Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - Сэмюэл Ричардсон

Не принуждайте меня болѣе, Г. Ловеласъ, и я равномѣрно васъ заклинаю. Вы сами подали мнѣ такое свѣденіе, въ которомъ я хочу свободнѣе изъясниться, нежели бы какъ благоразуміе то позволяло въ другомъ случаѣ. Я увѣрена, что наступающая среда [естьлибъ я имѣла теперь болѣе времени, то изъяснила бы причины сего] не есть такой день, которой бы для обоихъ насъ былъ страшенъ; и естьли послѣ онаго усмотрю я въ моихъ друзьяхъ равномѣрное решеніе въ пользу Г. Сольмса; то постараюсь сыскать нѣкое средство познакомить васъ съ дѣвицею Гове, которая вамъ не непріятельница. Послѣ бракосочетанія, я окажу мой долгъ такимъ поступкомъ, которой теперь мнѣ кажется не простительнымъ потому, что власть моего родителя не подкрѣплена еще ни какими священнѣйшими нравами.

Дражайшая Кларисса…

Поистиннѣ Г. Ловеласъ, естьли вы теперь что изъ моихъ словъ оспориваете, естьли сіе объявленіе благопріятнѣйшее, нежели я думала, не успокоитъ васъ совершенно; то не знаю, что должна я подумать о вашей благодарности и великодушіи?

Случай, сударыня, не допуститъ до сей крайности. Я пронзенъ благодарностію, я не могу выразить колико почиталъ бы себя благополучнымъ тою токмо пріятною надеждою, которую вы мнѣ подаете, естьлибъ не было вѣроятно, что оставшись здѣсь нѣсколько долѣе, будете вы въ среду женою другаго человѣка. Подумайте, дражайшая Кларисса, сколько печаль мою самая сія надежда умножитъ, естьли сообразить оную съ тѣмъ, что сей день произвесть можетъ.

Будте увѣрены, что я лучше соглашусь умереть, нежели видѣть себя женою г. Сольмса. Естьли вы желаете, чтобъ я положилась на вашу честность; то для чего же сомнѣваетесь и о моей.

Я не сомнѣваюсь о вашей чести, сударыня, но о вашей власти сумнѣваюсь; никогда, никогда, не будете имѣть вы такого случая… Любезнѣйшая Кларисса, позвольте… и не дожидаясь отвѣта онъ еще усиливался тащить меня къ себѣ.

Куда вы меня тащите, Г. мой? Оставте меня здѣсь. Развѣ для того желаете меня удержать, дабы сдѣлать мое возвращеніе опаснымъ или совершенно невозможнымъ? Вы весьма меня симъ обижаете. Оставьте меня сей часъ, естьли хотите, чтобъ я благосклонно судила о вашихъ намѣреніяхъ.

Мое благополучіе, сударыня, какъ на семъ такъ и на томъ свѣтѣ, и безопасность непримиримой вашей фамиліи, зависятъ отъ сей минуты.

Полно, Г. мой, что касается до безопасности моихъ друзей; то я полагаюсь на провидѣніе и законы. Вы не принудите меня пуститься ни какими угрозами въ такую отважность, которую сердце мое осуждаетъ. Какъ! чтобъ для усовершенія того, что вы называете своимъ благополучіемъ, согласилась я пожертвовать всѣмъ моимъ спокойствіемъ.

Ахъ! дражайшая Кларисса, вы лишаете меня драгоцѣннѣйшихъ минутъ въ то время, когда благополучіе начинаетъ намъ споспѣшествовать. Путь свободенъ; онъ и теперь еще таковъ: но единое мгновеніе пресѣчь оной можетъ. Какія же ваши сомнѣнія? Я предаю себя на вѣчныя муки, естьли малѣйшая ваша воля не будетъ первымъ моимъ закономъ. Вся моя фамилія васъ ожидаетъ: ваше обѣщаніе ее къ тому привлекло. Наступающая среда… Подумайте о семъ пагубномъ днѣ! Ахъ не требуюли я усильными моими прозьбами того, чтобъ вы приняли удобнѣйшее средство, примириться со всѣмъ тѣмъ, что есть почтенія достойнаго между вашими ближними?

