Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Наполеон недавно обнаружил миролюбивое расположение, сделав некоторые предложения, прежде нежели армия его подступила к Можайску[292]. Не заключает ли в себе такой поступок безмолвного сознания в опасности его положения? Не доказывает ли, что ни материальные силы, ни доверие к счастью, долгое время благоприятствовавшему, не ослепляют его насчет опасности его положения? Он далеко зашел в неприятельскую землю, к народу, готовому явить те же опыты любви к отечеству, какими ознаменовалась Испания. Император, не внимая предложениям его, занялся средствами для продолжения войны, даже в том случае, когда и обе столицы Его были бы заняты неприятелем. Сии меры твердости, заблаговременно принятые, внушают Его подданным новую доверенность и еще более возбуждают и усиливают их пламенный восторг. Император желает утвердить на прочных основаниях независимость и благоденствие Своей Империи; но Он не почел бы Своего стремления к сей цели успешным, если бы Пруссия и Австрия не заняли снова места в ряду независимых Государств. В сем отношении выгоды наши одинаковы с вашими. Сила обстоятельств могла увлечь вас на сторону, противную сим выгодам, но настало время нам объясниться. Завлекши неприятеля во внутренность Империи, мы доставили вам свободу воли и действия, а собственное ваше благо к спасению целой Европы предписывает вам воспользоваться ею. Соединитесь с Австрией для содействия такой высокой цели. Мы не требуем от вас раскрытия нам тайны ваших связей с Венским Двором и готовы дать вам всякое удостоверение, что и в переговорах с неприятелем, и в военных действиях на Севере будем действовать согласно с вашими выгодами. Сердце Императора извинило Пруссию в соединении ее с врагами России. Его Величество охотно изгладит воспоминание о сем союзе, и если бы можно было ниспровергнуть одно из Государств, воздвигнутых рукой Наполеона, то Россия не себе, но союзникам своим желала бы доставить сию добычу. Представьте Австрии очевидность ваших общих выгод; укажите ей падение Наполеона и свободу Европы, как непосредственные последствия того, что вы и Австрия покинете союз с Францией, и убедитесь в единстве твердой воли Императора и Его народа принесть все возможные жертвы свободе и независимости России и тем упрочить независимость всей Европы.

Зная меня, вы поверите, что я не стал бы изъясняться в таком смысле, не быв достаточно на то уполномочен. Путь, которым письмо мое дойдет к вам, кажется мне удобным для доставления вашего ответа. На всякий случай надлежало бы снабдить Генерала Йорка подробнейшими наставлениями; сношения с ним могут быть содержимы в тайне. Если Король решится дать ему инструкцию, то было бы весьма важно не медлить. Силы наши в этой стороне получают значительное приращение, и военные действия не могут быть остановлены переговорами, разве только направление обоюдных сил послужит шагом к верному сближению. Почитаю себя счастливым, что мог ныне явить вам доказательство моего уважения и доверенности, а вашему Августейшему Монарху опыт моей преданности и постоянного усердия к его священной особе. Я поручился здесь за ваше сердце и правила. Только всеобщий переворот, потрясший всю Европу, мог сделать нужными подобные уверения».

Отношение к Прусскому Двору и общий план военных действий, для преграждения Наполеону возвращения из России, были отправлены из Петербурга, первое в Берлин, а последний к Князю Кутузову, в один и тот же день, 30 Августа, когда Наполеон ломился к Москве, в полной уверенности заключить там блистательный мир. Не только в понятии Наполеона, но в глазах Европы, даже России падение Москвы почиталось тогда несомненным ручательством, что наше Отечество низойдет на чреду второстепенных Государств. Только наше земное Провидение, Александр, мыслил иначе. В великом удалении Наполеона от источников подкреплений, в стремлении его внутрь Империи, в воспламенении Своих верных подданных, в собственной готовности для продолжения войны не щадя даже обеих столиц, предвидел Государь зарю счастливой будущности и подвигал все средства обрушить гибель на главу врага. Этого было мало. Александр уже указывал Австрии и Пруссии на падение Наполеона. Последний из Монархов твердой земли, признавший Наполеона Императором, Александр был первый, Который объявил, что для блага Европы необходимо свергнуть Наполеона с престола. И в какое время произнес Он роковой приговор над неукротимым завоевателем? Когда определил Он обратить в ничтожество никем дотоле не побежденного? В то время, когда в России, от Немана до Москвы-реки и от Стыри до Двины, развевались вражеские знамена, когда Москва, Петербург и Киев были угрожаемы нашествием, а полуденная Россия была опустошаема моровой язвой. История не представляет ничего выше сего подвига. Он переживет самый гранит, воздвигнутый ИМПЕРАТОРОМ НИКОЛАЕМ ПАВЛОВИЧЕМ в изъявление признательности спасенного Александром Отечества!

