Переворот.ru - Олег Георгиевич Маркеев

Сергей сначала помогал, выискивая через Интернет дополнительную информацию. Потом стал выдыхаться, а когда «Стрим» неожиданно накрылся, он демонстративно захлопнул крышку ноутбука, снял с полки первую попавшуюся книжку и уселся с ней в кресло. Всегда общительный и ёрничающий по любому поводу, он вдруг замкнулся и перестал реагировать на передвижения Злобина по комнате.

— С чего ты взял, что я именно их имел в виду? — спросил Злобин.

— Потому что вы умный, Андрей Ильич. И профессиональный работник прокуратуры. — Сергей закрыл книгу, заложив страницу пальцем. — Знаете, на фронтоне Генпрокуратуры надо выбить слова Лазаря Кагановича: «У каждой аварии есть имя, фамилия и отчество». Мы же этим и должны заниматься, устанавливать конкретную вину конкретных лиц, или я что-то не понимаю?

— В принципе, верно.

Вся схема Злобина была испещрена фамилиями. Частично, он были, что называется «на слуху». Многие неизвестные широкому кругу, зато служили во влиятельных организациях. Большинство, очевидно, были известны и авторитетны только в узких кругах, а названия организаций и фирм, в которых они подвязывались, ничего не говорил ни уму, ни сердцу. Какие-то невнятной ориентации фондики, фирмочки с маловразумительными названиями и коммерческие университеты, привлекавшие студентов отсрочкой от службы в армии.

— Можно переквалифицировать «идиотизм» в «преступную халатность, повлёкшую тяжкие последствия»? — Сергей кивнул на приёмник. — Двести девяносто третья статья, как с куста. За такой бардак импичментом не отделаться. Сажать надо за такое. Хорошо и надолго. Согласны, Андрей Ильич?

— К чем ты клонишь?

Сергей судорожно вздохнул.

— Короче, я пас, Андрей Ильич. Ухожу, пока есть время и повод. Вы, типа, в отставку подали. Мне сам бог велел следом за вами выйти. Не ровен час, сейчас за вами приедут. А вы меня по доброте душевной за собой потяните.

— Куда?

— Не знаю. Может, назад к Игнатию Лойоле, может, куда повыше. Только я никуда не пойду. Просто смысла не вижу. — Он опять судорожно, как от удара под дых, вздохнул. — Даже тупому ясно, к чему все идёт. Сейчас одна стая начнёт жрать другую. Как задавит, так призовёт нас расследовать и воздать по заслугам побеждённым. Вы же сами рассказывали, что работали в бригаде по Белому дому.

— Ну, была такая куча дерьма в моей карьере, Серёжа. Только мы своё дело сделали честно. Не я решал закрыть дело по амнистии и похоронить его в архиве.

— Вот и я о том же! Сейчас холопам чубы вместе с головами поотрывают, а паны все в белом останутся. Типа, амнистированные.

— На счёт чубов, к сожалению, ты прав. А на счёт амнистии ты глубоко заблуждаешься. На это раз у них всерьёз. Перемирия не будет.

Злобин мельком взглянул на листок со схемой. Нарисовано было вчерне, достаточно коряво. Но тому, кто хоть чуть-чуть разбирается в расстановки фигур на политическом поле, от первого же взгляда на схему станет страшно. В этом Злобин был совершенно уверен.

— И за какую стаю вы, Андрей Ильич? Можете даже не отвечать. — Сергей слабо махнул рукой. — Нас огнём прикрыл спецназ ФСО, шесть здоровых лбов сейчас сторожат у дверей, жену вашу и дочку в тихое место вывезли… Да за одно то, что мы здесь сидим, а не снуем, как все, по подожжённому муравейнику, за одно это надо в ножки кланяться. Только «спасибо» не отделаться, вы же знаете. Отрабатывать придётся.

Злобин вышел на кухню, вернулся с пакетом сока и стаканом. Поставил на столик перед Сергеем.

— Пей. Это у тебя так стресс выходит.

Сергей выдавил из себя нервный смешок.

— Волна мрачного отчаяния накатила на меня. Да, страна, рождённая в Беловежской пуще, уходит. Нельзя обманываться. Нельзя больше прятаться от реальности. Шансы на лучшую участь, открывшиеся в начале двухтысячного года спущены Путиным в унитаз. Эксперимент девяносто первого года завершается. Он с самого начала был обречён на неудачу. И спасать страну некому. Кроме нас, простых смертных. Ибо, наверху — одна пустота, одни «ходячие калькуляторы» и карточные клоуны, — вдруг выдал он без запинки.[78]

— Бредишь? — с подозрением спросил Злобин.

— Цитирую вашего друга Токарева. — Сергей показал обложку книги.

— А я уж подумал, ты… — Злобин повертел пальцем у виска. — Кстати, странная книжка в таком доме.

— Книжка-то, фиг с ней! Мне странно, что тот моджахед славянского происхождения прямиком к автору направился. Не в «МК», не в «Коммерсант», не в любую ежедневную газетку, а в «Новую», которая раз в неделю выходит. И что самое интересное, Токарева на рабочем месте застал. Такое, знаете ли, приятное совпадение. Приходит заявитель, который в Москве никого не знает, и сразу попадает в объятия автора патриотических бестселлеров, с наработанными связями в ВПК.

— Я тоже об этом думал. Но, как сам понимаешь, у меня не сложилось спросить, как парень нашёл адрес. Не исключаю, его туда на машине подвезли.

В схеме Злобина целый блок был посвящён Токареву и его связям со штатскими и служивыми патриотами.

Сергей налил сок в стакан, придвинул к Злобину. Сам отхлебнул прямо из пакета.

— Как вас Игнатий Леонидович подвёз прямо к НИИ Коркина? — Он вытер рот ладонью.

Глаза Сергея Злобину не понравились. С такими лезут в драку, разрешив себе все.

«Жаль парня. Сгорит же», — подумал Злобин, болтая сок в стакане.

— Да, Серёжа, нас использовали втёмную. Глупо было бы, если посвятили во все тонкости вопроса, согласись. Я, как и ты, не сомневаюсь, что это жутко напоминает переворот. Об истинных целях, как и ты, могу только догадываться.

— И всё равно остаётесь в банке с пауками?

— Да, Серёжа, — чуть помедлив, ответил Злобин.

— Значит, расходимся, Андрей Ильич. Как вы думаете, на меня ваш домашний арест распространяется, или я мог спокойно отсюда выйти? Попал же чисто случайно. По знакомству, так сказать.

— И куда ты собрался, если не секрет?

— Есть идея прыснуть в банку дихлофос, пока пауки нас не сгубили слюнной лихорадкой. С них же станется, сбить массовые