Мнѣ одной, г. мой, принадлежитъ судить о собственныхъ моихъ пользахъ. Вы, которые хулили насиліе моихъ друзей, не употребляете ли здѣсь сами онаго противъ меня? Я не могу сего снести. Ваша неотступность умножаетъ мой ужасъ и отвращеніе: я хочу удалиться, я хочу то учинить заблаговременно. Оставьте меня; какъ осмѣливаетесь вы употреблять насиліе? Такъ ли я должна судить о той покорности, въ которой вы толикими клятвами пребывать обязались? Покиньте въ сію же минуту мою руку, или хотите, чтобъ я моими криками доставила себѣ помощь.

Я вамъ повинуюсь, дражайшая моя Кларисса: и оставивши мою руку, со взоромъ исполненнымъ столь нѣжною преданностію, что зная яростное его свойство, не могла я удержаться, и чувствительно онымъ тронулась. Въ то время хотѣла я удалиться, какъ онъ съ печальнымъ видомъ взглянулъ на свою шпагу: но стараяся нѣкіимъ образомъ отвлечь отъ оной свою руку, приложилъ къ своей груди, какъ будто нѣкое отчаянное размышленіе принудило его оставить отважное намѣреніе. Останьтесь хотя на единую минуту, дражайшей предмѣтъ всей моей нѣжности. Я прошу у васъ единой минуты. Вы свободны, будте въ томъ увѣрены, естьли рѣшились возвратиться. Не видите ли вы, что ключь находиться въ дверяхъ? Но подумайте, что къ среду будете Госпожею Сольмсъ… не убѣгайте отъ меня съ такимъ стремленіемъ! Выслушайте нѣсколько словъ, кои остается мнѣ вамъ сказать.

Я безъ всякаго затрудненія остановилась, когда уже подошла къ дверямъ сада, тѣмъ спокойнѣе, что дѣйствительно тамъ видѣла ключь, которой я свободно могла употреблять. Но, опасаясь быть примѣченною, я ему сказала, что не могу болѣе съ нимъ остаться; что уже и такъ весьма много простояла; что я изъясню ему всѣ мои причины письменно; положитесь на мое слово, присовокупила я и въ ту минуту ухватила ключь, что скорѣе умру, нежели буду принадлежать Г. Сольмсу. Вы помните, что я вамъ обѣщала, естьли увижу себя въ опасности.

Одно слово, сударыня, увы! одно слово, еще приближаясь ко мнѣ говорилъ онъ; сжавъ руки, дабы по видимому меня увѣрить, что онъ никакого не имѣлъ намѣренія, коимъ бы я обезпокоилась. Вспомните токмо то, что я сюда пришелъ по соизволенію вашему, дабы васъ освободить, хотя бы мнѣ то и жизни стоило, отъ вашихъ стражей и гонителей; въ томъ намѣреніи, Богъ тому свидѣтель, хоть предъ вами провалиться сквозь землю, дабы заступить вамъ мѣсто отца, дяди, брата, и въ той надеждѣ, дабы соединить всѣ сіи титла съ достоинствомъ мужа, оставляя на ваше произволеніе выборъ времени и договоровъ. Но поелику вижу, что хотите воплемъ просить помощи противъ меня, то есть, подвергнуть меня жестокостямъ всей своей фамиліи; то я съ великимъ удовольствіемъ пущусь на всѣ оныя отважности. Я васъ уже болѣе не прошу ѣхать со мною; я хочу препроводить васъ въ садъ и даже до самаго замка, естьли не случится какого препятствія на пути. Сіе намѣреніе васъ не должно удивлять сударыня; я пойду съ вами, чтобъ подать вамъ ту помощь, которую вы желали. Я предстану предъ лице всѣхъ ихъ; но безъ всякаго мстительнаго намѣренія, естьли они не весьма далеко будутъ простирать свои обиды. Вы увидите то, что я въ состояніи ради васъ претерпѣть; и мы испытаемъ оба, могутъ ли жалобы, усильныя прошенія и честныя поступки обязать ихъ къ такому пріему, коего имѣю я право отъ честныхъ людей ожидать.

