BRONZA - Ли Майерс

Марк ничего не ответил, прекрасно понимая, насколько тщетны его усилия. Да, он спас эту жизнь, но взамен Оуэн возьмет чью-то другую, только и всего. Оттого, что чудовище заскучает или просто встанет утром не с той ноги. «Признай в себе зверя и живи, как зверь» – смысл философского изречения, прозвучавшего в храме, стал предельно ясен.

Продолжая приглядываться к брату, Оуэн положил руку на спинку сиденья, устраиваясь поудобнее, вытянул длинные ноги, потеснив обоих. Достал новую сигарету. Щелкнул плоской, с именными вензелями зажигалкой. Медленно выпустил сизую струйку дыма. Проследил за ее исчезновением.

– Ты меня удивляешь… – лениво протянул он. – Беспокоишься о том, кто тебя даже не знает. Разве старик что-нибудь сделал для тебя? Может, был тебе преданным слугой… служил верой и правдой? Или верным другом… готовым за тебя в огонь и воду? Он даже не поблагодарил тебя за то, что ты спас его никчемную жизнь!

Оуэн плеснул себе еще коньяку, жестом предложил брату. Марк отказался, он пожал плечами. Сделав большой глоток, спросил:

– Ответь мне, кем ты себя вообразил? Может быть, принцем Датским?

– В смысле? – уставился на него Марк.

– Ну, не знаю… это он все мучился вопросом «убить или не убить»! Вот я и спрашиваю: если ты – простой мальчик, зачем тебе Сила демона? Зачем охотишься и убиваешь? А если ты все же Демон, то к чему вся эта моральная шелуха и слезливое пустословие? К чему все эти жалкие попытки стать «никем» и быть как «все»?! Ты собрался в ад?

– Почему… в ад? – не понял тонкой иронии вопроса Марк.

– Потому, что благими намерениями… вроде твоих… дорога вымощена именно в это веселенькое место! – снизошел до объяснений Оуэн и вдруг склонился к брату, взял за подбородок, заглянул в лицо.

– В твоих глазах – чувство вины… Но разве ты что-нибудь должен этому миру? – спросил он без насмешки, не играя. – Почему бы тебе… не простить себя? – и покачал головой. – Малыш… малыш… ты совсем запутался!

«Ты не имеешь права…» – оттолкнув его руку, Марк в замешательстве отвернулся. Он не хотел, чтобы проницательность Оуэна так глубоко заглядывала к нему в душу. И признавать его правоту тоже не хотел. Потому что действительно желал быть простым парнем. Но тогда что-то темное и дикое, живущее в нем, начинало грызть его изнутри. Хотелось визжать и кусаться, как загнанной в угол крысе. И даже самый лучший из десертов не мог излечить его от глухой депрессии. Когда он ненавидел всех. Ненавидел себя. Когда желал, чтобы весь мир провалился к чертям собачьим и пришла тьма. Забрала его жизнь и наконец-то наступило бы вечное небытие…

Имонн смотрел на него своими печальными глазами. В сердце мальчика, невольно подслушавшего его мысли, вновь поселилась тревога. Это нежелание жить, появившееся у Марка недавно, пугало Байю.

«Только жалости мне тут не хватало…» – отвернувшись от его сочувствия, Марк наткнулся на злорадствующий, но тоже все понимающий взгляд Ши. «А ты за дорогой лучше следи… блохастый!» – сердито посмотрел на него Марк. Криво усмехнувшись, тот первым отвел взгляд.

Они вошли в парк с другой стороны, но опять стояли на той же самой аллее. «Это что, какая-то точка отсчета для него или ему здесь медом намазано?» – не мог понять Марк и недовольно хмурился, шагая следом за Оуэном. В парке было довольно людно, но аллея странным образом пустовала. Солнце спряталось в облака. Небо стало серым. Потемнело, как будто собрался пойти дождь.

– Это я убил мальчишку.

Оуэн так внезапно остановился, что Марк налетел на него.

– Ты, ч-что… сделал? – переспросил он, делая шаг назад.

Переход от ничего к чему-то ужасному был настолько резким, что сознание отказывалось вникать в жестокий смысл прозвучавших слов.

– Я убил твоего оруженосца в тот год, когда вернулся, – шагнул ему навстречу Оуэн. – О, я был в бешенстве! Меня мучил ужасный голод! Я убивал любого, кто попадался мне на пути! – он сделал еще один незаметный шаг в сторону Марка. – Кажется, маленькому пажу было тринадцать? – не то спросил, не то просто уточнил. – Не знаю, может, у мальчишки был жар и он бредил… или был сомнамбулой… иначе зачем бродить ночью по улице в одной пижаме? – пожал плечами Оуэн и продолжил: – Помню, была красная луна, бедный ягненок… я догнал его… Но прежде чем убить… – голубые глаза сверкнули жестокой радостью, – сначала я надругался над его нежным, хрупким тельцем! Да, это оказалось слаще, чем просто напиться его крови!

Облизав ставшие сразу яркими губы, Оуэн улыбнулся, и мерзость его слов отразилась на его красивом лице в этой плотоядной улыбке.

– Да, небольшое уточнение… – добавил он, – маленький паж умер не сразу… Я позволил ему целых три года медленно умирать от чахотки. Или сифилиса… Я забыл. Впрочем, какая разница… – небрежно махнул он рукой.

Поковыряться ложкой в сердце брата Оуэн не забыл.

Марк отшатнулся от него. Казалось, ему нужно было пространство, чтобы снова начать дышать. «Не может быть… – оглянулся он назад. Со скучающим видом, Имонн стоял невдалеке и ковырял носком кроссовки гравий дорожки, дожидаясь конца их разговора. – Не может быть, чтобы отрок мог так хорошо скрывать когда-то пережитый им ужас… – смотрел Марк на мальчика. – Байя не боится взрослых мужчин… Не вздрагивает, когда я прикасаюсь к нему или обнимаю его… – перебирал он в памяти, – и отрок совсем не стесняется меня!» Вспомнив, как часто разгуливал по утрам в чем мать родила слегка покраснел.

– Это все неправда! Ты врешь! Или сам бредишь! Не может быть, чтобы отрок не запомнил такого, а он даже не знает, кто ты! – воскликнул он с излишней горячностью. Не желая верить, что Байя подвергся истязанию, но еще больше (не отдавая себе отчета) он не желал верить, что Оуэн способен на такой гнусный поступок. «Конечно, он скотина, но не до такой же степени…» – убеждал самого себя Марк.

– Святые угодники! – всплеснул руками Оуэн. То, естественно, был сарказм. – Как Монсеньор только выносит тебя? Ты же непроходимо туп! Разумеется, мальчишка не помнит! Я наложил на него Заклятье!

Во взгляде Марка по-прежнему отражалось недоверие. Оуэн вздохнул с видом учителя, уставшего объяснять двоечнику, сколько будет дважды два.

– Желаешь убедиться? – спросил он, делая следующий шаг в его сторону. – Стоит мне снять заклятье… и через минуту твой маленький и такой храбрый дружок будет корчиться у твоих ног, умоляя тебя убить его!

Наконец до Марка дошло, что это и есть Та самая страшная тайна, которую теперь он совсем не хотел знать.

– Но то, что ты сделал… это… бесчеловечно!

Его голос надломился.

– Конечно бесчеловечно! Я же Демон! Ты забыл? – улыбнулся в ответ Оуэн и сложил ладони. – Так ты хочешь…? – поинтересовался он вкрадчиво, делая вид, что уже творит заклинание.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});