Том 10. Письма, Мой дневник - Михаил Булгаков

1) принимал у себя на квартире три раза черт знает кого...»

Добавим от себя, что не только принимал «черт знает кого», но и посещал заведение, наполненное этими самыми существами. Заведение это, не получив санкции на арест писателя от верховной власти, постоянно насыщало его «дело» все новыми и новыми бумагами, коих скопилось так много, что сейчас булгаковеды, допущенные в это заведение, в поте лица трудятся над их освоением, и конца этой работе пока не видно.

313

Сохранился протокол обыска квартиры Булгакова, который мы печатаем с сокращениями.

«На основании ордера Объединенного Государственного политического управления за № 2287 от 7 мая мес. 1926 г. произведен обыск у гр. Булгакова в д. № 9, кв. № 4 по ул. Кропоткина, пер. Чистый, сотр. Врачевым.

При обыске присутствовали: обыскиваемый Булгаков М. А. и арендатор дома Градов В. В.

Согласно данным указаниям задержаны:

гражд..........

Взято для доставления в Объединенное Госполитуправление следующие (подробная опись всего конфискуемого или реквизируемого)..........

1) Два экземпляра перепечатанных на машинке „Собачье сердце“.

2) Три дневника: за 1921-23 и 25 годы.

3) Один экзем. отпечат. на пишущ. маш. „чтение мыслей“.

4) „Послание Евангелисту Демьяну Бедному“.

5) стихотворение В. Инбер (пародия Есенина).

Обыск производил: Уполн. 5-го отд. СООГПУ Врачев.

..........указанное в протоколе и прочтение его вместе с примечаниями лицами,

у которых обыск производился, удостоверяем:

Аренд, дома В. Градов

Кроме того подписали: М. Булгаков

„7“ мая 1926 г. Проводивший обыск Уполн. СООГПУ Врачев».

Протокол этот требует хотя бы минимальных комментариев. Л.Е. Белозерская свидетельствует:

«В один прекрасный вечер [...] на голубятню постучали (звонка у нас не было) и на мой вопрос „кто там?“ бодрый голос арендатора ответил: „Это я, гостей к вам привел!“

На пороге стояли двое штатских: человек в пенсне и просто невысокого роста человек — следователи Славкин и его помощник с обыском. Арендатор пришел в качестве понятого. Булгакова не было дома, и я забеспокоилась: как-то примет он приход „гостей“, и попросила не приступать к обыску без хозяина, который вот-вот должен прийти. Все прошли в комнату и сели [...] и вдруг знакомый стук. Я бросилась открывать и сказала шепотом М. А.:

— Ты не волнуйся, Мака, у нас обыск.

Но он держался молодцом (дергаться он начал значительно позже). Славкин занялся книжными полками, „Пенсне“ стало переворачивать кресла и колоть их длинной спицей [...] Под утро зевающий арендатор спросил:

— А почему бы вам, товарищи, не перенести ваши операции на дневные часы?

Ему никто не ответил. Найдя на полке „Собачье сердце“ и дневниковые записи, „гости“ тотчас же уехали.

По настоянию Горького, приблизительно через два года „Собачье сердце“ было возвращено автору...» (О мед воспоминаний, с. 27-29).

К сожалению, Л.Е. Белозерская не конкретизирует — что же было изъято у Булгакова из рукописей (да и путает фамилии следователей). А это очень важно. Если исходить из протокольных записей, то изъято было три дневника за 1921-23 и 25 годы (что касается «Собачьего сердца», то запись абсолютно точная — в архиве писателя хранятся два экз. машинописи с текстом повести и пометами на одном из них, которые сделаны в ОГПУ), что не соответствует действительности хотя бы уже потому, что обнаруженная ныне в архиве ОГПУ фотокопия дневника писателя фиксирует иные даты — 1923-1925. Но сохранившиеся в архиве писателя кусочки подлинного дневника датируются 1922 годом. Из текста этих кусочков также видно, что Булгаков вел дневник и в 1921 году! Так что не будет большой сенсацией, если в архиве ОГПУ найдутся фотокопии дневника писателя за 1921-1922 годы.

Сохранилась расписка «дежурного стола приема почты Админоргупр» ОГПУ от 18 мая 1926 года о приеме от Булгакова «одного заявления в ОГПУ».

314

Ответа на заявление не было. Но как выяснилось позже, некоторые члены Политбюро, включая Сталина и Молотова, с интересом читали дневники писателя.

315

Письма. Печатается и датируется по первому изданию (Автограф в музее МХАТ инв. №17893).

