Невеста ветра - Наталия Осояну

«Погоди, вы еще не проскочили!» — проговорил музыкант у него за спиной; Эрдан, вздрогнув всем телом, обернулся. Время потекло очень медленно, словно старый темный мед с крупинками сахара, словно смола, — и он почувствовал себя беспомощной мухой, застрявшей в янтаре.

Веревка, удерживающая спусковой крючок стреломета, еще не прогорела до конца, но начинает рваться — Эрдан видит, как грубые волокна лопаются одно за другим, и ему кажется, что где-то далеко раздается чей-то безумный смех. Он не может пошевелиться, будто скован по рукам и ногам, и только смотрит на это ужасающее зрелище.

Джа-Джинни и Эсме ничего не видят — они не могут оторвать глаз от исполинской арфы, которая осталась за кормой. Она уже достаточно далеко, и можно все закончить, но он по-прежнему стоит без движения.

Последняя ниточка, не толще волоса.

Он зажмурился.

Короткий свист полета стрелы, глухой удар.

Уже потом Эрдан понял, что эти звуки ему пригрезились, потому что в тот момент он не слышал ничего, хотя именно так все и произошло на самом деле: гарпун вонзился в мачту, лишь слегка оцарапав Крейну правое ухо.

Они промахнулись.

Это был самый удачный промах за все годы, что «Невеста ветра» провела в море…

Магус застыл: огонь уже упокоился, и он полностью владел собой, поэтому с помощью «Невесты» должен был видеть и понимать, что произошло. Эрдан услышал его мысленный возглас: «Так и будете стоять? Развяжите меня!» — но после этого сознание фрегата отдалилось, словно «Невеста» не желала больше знать своего корабела.

На негнущихся ногах он подошел к грот-мачте и перерезал веревки.

Эсме уже бежала к капитану, который снимал повязку с глаз — зеленый шарф был чуть-чуть запачкан в крови. Целительница, не говоря ни слова, протянула руку, и Крейн покорно наклонил голову, чтобы она могла залечить его ухо.

Губы Джа-Джинни шевельнулись, и Эрдан только тогда сообразил, что все еще ничего не слышит. «Тебе стоит только захотеть. Я всего лишь мелкая рыбешка, которая поплывет к тебе в пасть по первому зову. Ну? Накажи меня, я чуть не убил твоего капитана. Сделай что-нибудь!»

Ничего не произошло. «Невеста» была к нему холодна и безразлична…

— …промахнулись? — спросил крылан. — Ведь вы с Умберто вроде все рассчитали?

— Ты бы хотел, чтоб гарпун попал в цель? — хмуро поинтересовался Эрдан. После долгой тишины звуки казались слишком громкими и резкими, они причиняли боль. — Он вообще не должен был выстрелить.

— Странно как-то… — пробормотал крылан, слишком обеспокоенный, чтобы обратить внимание на обидные слова Эрдана. — Как будто кто-то за нами наблюдал. Великий шторм… Надеюсь, на обратном пути не придется повторять все сначала? Ведь мы пойдем другой дорогой, так?

— Так, — откликнулся Крейн. Эсме как раз закончила исцеление, и он недоверчиво ощупал ухо. — Что ж, неплохое приключение. Отменный получился… промах.

— Я не знаю, почему так вышло, — устало сказал Эрдан. Ему внезапно сделалось совершенно безразлично, что произойдет потом. — Надо вытащить его…

Пробормотав что-то утвердительное, магус потянул за древко гарпуна, и тот вышел из мачты с отвратительным чмокающим звуком. Рана начала затягиваться; ее, конечно, заметят, но матросы «Невесты ветра» приучены не задавать лишних вопросов. Крейн отшвырнул гарпун и со странным выражением лица посмотрел назад — туда, где осталась Арфа. Что он видел под воздействием магического безумия, навсегда останется его тайной, и Эрдан сомневался, что магус захочет когда-нибудь об этом рассказать.

Свершилось. Они победили сирен, они первые.

«Заступница, как я устал…»

Он лежал под огромной толщей воды.

Где-то в зеленой вышине тускло мерцал солнечный диск. Здесь было хорошо — никто не гнался следом, не задавал странных и глупых вопросов, — здесь можно было даже забыть собственное имя. Почему он вообще что-то видит и слышит, Эрдан не задумывался: в конце концов, никто не возвращался из царства Великого шторма, чтобы рассказать, как именно Повелитель поступает с душами погибших в море. Может, он помещает эти души в раковины и те тысячу лет лежат на дне? Почему бы и нет…

Пока он неспешно размышлял, солнечный диск превратился в чье-то лицо. Оно было сосредоточенным и хмурым; белки темных глаз сильно покраснели, поджатые губы выдавали легкую растерянность.

— Это странно! — сказал смутно знакомый голос. — Я ручаюсь за то, что исцелил его полностью, но почему в таком случае он не приходит в себя?

— В этом нет твоей вины, — ответил другой голос, тоже знакомый. — Просто ему нужно время, чтобы очнуться полностью. Мастер Эрдан! Просыпайтесь!

На дне было хорошо, прохладно и спокойно. Он не хотел вспоминать прошлую жизнь и не намерен был просыпаться, сколько бы его ни звали…

Но отрешиться полностью от их разговора оказалось невозможно.

— Хм. Знаешь, Кристобаль, я понял. Уж не знаю, отчего наш мастер сиганул с маяка, но жить ему определенно не хочется. Ты чувствуешь?

— Чувствую… — Послышался тяжелый вздох. — Но не понимаю. Ладно, давай еще немного подождем.

Нет-нет. Прочь! Пусть ждут сколько угодно, он никуда отсюда не уйдет. Стоило так много лет искать покоя, чтобы в конце концов обнаружить его на океанском дне… если бы он знал об этом раньше, то воспользовался бы обрывом, где так часто проводил ночи в бесплодных терзаниях. Все, решено. Он будет лежать здесь, потому что так решил Великий шторм.

— Великий шторм, ага! — Крупная рыбина с разноцветными глазами и довольно-таки нахальной мордой зависла прямо перед ним, и Эрдан понял, что не может отвернуться. — Делать ему нечего, как устраивать каждую заблудшую душу в отдельную раковину! А ну, вылезай оттуда!

Еще чего. Он закрыл глаза, и стало темно, но тварюшка никуда не делась.

— Давай поразмышляем вместе над тем, что произошло, — сказала она чуть спокойнее. — Жизнь тебя потрепала, да, но ведь это не повод кидаться вниз головой с высоченной башни! Всегда есть выход, а если кажется, что его нет, — значит, надо искать получше!

Ребячество! Он мог бы объяснить странному созданию, что это и был единственный выход из ситуации, но чувствовал: говорить нельзя. Стоит проронить хоть одно слово, хоть один звук — и блаженному уединению конец.

Хотя какое это теперь уединение…

— Нет, так не пойдет!