Шелепин - Леонид Млечин

Возможно, Александр Николаевич до последнего момента не думал, что это случится – что его выведут из политбюро, что он, которого всегда отмечали и повышали, останется вне руководства страны. Настроение у него было ужасное.

Через день после пленума, 18 апреля, Шелепин – уже в роли отставника – написал Брежневу еще одно письмо:

«Дорогой Леонид Ильич!

Извините меня, что, несмотря на Вашу огромную занятость, решил обратиться к Вам с настоящим письмом. Вы знаете, что всю свою жизнь я отдал служению великому делу ленинской партии. С 1934 по 1958 год был на комсомольской работе, а с 1958 г. и до последних дней – на партийной и профсоюзной работе.

В финскую войну, где находился с первого и до последнего дня войны добровольцем, был сильно обморожен; в годы Великой Отечественной войны был контужен и ранен. Несколько лет назад перенес операцию (вырезан желчный пузырь). Все это сказывается на здоровье и особенно в последние годы, хотя я это терпеливо переношу и не жалуюсь врачам, к которым я очень и очень редко обращаюсь.

В свете этих и других обстоятельств, после беседы с Вами, Леонид Ильич, и решения Пленума ЦК КПСС, я решил обратиться к Вам, дорогой Леонид Ильич, к членам Политбюро ЦК КПСС и Секретариата ЦК КПСС с убедительной просьбой: перевести меня в порядке исключения на пенсию. Прошу Вас, Леонид Ильич, убедительно прошу, удовлетворить эту мою просьбу.

Вы знаете, что это моя единственная просьба к Вам, т. к. я никогда с личными просьбами к Вам не обращался. Поверьте, что я все тщательно обдумал и поэтому обращаюсь к Вам с этой настоятельной просьбой. И поэтому прошу Вас, дорогой Леонид Ильич, удовлетворить ее.

Все, что Вы сделали для меня хорошего в жизни, я никогда не забуду, до конца своих дней».

Письмо, написанное ясным и четким почерком, в общем отделе ЦК перепечатали и принесли генеральному секретарю.

Брежнев прочитал и пометил: «В круговую по ПБ». Это означало, что с письмом надо ознакомить всех членов высшего партийного руководства.

Сотрудники общего отдела положили письмо в папочку и понесли по этажам. Первым после Брежнева его прочитал Суслов, потом Подгорный, Косыгин… Каждый расписывался на полях. Подписей собралось на целую страницу.

Шелепину еще не было шестидесяти, формально для пенсии рановато. Но существовала такая практика – некоторых освобожденных от должности партийных работников досрочно отправляли на пенсию. Но отпускать Шелепина не захотели. По политическим соображениям: уход на пенсию после пленума – вызов, демонстрация несогласия с партийным руководством. В таком контексте последняя фраза шелепинского письма – «Все, что Вы сделали для меня хорошего в жизни, я никогда не забуду, до конца своих дней» – воспринималась как ерническая.

Брежнев с Сусловым такого допустить не могли. Пусть смирит гордыню, подчинится генеральному секретарю и потрудится на низовой работе. Суслов сурово отчитал Шелепина.

Пришлось Александру Николаевичу писать новое письмо, каяться:

«Дорогой Леонид Ильич!

Я обращался к Вам с просьбой о предоставлении мне пенсии. Как сказал мне тов. Суслов М. А., это письмо вызвало у Вас и других товарищей соответствующую реакцию.

Леонид Ильич! Сделал я это с единственной целью – немного привести себя в порядок и подлечиться, а затем попросить ЦК КПСС предоставить мне любую работу, без чего я не мыслю свою жизнь.

Поверьте мне, что сделал я это в минуту слабости, и прошу извинить меня за это. Не хочу, чтобы у Вас и товарищей сложилось обо мне превратное мнение. Если это возможно, то прошу Вас возвратить мне то мое письмо и считать, что его не существовало. Буду Вам за это благодарен.

Обещаю Вам, Леонид Ильич, ЦК КПСС, что приложу все свои силы, чтобы оправдать доверие ЦК КПСС на новом участке работы».

Суслов сообщил Брежневу, что проблема с Шелепиным решена. Поэтому его второе письмо не перепечатывали и Брежневу не показывали. Заведующий общим отделом ЦК Константин Черненко, к которому поступило шелепинское письмо, устно информировал Леонида Ильича и Михаила Андреевича.

Вернувшись к себе в кабинет, Константин Устинович, как полагалось, написал на письме:

«Доложено тт. Брежневу Л. И. и Суслову М. А.».

И расписался.

Уход Шелепина из политбюро было сигналом для окончательной кадровой чистки бывших комсомольцев.

«Мне стало ясно, что придется уходить на пенсию, – вспоминал бывший секретарь ЦК ВЛКСМ Николай Романов, много лет руководивший спортивным ведомством. – Попал в опалу не только я, многие бывшие комсомольские работники оказались в таком же положении. В семьдесят пятом году был вынужден подать заявление».

СМЕРТЬ МАШЕРОВА. НАЗНАЧЕНИЕ ГОРБАЧЕВА

Это произошло 4 октября 1980 года. На шоссе Москва– Брест черная правительственная «чайка», которая шла с большой скоростью, врезалась в грузовик с картошкой. От удара машина загорелась. Милиционеры вытащили из «чайки» троих человек. Двое были мертвы. У третьего вроде бы билось сердце. Его повезли в больницу. Но врачам оставалось только констатировать смерть.

В результате автомобильной катастрофы погибли кандидат в члены политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Петр Миронович Машеров, его водитель и охранник.

Жена Машерова, Полина Андреевна, отдыхала в Карловых Варах. Там были и другие отдыхающие из Белоруссии. Они рассказывали, как в тот день после длительной прогулки вернулись в санаторий и увидели у входа сотрудника охраны Машерова и медицинскую сестру.

Полина Андреевна вскрикнула:

– Что-то с Петром случилось!

Охранник громко (жена Машерова в молодости стала слабо слышать) сказал:

– Полина Андреевна, мы привезли вам скорбную весть – Петр Миронович погиб.

Она сказала, ни к кому не обращаясь:

– Всю партизанку я не отходила от него ни на шаг, берегла, как могла. А тут. Первый раз поехала без него на отдых, бросила одного. И вот.

Врач по профессии, она была призвана в армию в 1941 году. Ее часть попала в окружение, в 1942-м Полина Андреевна оказалась в партизанском отряде, где Машеров был комиссаром.

Смерть Петра Мироновича вызвала сначала глухие разговоры и перешептывания, а затем откровенные речи о том, что это была не авария. Машерова убили. Для подозрений оснований было предостаточно.

Вроде бы даже сотрудники ГАИ поговаривали, что дело нечисто, кто-то это подстроил. Прислали нового председателя республиканского КГБ, сменили начальника личной охраны Машерова, и, наконец, бронированный ЗИЛ, положенный ему как кандидату в члены политбюро, отправили в ремонт.

Посты ГАИ на шоссе не предупредили о поездке Машерова, и поэтому не были приняты надлежащие меры безопасности. И водитель грузовой машины, которая врезалась в «чайку», накануне почему-то уже проехал тем же маршрутом. Тренировался?