316

К ультиматуму Булгакова во МХАТе отнеслись с пониманием. В архиве сохранился ответ В.В. Лужского (члена Высшего совета МХАТа, в который также входили Станиславский, Леонидов, Качалов, Москвин), разряжавший сложную ситуацию:

«Что Вы, милый наш мхатый, Михаил Афанасьевич? Кто Вас так взвинтил?»

Постепенно конфликт стал разрешаться. А в августе того же года было принято окончательное решение: назвали «Дни Турбиных» («Белая гвардия»).

317

Булгаков Михаил. Дневник. Письма 1914―1940. М., 1997. Печатается и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 27, ед. хр. 10).

318

И на это заявление ответа не было.

319

Петелин В. Россия — любовь моя. Подлинник хранится в РГАЛИ. Затем. Письма. Печатается и датируется по автографу (РГАЛИ).

320

Попов Алексей Дмитриевич (1892—1961) — русский советский режиссер, народный артист СССР, доктор искусствоведения, профессор ГИТИСа. Сценическую деятельность начал с 1912 г. под руководством К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, прошел курс обучения в Первой студии для экспериментальных занятий по системе Станиславского.

«Как и всякий экспериментатор, Константин Сергеевич нуждался в собственной лаборатории для постоянной проверки тех или иных положений научной мысли, — много лет спустя вспоминал этот период известный актер и режиссер Алексей Дикий. — Именно так он относился к Студии, весьма ясно представляя себе ее цели и задачи. Студия была его детищем, она отвечала самым горячим его увлечениям, самым в ту пору сокровенным мечтам.

Легко представить себе, какой восторг вызвало предложение Станиславского в нашей среде. У нас будет Студия, своя Студия, свой собственный дом... М.А. Чехов назвал в тот знаменательный день нашу группу „собранием верующих в религию Станиславского“. Еще накануне эта фраза не отвечала бы истине. Уже к концу нашей первой встречи с Константином Сергеевичем она выражала подлинные чувства новоявленных студийцев... Надо сказать, что Константин Сергеевич на том этапе жизни Студии поощрял любое проявление инициативы и самостоятельности со стороны молодежи... Не случайно Первая студия дала советскому театру таких „хороших и разных“ режиссеров, как Вахтангов, Алексей Попов, Сушкевич, Бирман, Гиацинтова, Волков, Смышляев...» (Дикий Алексей. Избранное. М., 1976. С. 110-116).

321

К этому времени М.А. Булгаков закончил работу над пьесой по роману «Белая гвардия», полным ходом шли репетиции, по Москве поползли слухи о ее талантливости и контрреволюционности. Естественно, об этом узнала и театральная Москва. И вот однажды, по словам Л.Е. Белозерской, к ним на квартиру пришли двое — «оба высоких, оба очень разных»: помоложе — это актер В.В. Куза, а постарше — режиссер А.Д. Попов, оба из Вахтанговского театра, и «предложили М. А. написать комедию для театра». А.Д. Попов, вспоминает Л.Е. Белозерская, «был одет в мундир тогдашних лет — в толстовку — и походил на умного инженера».

Сюжетов, конечно, возникало много, подсказывали и письма читателей «Гудка», где М.А. Булгаков работал, и ежедневные сообщения газет, которые были просто переполнены нелепыми историями, происходившими в современной жизни... Вот, например, недавно милиция раскрыла карточный притон, — днем это была обыкновенная пошивочная мастерская во главе с обаятельной Зоей Буяльской... А как раскрыли? А что там могло произойти? Что обратило внимание милиции?

И воображение художника «заработало», возникал сюжет увлекательной и злободневной пьесы, наполненной стремительным действием, резко индивидуальными характерами, сталкивающимися между собой в драматическом единоборстве... Для иных людей ничего не изменилось в этом мире. Они сменили только внешнюю форму, приспособились к новым условиям и стали извлекать выгоду из новой действительности. Годы нэпа предоставили им благоприятную почву для махинаций и нечестной жизни. Вот и Зойка с графом Абольяниновым задумали сбежать из Советского Союза, сбежать не просто так, а с деньгами...

322

Весной 1926 г. Михаил Афанасьевич и Любовь Евгеньевна решили, не выдержав московской сутолоки, поехать на юг, в Мисхор, но и здесь, прожив лишь месяц, разочарованные, вернулись в Москву. А лето было в самом разгаре, и столько планов остались неисполненными. И прежде всего — «Зойкина квартира».