает изделие, но подозрений для будущих инженеров мало — им надо знать точно. Будем восполнять пробелы.

А название, все же, оставлю — камедь. Так будет справедливо.