Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации - Джон Хемминг

В апреле 1592 года король Филипп утвердил Мартина Гарсию де Лойолу на чрезвычайно важном посту губернатора и генерал-капитана Чили. В сентябре он уехал, чтобы вступить на свою должность, и вскоре к нему присоединилась Беатрис. Главная наследница королевского дома Инков, таким образом, нашла себе супруга, чтобы вместе управлять южной частью империи своих предков. В 1593 году в городе Консепсьон в Чили супруга губернатора произвела на свет дочь Анну Марию Лоренсу Гарсия Сайри Тупак де Лойолу.

Одной из причин, по которой Гарсия де Лойола получил назначение в Чили, была его воинская репутация. В течение многих лет в южной части Чили бушевала война с упорным племенем арауканов. Это было то самое племя, которое успешно отразило натиск армий Инки Уайна-Капака, прадедушки Беатрис. Арауканы первыми из южноамериканских индейцев переняли у испанцев верховую езду на лошадях и стали великолепными наездниками. Мартин Гарсия де Лойола выехал против них, облаченный в одежды, говорящие о его принадлежности к ордену Калатравы, в сопровождении 50 испанских солдат и 200 индейцев-союзников. Они разбили лагерь в Куралаве недалеко от города Империаль. На заре 23 декабря 1598 года 300 конных арауканов атаковали лагерь: они пронеслись по нему, истребив всех испанцев. В течение многих десятилетий они затем продолжали использовать череп губернатора Гарсии де Лойолы в качестве церемониального сосуда для питья.

Вдову губернатора и его маленькую дочь привез в Лиму проникшийся к ним сочувствием вице-король, который рассматривал возможность отправки их в Испанию. Но в марте 1600 года Беатрис заболела и составила завещание. Она завещала кое-что «четырем девушкам и мальчику-слуге» и оставила распоряжение, чтобы «24 индейца и индианки получили одежду: мужские плащи и туники, женские шали и сорочки, в которые они одеваются; а также чтобы в день [моих похорон] перед моим телом несли зажженные факелы». Основную часть своего огромного наследства она оставила своей малолетней дочери Анне Марии. Беатрис умерла 21 марта 1600 года в возрасте сорока двух лет и была похоронена в монастыре Санто-Доминго в Лиме. Она умерла, окруженная почетом и уважением, которое оказывалось ей не как наследнице Сайри-Тупака и Инки Манко, а скорее как вдове быстро поднявшегося по карьерной лестнице чиновника и героя.

Внуку Паулью Мельчору Карлосу было всего три года, когда королевский декрет положил конец гонениям со стороны Толедо на его отца и положение дел коренным образом переменилось. Поэтому он рос в такой же роскоши, как и его отец Карлос. Он получил качественное испанское образование в школе иезуитов Сан-Борха в Куско, но так и не стал таким же образованным, как его отец. Вместо этого Мельчор Карлос перенял у него страсть к испанской роскоши и церемониям. Сам он писал, что «привык вести себя как джентльмен, общаясь и беседуя с теми, кто жил в городе — его жителями [испанцами] и начальниками». «Обычно я держал в своей конюшне трех или четырех лошадей и столько же мулов». Мельчор Карлос обожал с помпой проехать по Куско и заслужил от Дона Альваро Руиса де Навамуэля и лос Риос, помощника губернатора Лимы и одного из самых больших щеголей в Перу, похвальный отзыв как «об одном из самых прекрасных наездников в этой стране».

Всячески стремясь поступать правильно, Мельчор Карлос основал церковь Сан-Франсиско и обеспечил ее, а также церковь Божьей Матери де Гуаделупе, основанную его отцом, постоянным доходом. Благодаря этой достойной уважения деятельности он получил звание пожизненного члена городского управления и «Короля Инков» города Куско, исключительно почетную должность. Королевские айлью Инков города Куско теперь избрали почетный орган, названный «Двадцать четыре». Этот орган собирался каждый год (председательствовали на заседании испанские чиновники, занимавшиеся делами индейцев) и избирал из числа собравшихся одного, который становился «Альферес Реаль де лос Инкас» («Королем Инков»). Человек, избранный таким образом, стоял рядом с испанским правителем во время праздника Сантьяго, и по этому случаю ему разрешалось надевать королевский головной убор.

В 1582 году, когда Мельчору Карлосу было одиннадцать лет, он унаследовал поместья своего отца. Наследство это было временным: доходами со многих энкомьенд Паулью могли пользоваться только его наследник и преемник наследника, а затем владения должны были перейти к короне. Мельчор немедленно ходатайствовал о продлении срока пользования энкомьендами. Вице-король Мартин Энрике де Альманса отнесся к нему с пониманием и 14 марта 1582 года написал королю, поддержав эту петицию. Он также возвратил Мельчору дворец Колькампату.

