Вампир Лестат - Энн Райс

– Мариус… – вроде бы прошептал я.

И он ответил мне:

– Да.

Часть VII

Древняя магия, древние тайны

Глава 1

Я проснулся на корабле. До меня доносилось поскрипывание бортов, я чувствовал запах моря. Ощущал запах крови тех, кто управлял кораблем. Точнее, это была галера, потому что я явственно слышал размеренные удары весел о воду и хлопанье на ветру огромных парусов.

Я не в силах был открыть глаза, не мог заставить себя пошевелиться. И тем не менее я был спокоен. Меня не мучила жажда. Иными словами, я испытывал удивительное чувство умиротворения. Тело мое было теплым, словно я только что насытился, и было так приятно лежать здесь, наслаждаться убаюкивающим покачиванием на волнах и грезить наяву.

Постепенно в голове у меня стало проясняться.

Я понимал, что мы движемся с большой скоростью по спокойной воде. Догадывался, что солнце только что зашло. Вечернее небо медленно темнело, ветер стихал. Отчетливо слышимые всплески весел, равномерно ударяющихся о воду, действовали успокаивающе.

Мои глаза открылись.

Я уже не лежал в гробу. Я вышел из каюты на корме судна и остановился на палубе.

Вдыхая полной грудью соленый морской воздух, я всматривался в удивительной красоты синеву вечернего неба и видел мириады рассыпанных по ней звезд. С земли звезды воспринимаются совсем по-другому и никогда не кажутся такими близкими.

По обе стороны от нас тянулись горы, отвесные скалы сияли тысячами крошечных огоньков. Воздух наполняли запахи зелени, цветов и земли.

Не слишком большая по размерам и юркая галера стремительно неслась к узкому проходу между виднеющимися впереди скалами.

Я чувствовал себя как никогда сильным и способен был рассуждать вполне здраво. На мгновение я испытал соблазн попытаться выяснить, каким образом я очутился на борту галеры и по какому морю – Эгейскому или Адриатическому– мы сейчас плывем. Мне захотелось узнать, когда мы покинули Каир и действительно ли произошло все то, о чем я сейчас вспоминал.

Однако эти мысли быстро исчезли. Я с благодарностью воспринимал то, что происходило сейчас.

На капитанском мостике перед грот-мачтой я увидел Мариуса.

Подойдя ближе к мостику, я остановился и посмотрел вверх.

На нем был тот же, что и в Каире, длинный бархатный плащ. Ветер отбрасывал назад и трепал его густые светлые волосы. Крепко держась левой рукой за перила ограждения, он не отрываясь смотрел вперед, туда, где на мелководье угрожающе возвышались над водой острые скалы.

Меня неудержимо влекло к нему, и чувство умиротворения охватывало меня все больше.

Во всем его облике чувствовалось величие, но отнюдь не отталкивающее высокомерие. Отсутствовала и надменность, которая могла бы испугать. Он был полон спокойного благородства. Пристально глядящие вперед глаза были слегка расширены, мягко изогнутый рот, как и при первой нашей встрече, свидетельствовал о бесконечной доброте.

Лицо его было чересчур гладким, да, кожа блестела, как блестит обычно новая ткань, образовавшаяся на месте шрама. Встретив его на темной улице, можно было испугаться. Лицо его даже слегка светилось. Но выражение его было слишком теплым и человечным, оно настолько искрилось добротой, что любой невольно почувствовал бы к нему расположение.

Арман напоминал мне богов кисти Караваджо, Габриэль была похожа на мраморного архангела у входа в храм.

Но тот, кто стоял сейчас наверху, был поистине бессмертным человеком.

И этот бессмертный человек, вытянув правую руку, молча и безошибочно вел корабль через рифы, преграждающие путь к проходу между скалами.

Вода вокруг нас сияла, словно расплавленный металл, становясь то лазурной, то серебряной, то вдруг совершенно черной. Там, где волны бились о скалы, в воздух взлетали мириады капелек морской пены.

Я подошел еще ближе и почти бесшумно поднялся по трапу на мостик.

Ни на секунду не отрывая взгляд от воды, Мариус протянул левую руку и взял ею мою.

Он слегка сжал мои пальцы, и я почувствовал исходящее от него тепло. Но сейчас было не время для разговоров. Удивительно, как он вообще сумел заметить меня.

Он чуть свел брови и прищурил глаза. Словно услышав его команду, гребцы снизили темп.

Я был потрясен и заворожен увиденным. Усилив собственную концентрацию, я ощутил излучаемую им мощь, пульсирующую в такт биению его сердца.

Нас окружали скалы, у подножия которых тянулись узкие полоски песчаных пляжей, и повсюду я чувствовал присутствие смертных. Я видел, как с факелами в руках они собираются у оконечности мыса или бегут к самой кромке воды. Они всматривались в вечернюю полутьму, стараясь разглядеть огни нашей галеры, и я слышал их мысли так же отчетливо, как если бы они высказывали их вслух. Они думали по-гречески, и, хотя язык не был мне знаком, содержание их мысленных посланий было для меня совершенно ясным.

«Наш господин едет! Идите все сюда и смотрите: едет наш господин!» При этом само слово «господин» приобретало в их понимании некий сверхъестественный смысл. Со всех окрестных берегов, перерастая в единый хор, слышался их возбужденный шепот, исполненный восторженного почитания.

Я слушал затаив дыхание. И вспоминал о том человеке в Каире, которого я привел в неописуемый ужас, о панике, вызванной моим выступлением на сцене театра Рено. За исключением этих двух позорных для меня происшествий, последние десять лет я странствовал по миру совершенно незаметно для смертных. А эти люди, крестьяне в темных одеждах, собравшиеся посмотреть, как проплывает мимо галера, знали, кто такой Мариус. Или, во всяком случае, догадывались. Насколько я мог судить, они ни разу не произнесли греческий эквивалент слова «вампир».

Пляжи остались позади. Справа и слева от нас были лишь крутые скалы. Гребцы едва касались веслами воды, и корабль легко скользил сам по себе. Высокие каменные стены закрывали от наших глаз небо.

Через несколько минут перед нами открылся сверкающий серебром обширный залив, образованный высокой и совершенно отвесной скалой, по обе стороны от которой крыльями отходили более низкие и пологие горы. Скала была так высока, что ее вершину я разглядеть не смог.

По мере того как мы приближались к берегу, галера постепенно замедляла ход, одновременно поворачивая чуть в сторону. Вскоре я увидел неясные очертания древней каменной набережной, сплошь покрытой сверкающим мхом. Гребцы подняли весла вертикально вверх.

Мариус стоял совершенно спокойно, одной рукой чуть сжимая мою ладонь, а другой указывая на темную набережную, мокрые камни которой отражали свет галерных огней.

Когда мы оказались не более чем в пяти или шести дюймах от стенки набережной, что, по моему мнению, было весьма опасным расстоянием для корабля таких размеров, я почувствовал, что галера внезапно встала.