Естлибъ онъ угрожалъ меня пронзить себя шпагою; то я почувствовала бы токмо одно омерзѣніе къ столь презрительной хитрости. Но намѣреніе препровождать меня къ моимъ друзьямъ, произнесенное столь важнымъ и торопливымъ видомъ, поразило меня ужаснымъ страхомъ. Какое ваше намѣреніе, Г. Ловеласъ! Ради Бога, оставте меня Г. мой; пожалуйте оставте, я васъ заклинаю.

Простите мнѣ сударыня; но позвольте мнѣ, естьли непротивно, въ семъ случаѣ вамъ не повиноваться. Я брожу уже нѣсколько времени около сихъ стѣнъ, какъ воръ. Я весьма долгое время сносилъ обиды вашихъ дядьевъ и вашего брата. Отсудствіе умножаетъ токмо ихъ злобу. Я нахожусь въ отчаяніи. Для меня уже ничего болѣе не осталось, какъ токмо сіе. Развѣ не послѣ завтра будетъ среда? Плодъ моей тихости еще болѣе умножаетъ ихъ ненависть. Однако я не перемѣню своего намѣренія: вы увидите, сударыня, что я могу претерпѣть ради васъ. Шпагу свою ни когда я не выну изъ ноженъ. Я вамъ ее отдаю: [онъ въ самомъ дѣлѣ просилъ меня ее взять.] Сердце мое послужитъ ножнами шпагамъ друзей вашихъ. Жизнь для меня ничто, естьли я васъ лишаюсь. Я васъ прошу токмо сударыня, показать мнѣ дорогу къ саду лежащую. Я за вами послѣдую, хотя бы тамъ лишился жизни; за великое почелъ бы себѣ счастіе умереть предъ вами со всею моею преданностію. Будьте моею путеводительницею, жестокая Кларисса! и смотрите на то, что готовъ я ради васъ претерпѣть, и наклоняя свою руку на ключь, онъ хотѣлъ отворять замокъ; но усильныя мои прозьбы принудили его обратиться ко мнѣ.

Какія ваши намѣренія, Г. Ловеласъ, сказала я ему трепещущимъ голосомъ? желаете ли подвергнуть жизнь свою опасности? хотите ли и меня подвергнуть бѣдѣ? Сіе ли называете вы великодушіемъ? И такъ всѣ съ жестокостію во зло употребляютъ мою слабость.

Слезы потекли изъ глазъ моихъ такъ, что не возможно было ихъ удержать.

Онъ вдругъ бросился передо мною на колѣни, съ такимъ жаромъ, которой не можетъ быть притворенъ, и глаза его, естьли не обманываюсь, столько же были орошаемы слезами какъ и мои. Какого варвара, сказалъ онъ мнѣ, не поколебало бы столь трогательное зрѣлище! о Божество, обладающее моимъ сердцемъ! [взявши съ великимъ почтеніемъ мою руку, прижималъ ее къ устамъ своимъ] прикажите мнѣ идти съ вами, защищать васъ, и лишиться ради васъ жизни: я клянусь предъ вашими стопами слѣпо во всемъ вамъ повиноваться. Но я воспоминаю все то, что ни есть жестокаго противъ васъ употребленнаго, злобу меня окружающую, и чрезвычайную милость къ такому человѣку, котораго вы ненавидите; я воспоминаю все то, что вы ни претерпѣли, и увѣряю васъ, что вы имѣете причину страшиться той наступающей среды, которая и меня приводитъ въ ужасъ. Я васъ увѣряю, что никогда не можете надѣяться сыскать столь благопріятнаго случая! Карета стоитъ въ двухъ шагахъ; мои друзья ожидаютъ съ нетерпѣливостію дѣйствія собственнаго вашего намѣренія; человѣкъ совершенно вамъ преданный, стоя на колѣнахъ заклинаетъ васъ остаться Госпожею надъ самой собою. Вотъ все сударыня; человѣкъ, которой не прежде требовать станетъ отъ васъ почтенія, какъ тогда уже, когда васъ убѣдитъ, что онъ того достоинъ, богатство, брачные союзы, не подвержены ни какимъ возраженіямъ. О дражайшая Кларисса! цѣлуя еще мою руку, не упускайте сего случая. Никогда, никогда уже столь удобнаго случая вы не получите.