Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Брежнев и в самом деле позвонил в обком партии, похлопотал за меня. Это мне сказал председатель нашей первичной организации, а ему лично первый секретарь обкома партии товарищ Рябов. Так что с рекомендациями теперь полный порядок, осталось в течение года нигде не накосячить. Да и как косячить, когда за тебя сам генеральный секретарь ЦК КПСС поручился?!

Не прошло и недели с момента приезда из Москвы, как позвонил Силантьев. Не очень оптимистичным голосом сказал, что отдал бобину лично Пахомову, тот перезвонил ему на следующий день и сказал, что альбом неплохой, несколько песен он уже слышал – это про мои – но у него очередь на год вперёд. И он с этим ничего поделать не может. Есть ещё студии звукозаписи и заводы по выпуску грампластинок в Ленинграде и столицах союзных республик, но там очередь не меньше. Так что если руководство филармонии, которую представляет ВИА «Свердловчанка», согласится подождать год, а то и два – то ансамбль поставят в очередь. При этом нужно будет ещё приехать и сделать профессиональную запись, эта почему-то звукорежиссёра фирмы, который тоже прослушал магнитоленту, не слишком устроила.

Я передал наш разговор Полине, та, понятно, расстроилась, пришлось отвлекать её от грустных мыслей напоминанием о грядущей свадьбе. Оказалось, она успела выклянчить обещанную подругой подборку модных журналов, и в одном из них был раздел свадебной моды осени 1970 года. Одна платье Полине очень уж понравилось, я одобрил, и завтра же она отправится в ателье, договариваться о пошиве.

А потом и традиционным способом, который заключается в тесном контакте двух тел противоположного пола. Правда, в моём будущем уже и однополые контакты станут считаться традиционными, но это на загнивающем Западе, у нас, в России, с этим не спешили. И правильно делали, нечего всякую гадость разводить. А эти у себя в гейропах пусть вырождаются, туда им и дорога. Правда, на их место придут миллионы беженцев с Ближнего Востока, что тоже не сахар… Главное, что не к нам. В России холодно и нет таких пособий, чтобы хреном груши околачивать, а со скуки насиловать местных девок и избивать толпой стариков, зная, что тебе за это ничего не будет, так как общественное мнение сочувствует несчастным мигрантам и обижать их – себе дороже.

На воскресенье запланировали поездку в Асбест – знакомить Полину с моими родителями. А в понедельник я позвонил в приёмную первого секретаря горкома партии, которым в это время являлся Геннадий Андреевич Студенок. Помнится, в этом году он перейдёт на работу директором завода транспортного машиностроения, и я подумал, есть ли смысл с ним вообще заводить этот разговор… Может, дождаться, пока нового назначат?

Ладно, попытка не пытка. Секретарше я сказал, что прошу встречи по вопросу, касающемуся рацпредложения, а какого именно – скажу Студенку при личной встрече. Может быть, рядовому гражданину и отказали бы, но мне перезвонили через полтора часа, сказав, что день приёма по личным вопросам у Геннадия Андреевича в четверг, он сможет меня принять в 16.30. На всё про всё мне выделили 10 минут, просили не опаздывать.

Я пришёл в 16.15, но в кабинет зашёл в 16.40. Предыдущий посетитель, коим оказалась солидная женщина, тоже зашла с опозданием. Что, впрочем, неудивительно, в плане точности нам есть чему поучиться у «загнивающего» Запада.

Первой, впрочем, в кабинет заглянула секретарша, оповестившая о приходе товарища Покровского, после чего уступила мне дорогу.

– Здравствуйте!

– Добрый день! – кивнул Студенок. – Проходите, присаживайтесь. Что у вас? Что за рационализаторское предложение?

– Геннадий Андреевич, вы, наверное, слышали какие-то мои песни? «И вновь продолжается бой!», – напомнил я, – «Аист на крыше», «Этот город», «Я не могу иначе»… Сейчас на правительственном концерте прозвучал моя новая вещь «Малая земля».

Так и подмывало сказать, что за неё меня лично поблагодарил Брежнев, и даже выпил со мной, но… Дал обещание никому об этом не трепаться.

