Сборник рассказов - Ларри Нивен

— Мы для них не рынок, если не способны построить пусковой лазер.

— Но мы можем стать рынком к следующему их рейсу!

— Какому следующему рейсу? Вы, видимо, не в состоянии осмыслить масштабы торговли, которую ведут «монахи». Ближайшая к нам колония «монахов» отстоит от Центра на… — я запнулся, пересчитывая, — на шестьдесят четыре тысячи световых лет! К тому времени, когда корабль завершит один рейс, его уже успеют забыть на большинстве посещенных им планет. Мало того. Колония, выславшая корабль, может уже прекратить свое существование, либо перестроить космопорт для обслуживания кораблей иного типа, либо одичать — такое происходит даже с «монахами», и кораблю придется брать курс к соседней колонии для переоборудования.

В межзвездной торговле не бывает повторных рейсов.

— Н-да, — только и вымолвил Моррис.

Луиза заставила уборщиц вернуться к работе. Краем уха я слышал, как они обсуждали, посмеиваясь, станет ли Моррис драться, сумеет ли он мне задать и так далее.

— Как действует это устройство? — спросил Моррис. — Как удается превратить солнце в сверхновую?

— Устройство размером с локомотив крепится к… к главной опорной консоли, — кажется, это так называется. Нацелено оно строго за корму, но может быть повернуто примерно на шестнадцать градусов в любом направлении. Его включают после того, как корабль взял старт и лег на курс. Судовой математик вычисляет требуемую интенсивность. Установка работает что-нибудь около года и к тому моменту, когда звезда взрывается, корабль уже успевает уйти достаточно далеко, чтобы использовать толчок, но не сгореть.

— Но как действует это устройство?

— Капитан нажимает кнопку, и все. Энергия поступает от той же силовой установки, которая питает маневровые двигатели… А, вас интересует, что именно вызывает взрыв звезды? Это мне неизвестно. Да и зачем мне знать?

— Размером с локомотив. Вызывает взрыв звезды… — В голосе Морриса прорезались истеричные нотки. Бедняга, он начинал мне верить. Я-то сам почти не испытывал шока, потому, что на самом деле усвоил эту информацию еще вчера вечером.

— Когда мы впервые засекли световой парус, — сказал Моррис, — он шел к нам от недавно вспыхнувшей сверхновой в созвездии Стрельца. Она случайно не была рынком, не оправдавшим надежд?

— Понятия не имею.

Это его и убедило. Если бы я втирал ему очки, я бы ответил «да». Моррис встал и молча пошел к телефону, прихватив по пути полотенце со стойки.

Я зашел за стойку, чтобы налить себе еще. Положил в стакан ложечку льда, плеснул содовой. Мне хотелось ощутить ее жгучий вкус.

Сквозь стеклянную дверь я увидел Луизу, вылезающую из машины. Руки у нее были заняты свертками и пакетами. Я подлил на лед содовой, выжал лимон. Когда она вошла, напиток был уже готов.

Луиза сбросила свой груз на стойку.

— Все для кофе по-ирландски, — сказала она. Я протянул ей стакан, но она отказалась: — Нет, спасибо, Эд. Хватит одного.

— А ты попробуй.

Она посмотрела на меня со странным выражением, но послушалась.

— Содовая. Поймал меня, значит.

— Опять диета?

— Да.

— Ты до сих пор никогда не отвечала «да» на этот вопрос. Нет ли у тебя желания рассказать мне все подробнее?

Она отпила немного.

— Подробности чужой диеты ужасно утомительны. Мне давно следовало бы это понять. За работу! Обрати внимание — нам осталось всего двадцать минут…

Я открыл один из принесенных ею бумажных мешков и стал загружать холодильник пакетиками взбитых сливок. В другом мешке оказался кофе, а в плоском квадратном пакете лежала пицца.

— Пицца. Ничего себе диета, — сказал я.

— Тебе и Биллу, — отрезала Луиза, возясь с кофеваркой.

Я разорвал упаковку и впился зубами в ломоть пирога. Пицца была первосортной, с богатой начинкой от анчоусов до салями, горячей и хрустящей, а я умирал от голода.

Я ел урывками, не прекращая работать.

Не много найдется баров, где держат под рукой все необходимое для кофе по-ирландски. Слишком хлопотное дело. Требуется уйма взбитых сливок и молотого кофе, холодильник, смеситель, запас специальных стеклянных сосудов, изогнутых восьмеркой, шеренга электрических плиток и — самое дорогостоющее — уйма места за стойкой, чтобы все это разместить. Приучаешься постоянно держать под рукой готовые стаканы, а значит, используешь каждую свободную минутку, чтобы засыпать в них сахар. Но свободные минутки урываются от перекуров, следовательно мало-помалу перестаешь перекуривать. Потом привыкаешь не размахивать руками, потому что вокруг масса горячих предметов, о которые легко обжечься. И еще учишься взбивать сливки лишь наполовину, едва вращая смеситель, потому что взбивать приходится непрерывно и если перестараться, то сливки превратятся в масло.

Немного найдется баров, готовых пойти на такие неудобства. Потому-то это и выгодно — подавать кофе по-ирландски. Любитель потратит на дорогу лишние двадцать минут, чтобы добраться до «Длинной ложки», а затем проглотит свой напиток за пять минут, потому что иначе он остынет. Так что еще полчаса ему придется просидеть за виски с содовой.

Пока мы готовили кофе, я нашел время спросить:

— Ты что-нибудь вспомнила?

— Вспомнила, — ответила она.

— Расскажи.

— Я не утверждаю, что сумела определить, какой именно курс я проглотила. Просто… я теперь способна на то, чего не могла раньше. Мне кажется, меня изменился образ мыслей. Эд, я очень обеспокоена.

— Обеспокоена?

Слова полились потоком одно за другим.

— Я чувствую себя так, будто давно уже влюблена в тебя. Раньше ничего подобного не было. Почему же вдруг я испытываю к тебе любовь?

У меня что-то оборвалось внутри. Меня тоже посещали всякие мысли… Но я гнал их от себя, а когда они возвращались, гнал их опять. Я не мог позволить себе влюбиться. Любовь слишком дорого обошлась бы мне. И причинила бы слишком много боли.

— Я себя с самого утра так чувствую. Мне страшно, Эд. Что, если каждый мужчина будет теперь вызывать у меня такие чувства? А вдруг «монах» решил, что из меня выйдет хорошая шлюха?

Я рассмеялся куда сильней, чем следовало бы, и Луиза рассвирепела, прежде чем я успел взять себя в руки.

— Постой-ка, — сказал я. — В Билла Морриса ты тоже влюблена?

— Конечно же, нет!

— Тогда выкинь из головы эти бредни о шлюхе. Продажная женшина любила бы его больше, чем меня, потому что он богаче, если бы она вообще могла влюбиться, что мало верятно. Шлюхи, как правило, вовсе не темпераментны.

— Откуда это тебе известно? — спросила она требовательным тоном.