Мельчор получал крепкие порции всех удовольствий, которые только мог иметь испанский дворянин, а его отец умер, когда тот был еще подростком. Оставшись без родительского надзора, юный принц начал сеять свое семя среди своих соплеменниц, живущих в Куско. В двадцать лет он стал отцом первого незаконнорожденного ребенка, чьей матерью была индианка по имени Донья Каталина Киспе Сиса Чавес. Она же продолжала рожать ему детей и в последующие годы. Они получили звучные имена: Инка Хуан Мельчор Карлос, Хуана Юпанки Койя, Инка Карлос и Мельчора Клара Койя. Но иметь жену-индианку было бы недостойно Мельчора Карлоса: он должен был жениться на испанке, как это сделал его отец. Мать помогла найти ему подходящую невесту, и в 1595 году он женился на наследнице Педро Карраско, рыцаря Сантьяго, Леонор Ариас Карраско, внучке двух прославленных конкистадоров Педро Алонсо Карраско и Алонсо Переса.

Теперь все было готово для того, чтобы Мельчор царил в Куско, как это делали его дед и отец. Но все пошло не так, как надо. Молодой Инка попал под влияние самых худших людей в Куско, который был полон безработных авантюристов и бездельников-испанцев. Мельчор Карлос часто представал перед городскими судьями, но всегда ссылался на свое происхождение, чтобы получить прощение. Вице-король Луис де Веласко, маркиз де Салинас, стал проявлять все возрастающую обеспокоенность безответственностью человека, который должен был бы являть собой пример, чтобы удерживать в повиновении местное население. В 1599 году Веласко написал королю, что Мельчор Карлос проматывает свое наследство «с солдатами, которым больше подошло бы название бродяг, распутников и транжир. Он якшается с ними, а они распаляют его, так как он хвастлив по натуре и человек с большими претензиями, так как является потомком правителей этой страны». Вице-король хотел отправить Мельчора в Испанию — сделать что угодно, лишь бы избавиться от богатого молодого человека, вечно хвастающегося своим происхождением и попадающего в самую гущу беспорядков, которые происходят в крупнейшем городе с индейским населением. Но он попросил короля обращаться с Мельчором милостиво, если тот поедет. Поэтому вполне понятна радость Веласко, когда в конце 1600 года он получил от Мельчора Карлоса письмо, в котором он, как ни странно, просил разрешения уехать в Испанию. Веласко написал Мельчору, убеждая его, чтобы он немедленно прибыл в Лиму, а королю было сказано следующее: «При помощи этой уловки я надеюсь убрать его из Куско, если мне это удастся, чтобы не было нужды делать это по приказу или с применением силы». Обстоятельства обострились в мае 1601 года, когда тесть Мельчора Карлоса Педро Алонсо Карраско был арестован в Куско по обвинению в заговоре. Одновременно с ним в Уаманге был арестован и обезглавлен другой заговорщик Гарсия де Солис Портокарреро. «Говорили, что Инка Дон Мельчор Карлос был в союзе с ними», но против него ничего не было доказано. Этот скандал заставил власти более твердо, чем когда-либо, настаивать на том, чтобы Мельчор Карлос был выслан в Испанию, страну, которую его отец Карлос и дед Паулью так страстно хотели посетить. И он «отплыл в Испанию по приказу его величества, получив очень приличную сумму на проезд». Он покинул Куско, заложив многие из своих поместий, и влез еще в долги за тот месяц, что он провел в Лиме до своего отплытия. Хронист-полукровка Фелипе Гуаман Пома де Аяла сделал в то время с него карандашный набросок. Мельчор был изображен как настоящий испанский дворянин. Он даже щеголял бородкой клинышком и усами, символами испанской крови, полученной им от своей матери. Американские индейцы редко отращивают на лице волосы, а усы и по сей день являются в Южной Америке признаком европейской крови в их владельце (см. рисунок в начале главы).

В 1602 году Мельчор отплыл с торговым флотом и достиг Испании к концу года. Он сразу же подружился с историком Гарсиласо де ла Вегой, этим выдающимся человеком, родившимся от союза между представительницей королевской семьи Инков и испанского конкистадора. Гарсиласо писал, что Мельчор «прибыл в Испанию в прошлом, 1602 году, чтобы увидеть королевский двор и принять благодарность за услуги, оказанные его дедом [Паулью] во время завоевательного похода, умиротворения Перу, а затем гражданских войн. Но какой бы большой эта благодарность ни оказалась, она должна быть еще больше».