– Да-да, – покивал Студенок, – кое-что слышал. А моей жене очень нравится песня «Я не могу иначе». При этом, как мне доложили, вы ещё и неплохой спортсмен, достойно защищаете честь свердловского бокса. Ну, так в чём у нас суть дела?

– У ансамбля «Свердловчанка», который работает при местной филармонии, накопился неплохой материал, они даже записали магнитоальбом. Вот, – я положил ан стол бобину в упаковке. – Материал прослушал сам директор фирмы «Мелодия», похвалил. Но сказал, что у них очередь на год вперёд. И в других городах, где имеются их филиалы, очередь не меньше. А вы представляете, сколько на Урале талантливых музыкантов, коллективов, исполняющих как классическую, так и популярную музыку! И они могли бы заявить о себе с помощью грампластинок, которые разошлись бы по всей стране. Но эта пресловутая очередь… Вот я и предлагаю создать в Свердловске филиал фирмы «Мелодия». А можно даже нечто самостоятельное. Как студию звукозаписи, так и небольшой завод по печатанию пластинок. Назвать, к примеру, «Ural Records». Чтобы сразу – международный уровень. Чтобы не только СССР охватить, но и страны социалистического лагеря, а может – чем чёрт не шутит – и капстраны. Ведь можем же выставить достойный музыкальный продукт! Я даже могу предложить место под них – недостроенное здание на углу Щорса и Серова. Оно принадлежит свердловскому Союзу художников, хотели построить там выставочный зал, да финансирования не хватило. Семь лет стоит, и сносить не сносят. Там стены крепкие, крыши только нет. Уверен, всё окупилось бы уже через год после выпуска первой пластинки. Я уж не говорю, если завод начнёт печатать пластинки каких-нибудь «Битлз» или «Пинк Флойд». На западных рок-группах можно реально озолотиться.

И при этом не выплачивая им авторские гонорары, чуть было не добавил я, памятуя, что фирма «Мелодия» долгие годы попросту воровала песни западных исполнителей.

Студенок откинулся на спинку кресла и шумно выдохнул. Ослабил узел галстука, смерив меня внимательным взглядом.

– Во-первых, такие вещи согласовываются с Москвой, и согласование – процесс очень нескорый. Во-вторых, грампластинки сейчас не являются предметом первой необходимости. У нас поликлиник не хватает, детских садов… Да меня просто не поймут, если я вылезу с такой инициативой. Опять же, на постройку или, как вы говорите, достройку здания нужны средства. Свободных у меня нет, просить у Москвы? Не уверен, что там одобрят такую инициативу. Ещё и по шапке надают. Мой вам совет, молодой человек, а вернее, ансамблю, за который вы хлопочете – пусть наберутся терпения. Год пролетит – и не заметят. А если песни хорошие, то они не старятся, они и через десять, и через пятьдесят лет останутся актуальными. Ещё есть вопросы? Что ж, приятно было с вами пообщаться. А плёнку заберите. Она вам ещё, наверное, пригодится.

Он мне даже руку протянул на прощание. Бюрократ хренов, думал я, спускаясь по лестнице… Хотя я помнил, что в прежней моей реальности Студенок был не самым плохим руководителем города, но и эпохального ничего не совершил.

– Женя! Покровский!

Я поднял голову. Ба, Ельцин! Он-то что здесь делает?

– Здравствуйте, Борис Николаевич!

Рукопожатие у потенциального Президента России не в пример крепче, нежели у главы города.

– Ты чего здесь? И почему такой смурной?

Я немного помялся, но затем всё же рассказал в общих чертах суть беседы с первым секретарём горкома. Ельцин нахмурился.

– Да, поликлиники с детскими садами нужны, но и о культурной стороне вопроса забывать нельзя. Это не дело, когда в стране дефицит грампластинок. А что, песни у «Свердловчанки» действительно хорошие?

– А вы сами послушайте, как время будет. Держите.

Я протянул ему бобину, тот взял, сунул в портфель.

– Сегодня же и послушаю, заценю, что местные могут. А идея с филиалом «Мелодии» или тем более самостоятельным заводом и студией неплохая. Да и название… Как, говоришь? «Ural Records»? А что, звучит… Ладно, – он бросил взгляд на часы, – у меня важная встреча через пять минут, надо бежать. Если что – созвонимся, твой номер в общежитии у меня есть.