От Бородина до Москвы

Наполеон обозревает поле сражения. – Неприятель подвигается вперед. – Русский лагерь под Можайском. – Отступление от Можайска. – Причины отступления. – Приближение армии к Москве. – Письма Князя Кутузова к Графу Ростопчину. – Наполеон останавливается в Можайске. – Его распоряжения. – Опасения Князя Кутузова за правое крыло армии. – Действия отряда Барона Винценгероде. – Распоряжения Князя Кутузова насчет устройства армии.

Сумрачно было на Бородинском поле утром 27 Августа. Скоро после полуночи тронулась артиллерия; за ней, часа через три, потянулись к Можайску и прочие войска. Когда рассвело, оставался на поле только арьергард, в тот день бывший, в последний раз, под командой Платова. Неприятели стояли неподвижно. Часу в 8-м отделилась от их лагеря толпа всадников. Они взъехали на высоты перед самым нашим арьергардом и остановились; потом из этой толпы понеслись в разные стороны офицеры. Тут находился Наполеон; его явственно видно было при помощи зрительной трубки Полковника Потемкина, стоявшего на передовой линии. Наполеон делал обозрение лично. Ни одно из многочисленных полей сражений, в течение беспримерного военного поприща его, не представляло ему столь ужасного зрелища. Куда ни обращал он взор, везде лежали груды человеческих трупов и убитых лошадей, умирающие, раненые. Земля была смочена потоками крови, усеяна обломками оружия. Единственным признаком жизни являлись ползавшие раненые воины и подстреленные лошади, бродившие по юдоли смерти.

Когда Наполеон лично удостоверился, что Князь Кутузов не готовится к атаке, ожидаемой французами, и что русские отступают от Бородина, двинулся он вперед, около полудня 27 Августа. Мюрат пошел с авангардом, столбовой дорогой к Можайску, за ним следовали в некотором расстоянии гвардия и корпуса Даву и Нея. Жюно оставлен был на поле сражения для уборки раненых и учреждения порядка в тылу армии. Вице-Король переправился в селе Успенском через Москву-реку и потянулся на Рузу; Понятовский пошел вправо, на Борисов. Наполеон хотел перенести к вечеру свою главную квартиру в Можайск и для того велел авангарду, пройдя город, расположиться в 7 верстах за ним. Русские войска все утро отходили назад и после полудня стали лагерем за Можайском, 1-я армия на правом крыле, 2-я на левом. Арьергард занял город, имея приказание держаться в нем как можно долее, для выигрыша времени к отправлению раненых, коими были наполнены дома и улицы, по недостатку подвод для перевоза их. По той же причине оставлено несколько раненых на поле сражения и на дороге от Бородина до Можайска. Гражданское начальство Московской губернии оправдывалось перед Князем Кутузовым в недостатке подвод тем, что ближние к театру войны уезды губернии Московской отошли в военное ведомство, а армейское управление находило мало жителей в селениях, ибо большая часть крестьян разбежалась по лесам, страшась нашествия кровожадного неприятеля. В самый день Бородинского сражения, гром которого слышен был на великом пространстве, жители выходили из деревни на поле, прислушивались к выстрелам, ложились на землю, чтобы внятнее слышать их. Другие становились на колени, моля Бога благословить российское оружие, священники совершали крестные ходы и увещевали прихожан переносить с смирением гнев Божий. Какое умилительное зрелище представлял в эту минуту великий народ русский, дотоле почитавший себя непобедимым, потому что всегда бывал торжествующим, а теперь в молитве ожидавший от Всемогущего Бога решения своей участи!