Разбитые сердца - Бертрис Смолл

Наконец он приехал. Его обычно приятное лицо было испещрено морщинами, отчего выглядело угрюмым. Мне показалось, что он был немного пьян. Мы накинулись на него с расспросами, но свойственная ему любезность имела какой-то необычный оттенок. Чуть ли не отодвинув нас в сторону, Иджидио прошел к камину, протянул к огню руки с негнущимися от холода пальцами и круто повернулся к нам.

— Значит, этот слух дошел и сюда.

— Только сам факт, — подтвердила Иоанна. — Мы надеялись…

— Ваша мать, — злобно проговорил он, — даже не нашла минуты, чтобы принять меня. Она целый день сидела взаперти за письмами к Папе! — Его интонация была несколько презрительной. Он напоминал избалованного мальчика, которого прогнал человек, занятый своими взрослыми заботами.

— О Боже, — вздохнула Иоанна, тактично выражая разочарование, которого не могла испытывать, потому что голова ее была занята совсем другим. — Но, милорд, если добрая весть подтвердится, Ричард будет у нас на свадьбе, и это лучшее, на что мы можем надеяться. Скажите же нам, это правда?

— Любовь моя, — граф схватил с бокового столика холодную курицу, оторвал от нее ногу и принялся, чавкая, обгладывать ее, — как это может быть правдой? Сначала был какой-то капитан — не так ли? — видевший короля на Мальте, потом лучник, узнавший его в Шервудском лесу, а затем молочница, с которой он разговаривал в Кайене. А теперь появился какой-то лютнист, который якобы потерял своего хозяина где-то под Веной, не смог за ним уследить из-за болезни, а потом притащился в Руан, чтобы рассказать эту небылицу…

— О, — воскликнула я, — вот это вполне правдоподобно. С ним действительно был лютнист… а пояс оказался в Вене.

— Полно! — Граф обвиняющим жестом ткнул в мою сторону костью. — Такие басни рождаются благодаря доверчивости людей. — Разозлившись на Элеонору, отказавшую ему во внимании, он, по-видимому, забыл, что сам принес в наш дом слухи о Мальте, о Шервудском лесе и еще с полдюжины других и разделил с нами и волнения, и домыслы. Новая версия лишила смысла его поездку в Руан, поэтому он ее начисто отвергал. — Посудите сами, Анна, некоторые подробности делают эту историю не заслуживающей доверия. Прежде всего, молодой человек утверждает, что они с Ричардом ехали по суше. Но теперь каждому известно — это клятвенно подтверждает и епископ Солсберийский, — что Ричард отплыл из Акры в Дувр. А менестрель, как и все ему подобные, захотел прославиться и, разумеется, как профессиональный рассказчик небылиц, расписывает теперь свои встречи с Ричардом, чем не могут похвастаться другие. «Я потерял его в Эедбурге, под Веной». Ну как, скажите мне, можно «потерять» человека таких размеров, как Ричард Плантагенет? Не в бою, не от болезни — нет, просто как иголку, оброненную в сено! — Иджидио швырнул в огонь куриную кость. — А особенное негодование и сожаление вызывают у меня россказни из-за их влияния на людей, которым Ричард был дорог. — Он посмотрел сначала на Иоанну, потом на Беренгарию. — Они бередят рану, которая давно должна зарубцеваться. Ричард, да упокой Господи его душу, попал в кораблекрушение и утонул. Нужно объявить по нему траур, отслужить молебны за упокой его души и…

«И забыть», — подумала я. Оборванные нити снова вплетаются в неумолимый узор жизни, и молодых мужчин, желающих жениться на молодых женщинах, следует правильно понимать и внимательно выслушивать. Я посмотрела на Беренгарию. В конце концов, мы говорили о ее муже, о человеке, которого она когда-то безнадежно любила, несмотря даже на…

Беренгария тяжело дышала, ее грудь учащенно трепетала под корсажем платья.

— Если Блондель говорит, что потерял Ричарда под Веной, значит, так оно и было, — выдохнула она. — Мне точно известно, что из Акры Блондель отплыл вместе с ним. Я очень хорошо и очень давно знаю Блонделя — не было случая, чтобы он солгал или стремился прославиться. Он отправился с Ричардом на Иерусалим, и мы с каждой почтой получали от него письма — это может подтвердить и Анна — правдивые, честные; в них не было и намека на свои собственные подвиги. Больше того, он давно пообещал мне заботиться о Ричарде ради меня, и если он его «потерял», то мы можем быть уверены в том, что произошло предательство. — Она немного задыхалась, но голос ее звучал уверенно, и когда мы направились к боковому столу, где нас ожидало холодное мясо, движения королевы были настолько плавными и спокойными, что я подумала: сейчас она предложит Иджидио поесть еще или нальет ему вина. Но Беренгария взяла большой серебряный колокольчик, служивший для вызова пажей, и тряхнула его так сильно, что звон разнесся по всему дому.

— Я еду в Руан, — объявила она, поставив колокольчик на место. — Если многие думают так же, как вы, граф Иджидио, — а я не сомневаюсь, что так и есть, — мне следует поехать туда и сделать все возможное, чтобы доказать им, что это правда. Кроме того, я должна увидеть Блонделя и услышать все от него самого.

— И я с тобой! — воскликнула я, потому что она выразила и мои мысли.

— Я поеду быстро, — предупредила Беренгария.

— Я тоже.

Иоанна молча смотрела на нас обеих.

— Я не останусь здесь одна. Я… я… — Она взглянула на графа. Расставаться с ним ей не хотелось, с другой стороны, он только что приехал и вряд ли был расположен ехать ночью обратно.

— Граф Иджидио, разумеется, будет нас сопровождать, — мягко проговорила Беренгария, и, клянусь, я не могла бы сказать, прозвучала ли в ее голосе наивность или хитрость. — Мы едем ради служения королю. — Она повернулась к заспанному пажу, приглаживающему в дверях взъерошенные волосы, и отдала необходимые распоряжения. Дочь старинного королевского рода, жена короля, она в тот момент была вполне достойна своего ранга и так величественно несла на себе украшение из стекла и олова, словно это была бесценная реликвия.

4

Я была потрясена изменениями, происшедшими в Элеоноре. В Памплоне, Бриндизи и Мессине я нередко удивлялась тому, как ей удавалось сохранять не только физическую энергию и остроту ума, но и свою внешность. Она приехала в Наварру сразу же после шестнадцатилетнего изгнания, фактически, из заключения в Винчестере, и порой мне казалось, что те годы словно законсервировали ее, как воск, которым хорошая хозяйка покрывает на зиму яйца. Она вышла оттуда с ясным умом, полная энергии, равной которой я не знала, и выглядела гораздо моложе своих лет. Теперь ее вид вполне соответствовал возрасту, если не сказать хуже. Красивое, словно литое лицо обесцветилось, его стянули глубокие морщины вокруг рта, на впалых висках и около глазниц появились коричневые пятна. Роскошные волосы стали совершенно седыми и казались слишком тяжелыми и безжизненными, чтобы их можно было привести в порядок; у нее появилась привычка нервно поглаживать их, погружая в них пальцы. Но в глазах горел прежний неугасимый огонь.